Час в копилке - Фёдор Михайлович Шилов

только я скажу тебе правду там, где другие постесняются, промолчат или, что ещё хуже, начнут незаслуженно хвалить. А если ты Авроре нравишься, то она, скорее всего, правды тебе не скажет.

— А ты скажешь… Значит, тебе я не нравлюсь?

— Масик, я твоя мать.

— И как я должен понять твой ответ? Ты моя мать, поэтому я не могу тебе нравиться? Или не могу не нравиться?

— Я стараюсь быть честной с тобой. Всегда.

Макс снова не понял этого ответа. Уклончивого, что ли. Хоть и содержащего слово «честность».

— Окей, пойдём выбирать отрывки.

Про танец и песню Макс умолчал. Может, они не обязательные?

«Ага, при наборе в мюзикл… Ха, мечтай!» — подумал Макс, но матери всё же ничего не сказал.

Глава 7

С прозой определились быстро. Марина посоветовала Максиму отрывок из романа Сэлинджера «Над пропастью во ржи». Роман Макс проглотил за несколько часов, зачитавшись за полночь. Мысли Холдена Колфилда показались ему если и не абсолютно близкими, то уж точно небезынтересными.

И, не сговариваясь, на следующее утро они с мамой поделились друг с другом идеей, что стоит обратить внимание на стихотворение Роберта Бёрнса «Дженни».

— Это будет интересный диптих, — сказала Марина.

Макс хихикнул.

— Что смешного? — уточнила Марина.

— Не понимаю, при чём тут дикпик. Ты же не предлагаешь мне послать это экзаменаторам…

— Сомневаюсь, что стала бы обсуждать с тобой дикпики.

— А ты знаешь, что это? — удивился Макс.

— Да, Масик, я знаю, что это, и всё же я сказала — диптих. Это произведение, состоящее из двух частей, каждая из которых может существовать самостоятельно.

— А-а-а, диптих, — протянул Макс.

— Да, диптих — из двух, а триптих — из трёх частей. У тебя будут два фрагмента — отрывок из романа и стихотворение, которое подарило этому роману заглавие. А вместе — законченная композиция.

Лёгкие рифмованные строчки быстро уложились в голове. Макс даже придумал незатейливый мотивчик. Может, он и споёт для комиссии — почему нет? Макс был воодушевлён, угнетала только необходимость объясняться с Авророй.

Допустим, завтра он просто не станет ей писать и не ответит на её звонки и сообщения. А в понедельник придётся встретиться в школе. Можно опоздать, тогда разговор состоится не прямо с утра. А на перемене поскорее уйти из кабинета, соврать, что прихватило живот. А потом под этим предлогом сходить в медпункт, отпроситься с уроков, так можно выиграть ещё немного времени и отдалить нежелательные объяснения.

«А, может, Аврорка сама заболеет? Завтра напишет, что не может репетировать, всё решится чудесным образом».

Но за все годы Макс не помнил, чтобы Аврора болела. Кажется, она вообще никогда уроки не пропускает.

Вечером в субботу от Авроры пришло сообщение в социальной сети — короткое и деловитое:

«Завтра в силе?»

Макс решил не отвечать. Сначала не хотел и читать, но случайно нажал на сообщение, сейчас у Авроры на экране появится отметка о том, что собеседник ознакомился с текстом. Он отложил телефон, выждал целый час прежде, чем снова проверить профиль в сети. От Авроры сообщений не было. И только ближе к 22 часам она снова написала:

«Поняла. Планы перестроила».

— Вот так тебе, — сказал Макс, — напридумывал, что ты ей нравишься… А она легко перестроила планы.

В школе они встретились, как ни в чём не бывало. Аврора приветливо махнула ему рукой, прошла между рядами парт на своё место, достала из рюкзачка тетрадь и ручку, принесла из индивидуального шкафчика нужный учебник, кинула взгляд на часы и, решив, что времени до звонка достаточно, подошла к Максовой парте.

— С материалом определился? — спросила она, усаживаясь на стул перед ним.

— Определился, — буркнул Макс и наклонился к своему рюкзаку. Фиг ей, не станет отчитываться! Пусть приёмная комиссия ему вопросы задаёт!

Вот блин! Внутри рюкзака раскрылся ланчбокс и кусок колбасы с бутерброда выпал и прилип к одной из тетрадей, конечно же той, которую Макс забыл обернуть. Теперь будет жирное пятно.

— Что собираешься читать?

Тон у Аврорки деловитый, но заинтересованный. Может, она и правда хочет общаться?

— Сэлинджера и Бёрнса…

— А я бы посоветовала монолог Гамлета и рассуждения Раскольникова про тварь дрожащую.

Раздался звонок, Аврора поднялась и направилась на своё место.

— Спасибо, — сказал ей вдогонку Макс.

— Не за что.

«Порепетирую с мамой всю эту «рожь», а сам втихаря подготовлю то, что Аврорка посоветовала, — решил Макс. — Жаль, конечно, что вчерашняя встреча сорвалась, а ещё грустнее, что Аврора так легко от этой встречи отказалась… Хоть бы попыталась уговорить, что ли…»

* * *

Суббота, 9 декабря 2023 года

Театральная студия «Путник» располагалась на третьем этаже небольшого торгового центра. Макс пришёл за полчаса до назначенного времени. По лестнице уже растянулась очередь из желающих участвовать в постановке. На подоконниках между этажами были навалены сумки, куртки, шарфы и шапки.

Пахло девчачьими духами, пацанскими одеколонами и смешанным потом.

Кто-то, разминаясь, носился по ступеням вверх-вниз, другие бормотали себе под нос тексты выученных монологов и стихов, высокая остроносая девчонка с забранными обручем короткими волосами делала артикуляционную гимнастику, так интенсивно морща лоб, что пластиковый ободок сползал на глаза. Полноватый круглолицый парень лет тринадцати, заложив ладонь за лацкан пиджака, смешно тараща глаза и потряхивая пухлыми щеками, распевался — вполголоса — и казалось, что, если он грянет во всю мощь, вздрогнут стены и вылетят стёкла.

Компания из пяти человек весело болтала, обсуждала свои театральные достижения, складывалось ощущение, будто они только что познакомились здесь на лестнице, но уже успели тесно сдружиться. Временами они покидали очередь, чтобы спуститься ко входу в торговый центр на перекур.

Направо от лестницы на каждом этаже тянулись длинные торговые ряды. Недовольные продавщицы выглядывали из своих секций, ворчали, а одна вышла на лестничную площадку и громко выругалась:

— Чтоб эту вашу студию! Ходят, гогочут… — перевела взгляд на пухлощёкого парня, как раз взявшего высокую ноту, и добавила, — воют! Тьфу!

За пять минут до шести часов дверь студии открылась и всех впустили внутрь. Помещение оказалось просторным. В десять рядов были выставлены белые пластиковые стулья, обращённые к сцене, — по восемь в каждом ряду.

Пришедшие заняли три первых ряда.

Сцена поднималась от уровня пола сантиметров на шестьдесят. Чёрными занавесами обозначили пространство кулис. В центре сцены был установлен синтезатор и микрофон на стойке. Невысокий мужчина в клетчатом свитере и синих джинсах постучал по микрофону, сказал проверочное «раз-раз», установил микрофон в держатель и проверил крепления стойки. Потом спустился со сцены и занял своё место за одним из