Хасиб и царица змей - Шахразада

– О Аллах всесильный и всемилостивый, – прошептал потрясенный Хасиб, только сейчас поняв, что не утолением простого любопытства живет почтенный Саддам, что его устремления сколь высоки, столь и благородны.

– Да, мальчик мой. Всегда помни, что магу, да и не только ему, любому человеку мудро ставить перед собой цели высокие, порой кажущиеся воистину невыполнимыми. Да, ясно, что твое заветнейшее желание исполнится не завтра – но это и прекрасно. Ибо ты в попытках добиться желаемого познаешь еще множество необходимых, просто нужных или сейчас кажущихся ненужными истин, которые придутся к месту именно тогда, когда будет необходимо.

– Это понятно, учитель. Ты повторяешь это мне по триста раз на дню. И, поверь, я понимаю, что так оно и есть. Но ведь можно поступить и иначе. Не ты ли только вчера цитировал мне удивительную фразу: если долго сидеть на берегу реки, то мимо обязательно проплывет труп твоего врага?

– Увы, мой друг. Я не принадлежу к последователям этого учения. Тебе я рассказал о нем для того, чтобы ты понимал, что под рукой повелителя правоверных множество взглядов на мир и школ, которые эти взгляды считают краеугольным камнем своего учения.

– Но какого взгляда придерживаешься ты, учитель?

– Я считаю, мой друг, что надо избрать себе более чем высокую цель и изучить ее столь полно, сколь это в принципе возможно. И когда твои знания станут достаточно обширными, когда о своем враге ты будешь знать почти все, он сам обратит на тебя свое внимание, вызывая на бой. И, поверь мне, этот бой будет единственным, но смертельным – ибо выжить в нем сможет только один.

– Так и произошло с тобой?

– О нет, друг мой. Так произошло бы со мной, если бы моя прекрасная жена, добрая Мадина, не отправилась в пески на прогулку. Ибо я в том бою был побежден. И без сомнения, погиб бы, если бы не доброе сердце и умелые руки этой удивительной женщины. Но ты, должно быть, прекрасно знаешь эту историю.

– О да, учитель. Хотя ты сам ее мне никогда не рассказывал.

– Ну что ж, тогда я слегка дополню твои знания. Я избрал себе врага много лет назад – врага сильного, бессмертного и бесконечно опасного. Ею стала Царица змей. Долгие годы посвятил я изучению змеиного языка – ибо таковой существует, и с его помощью подданные этой ужасной владычицы могут общаться между собой. Кроме того, я изучал свойства ядов, строение тел этих подданных. Я собрал все мифы о ней, дабы найти в них зерно истины. И найдя – о, конечно, разве могло быть иначе – я стал готовиться к битве с Царицей, изобретая оружие, которое могло бы уничтожить ее сразу и навсегда. Я был весьма близок к успеху (вернее, я думал, что готов к любой битве) в тот день, когда получил от Царицы вызов на смертельный поединок.

Хасиб кивал. О да, он уже знал эту историю – должно быть, в их уютном городке лишь сам Саддам не ведал, что его почитают не только за ум и знания, но и за удивительное мужество – ибо избрать такого врага может лишь человек воистину бесстрашный и решительный. Меж тем учитель завершал свой рассказ.

– Сколько длилось наше сражение, сказать я затрудняюсь. Ибо подданных Царицы оказалось необыкновенно много, а коварство ее – более чем необозримо. Сотням и сотням смертельных укусов мог я противостоять, ибо создал и ежедневно принимал универсальное противоядие. Сотням и сотням бросков я противостоял с клинком, подобным тому, что ты держишь на коленях. Сколько подданных Царицы полегло в день той схватки, я не знаю. Думаю, что это исчислялось тысячами. Но, увы, я мог противостоять всему, кроме коварства. Ибо именно коварным смертельным укусом в затылок сразила меня сама Царица. И лишь женское упрямство оказалось сильнее ее яда, до того мига считавшегося непобедимым. Вот такая история, мой мальчик. И теперь, вновь возвращаясь к твоему вопросу, я могу честно ответить – увы, я не уверен, что желаю подобной участи любому из своих учеников.

– И потому ты не учишь своих учеников тому, что знаешь лучше всего?

– Скорее, мой мальчик, я знаю достаточно много для того, чтобы выучить своих учеников, сделав их достойными и сильными людьми, и при этом не погрузить их в мир бесконечных сражений с заведомо более сильными врагами.

– А если твои ученики… твой ученик изберет такую же высокую цель?

– Что ж, если это случится, я постараюсь дать ему столь много, сколько будет в моих силах.

– Но, наверное, проще было бы отговорить?

– Мальчик мой, быть может, я не самый умный в мире человек. Но я уже давно понял, что отговаривать кого-либо от чего-либо так же бессмысленно, как избавляться от пустыни, складывая песчинки в мешок. Если человек что-то для себя решил, – учитель сделал ударение на последнем слове, – то решение это куда тверже скал. И потому, конечно, я не стал бы отговаривать, как не отговаривал в свое время отец и меня, когда узнал о моей решении.

– Но если я тоже принял такое решение? Если я тоже мечтаю стать великим колдуном? Ты научишь меня?

Почтенный Саддам рассмеялся.

– Ох, Хасиб, это не то решение, о котором мы с тобой только что говорили. Но если ты твердо решил, что твой удел – магия, а не помощь отцу, я буду учить тебя вещам, о которых мы не говорили прежде. И не потому, что ты хочешь быть великим колдуном. А потому, что ты хочешь быть кем-то. Подобный выбор я тоже уважаю.

– Тогда, учитель, я прошу тебя, сделай меня магом – ибо я хочу этого.

– Да будет так, – склонил почтенный Саддам черную чалму. И пески вокруг повторили: «Да будет так».

Услышала эти слова и Царица змей, прекрасная Анаис. О да, она знала, что ее враг остался жив – об этом ей многократно доносили соглядатаи, которых она оставила у места решительного и последнего, как ей казалось, сражения. Но знала она и то, что он лишен всякой магической силы. А знания, которые остались при нем, должны, подобно раскаленным клещам, жечь его душу, раз за разом напоминая о том, что он мог и чего лишился. Увы, как бы ни были мудры дети Повелителя гигантов, но им не дано было понять, что человек учится всегда, что мудрость, обретенная даже в результате поражения, оборачивается в оружие против того, кто такого человека поверг наземь.

О, юноша был куда мудрее наставника. Он не кричал на всех углах, что избрал врага, он не говорил, что хочет отомстить за учителя, он лишь еще более усердно учился, теперь не разделяя знания на простые и магические, безусловно нужные и почти ненужные. Он поглощал сведения как губка, накапливая их столь же ретиво, как иной богатей копит золото или драгоценные камни.

Учитель радовался его несомненным успехам и поражался тому, сколь быстро знания покоряются юноше. Но Хасиб все время был недоволен – ему казалось, что учитель кривит душой, когда хвалит его, что никаких успехов нет.

Да и как ему было понять, стал он уже чародеем или еще не стал? Ведь флейта по-прежнему отказывалась сама петь в его руках, книги не летали по душной комнате, как не летали, сколько мальчишка ни пытался их заколдовать, даже обыкновенные лягушки, зачастую первые жертвы и неопытного лекаря, и начинающего мага.