В плену сердца - Тори Майрон

И так каждый грёбаный вечер, бля*ь! Рехнуться можно! В который раз! Хотя, если так подумать, я вообще больным на всю голову из-за неё стал. Мне аж самому временами страшно становится, в кого я превратился с момента нашего знакомства — в шантажиста, конченного мерзавца, маниакального преследователя и самого настоящего уголовника. Это клиника. Причём психиатрическая. Сам понимаю, что веду себя ненормально. Здравой частью себя я осознаю всю степень недопустимости своих поступков, но поделать с этим ничего не могу. Ведь, признаюсь честно, несмотря на то, что я пока не могу напасть на Лину со всем багажом сексуальных желаний, я в самом деле кайфую лишь от одной только мысли, что она находится совсем рядом, в прямом смысле скрыта от всего мира. Только моя.

Я добился своего совершенно не гуманными методами, проигнорировав Линины желания, крики о ненависти, неоднократные отказы, побеги и убеждения в безграничной любви к другому мужчине… Мне на всё это наплевать. Хочу её — и всё тут! И ни за что не отпущу дикарку, пока моя одержимая мания ею с желанием трахать и днём и ночью не исчезнет навсегда.

Да! Не отпущу и точно знаю, что теперь, когда главная преграда в сознании Лины бесследно стёрта, а все её отрицательные эмоции по этому поводу со временем поутихнут, Лина и сама не захочет никуда уходить. А, может, уже не хочет… Тоже вполне возможно. Ведь я не общался со своей дикой девочкой уже много дней, поэтому не в курсе — может, её чересчур подозрительная покорность вызвана не только страхом перед моими угрозами, но и долгожданным признанием самой себе, что я именно тот, с кем она хочет остаться? Хотя… Зная её бычье упрямство, скорее я когда-нибудь решусь сменить образ своей жизни, чем Лина признает свои истинные чувства и желания. 

Так что завтра во время переезда в Нью-Йорк, когда, наконец, увижу её и лично понаблюдаю за образцовым поведением обычно вздорной девчонки, мне нужно будет безошибочно определить — настолько ли оно образцовое, каким Лина хочет его показать мне, или же она вновь что-то помышляет?

Успев узнать её достаточно хорошо, я понимаю, что от этой сумасшедшей можно ожидать чего угодно, даже когда вроде бы поводов для опасений и подвохов с её стороны быть не должно. Этот урок я уже уяснил твёрдо: с Николиной Джеймс всё возможно! Я готов ко всему.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Серьёзно — ко всему!

Адам

Утро проходит по своему привычному сценарию: ранний подъём, пробежка, после круговая тренировка в тренажёрном зале, душ, кофе, завтрак, в процессе которого я проверяю почту, отвечаю на самые важные вопросы сотрудников и читаю свежие новости информационных технологий. 

Всё как всегда. Ничего необычного.

Да уж! Было бы, если бы не одно НО в виде раздражающего и никак не подвластного мне чувства восторга, сопровождающего все мои действия с первой же секунды, как я открыл сегодня глаза. 

Чему я восторгаюсь?

А то вы не знаете? 

Радуюсь прям как маленький ребёнок, что вот-вот встречу свою белокурую ведьму. И радуюсь настолько сильно, что не умел бы я держать в узде свои эмоции, захлопал бы на радостях в ладоши, а затем запел бы в голос, закружив по комнате.

И это полный досвидос, ребята! Официально: хуже быть просто не может. Влияние Лины и так всегда действовало на меня губительным образом, но, видимо, продолжительное отсутствие секса лишь усиливает моё нездоровое, безрассудное помешательство на ней до абсолютного максимума.

Мастурбация не помогает. На женщин других смотреть не могу, а если всё же смотрю, то ничего не хочется. По вечерам, словно тоскующий пёс, чуть ли не скулю возле двери её спальни, а сейчас вдобавок ко всему вышеупомянутому ещё и готов радостно завизжать от осознания, что скоро увижу её.

Да ну нахер! Это кто угодно, но только не я!

Ни в коем случае нельзя больше допускать подобных перерывов. По приезде в Нью-Йорк сразу же вызову врача для повторной проверки её здоровья. Знаю, месяц ещё не прошёл, но вдруг с Линой уже всё в полном порядке, и я смогу облегчить своё состояние уже сегодня? Очень на это надеюсь, а то в противном случае я скоро сам от себя блевать начну, и уверен, тошнить меня будет розовыми бабочками.

Ещё вчера вечером я отдал приказ Сьюзен сообщить Лине об отъезде, а минуту назад отправил её выпустить дикарку из комнаты, так как нам пора отправляться в аэропорт. Я полностью уверен, что со мной она не сможет долго играть роль покорной девочки, как делала это все дни с прислугой, поэтому я смотрю сейчас неотрывно в серый городской пейзаж за окном и прыгать не прыгаю, но стереть с губ дурацкую улыбку не могу, предвкушая, как вновь столкнусь с её диким нравом, в котором под напускной, фальшивой смиренностью безусловно царит вселенский хаос; как услышу очередные колкие фразочки, провоцирующие во мне ядерный взрыв ярости; как буду упиваться её демонстративными стараниями дать мне понять, какой я ужасный монстр, которого она не любит, не хочет и всем сердцем терпеть не может, в то время как в её синем взгляде я буду считывать всю истинную правду.

Говорю же: я точно конченый псих, раз начал торчать от всего этого. С другими женщинами я с подобным возмутительным поведением никогда не сталкивался и всегда был безгранично рад этому, но вечная дерзость дикарки во время исполнения моих приказов — чистая наркота, кайф, нирвана. От одного лишь предвкушения нашей очередной перепалки у меня прям все волоски на теле встают дыбом, точно от мелких разрядов тока, а стоит услышать ритмичное цоканье каблучком по ламинату, что по мере приближения ко мне в разы обостряет все симптомы «очарования», как я вмиг понимаю — моя бедная измученная пленница уже совсем рядом. 

– Привет, – с ходу здоровается Лина. Твёрдо, звучно, с чётко слышимой радостью, вводя меня в некоторый ступор. Неужто вечно негодующая ведьма тоже ждала нашей встречи?

Отдаю все моральные силы, чтобы не проявить перед вошедшей в гостиную девчонкой весь пи*дец, что она во мне поневоле вызывает, и оборачиваюсь к ней, моментально встречаясь с изумительной картиной, — мало того что Лина ярко и вполне естественно улыбается мне, что на неё никак не похоже, так ещё ни на какую несчастную пленницу и уж тем более замученную бедняжку она и близко не походит. Как и на себя — тоже. Это странно, но я даже не сразу её узнаю.

Лина всегда казалась мне красивой — будь она в пацанском тряпье или же изнеможённой, бледной худышкой, но сейчас я в прямом смысле дар речи теряю от её сногсшибательной красоты: за всё то время, что я её не видел, изящная фигурка дикарки приобрела более сочные, аппетитные формы, лицо вернуло себе живость и здоровый цвет, обычно волнистые волосы спускаются блестящими ровными прядями вплоть до талии, а сама она в целом прямо-таки расцвела, как грациозная роза, с лепестков которой мне теперь хочется пылинки, сука, сдувать.