Думая вслух. Семь вечеров - Хорхе Луис Борхес

или тридцать веков рассуждений. Я бы сказал, что мы и сегодня чувствуем то древнее смятение, которое остро прочувствовал Гераклит. Непрестанно возвращаюсь к его изречению: никто не войдет дважды в одну реку. Почему никто не войдет дважды в одну реку? Во-первых, потому, что воды реки текучи. Во-вторых, и здесь метафизика затрагивает нас самих, поселяя в душах священный ужас, потому что мы сами река, мы тоже текучи. В этом и заключается проблема времени. Это проблема быстротечности – время проходит. Мне вспоминаются замечательные строки Буало{37}: «Момент моей речи бесконечно далек от меня». Мое настоящее, или то, что было моим настоящим, уже мое прошлое. Но проходящее время не проходит бесследно. К примеру, мы беседовали с вами в минувшую пятницу. Можно сказать, что мы изменились, поскольку с нами за эту неделю случилось многое. Однако мы все те же. Я знаю, что читал здесь лекции, говорил и пытался рассуждать, а вы, вероятно, помните, что на прошлой неделе меня здесь слушали. В любом случае это остается в памяти. Память индивидуальна. Мы в значительной мере состоим из нашей памяти.

А память в значительной мере состоит из забвения.

Итак, перед нами проблема времени. Эта проблема, возможно, неразрешима, зато мы можем рассмотреть предложенные решения. Наиболее древней является идея Платона, которую затем развил Плотин, а после Святой Августин. Эта идея – одно из прекраснейших изобретений, созданных человеком. Полагаю, именно человеком. Хотя если вы религиозны, то, должно быть, думаете иначе. Я говорю о прекрасном изобретении вечности. Что есть вечность? Вечность – это не сумма всех наших вчера. Вечность есть все наши вчера, все вчера всех разумных существ. Все прошлое, то прошлое, исток которого неизвестен. А еще все настоящее. Этот момент настоящего, охватывающий все города, все миры и межпланетное пространство. И наконец, будущее. Будущее, которое еще не сотворено, но которое тоже существует.

Богословы полагают, что вечность есть мгновение, в котором чудесным образом соединяются разные времена. Используем термины Плотина, глубоко прочувствовавшего проблему времени. Плотин говорит{38}: существует три времени, все три – настоящее. Одно – настоящее настоящего, момент, когда я говорю. Точнее, когда я говорил, поскольку этот момент уже относится к прошлому. Есть еще одно время – настоящее прошедшего, имя которому память. И третье – настоящее будущего, которое воплощается в наших надеждах и в нашем страхе.

А теперь обратимся к решению, которое впервые предложил Платон: оно кажется произвольным, но на деле таковым не является, что я и намерен вам доказать. Платон сказал, что время – это подвижный образ вечности. Он начинает с вечности, с вечного существа, и это вечное существо хочет отобразиться в других существах. Но оно не может сделать этого в своей вечности: ему необходима последовательность. Время становится подвижным образом вечности. Великий английский мистик Уильям Блейк{39} писал: «Время – это дар вечности». Если бы нам было даровано все бытие… Бытие больше вселенной и больше мира. Если бы мы узрели бытие хоть один раз, мы были бы уничтожены, раздавлены, мертвы. Напротив, время – это дар вечности. Вечность позволяет нам переживать все наши ощущения последовательно. У нас есть дни и ночи, есть часы и минуты, есть память, сиюминутные чувства и, кроме того, у нас есть будущее, – мы еще не знаем этого будущего, но предчувствуем его или боимся.

Все это дается нам последовательно, поскольку мы не вынесли бы этой чудовищной перегрузки, этого непомерного груза всего бытия универсума. Время становится даром вечности. Вечность позволяет нам жить последовательно. Шопенгауэр сказал{40}, что наша жизнь, к счастью, делится на дни и ночи, наша жизнь прерывается сном. Мы просыпаемся утром, проводим день и затем ложимся спать. Если бы сна не было, жизнь стала бы невыносимой, мы не были бы хозяевами наших удовольствий. Целостность бытия нам недоступна. Нам дается все, но постепенно.

Переселение душ сопряжено с похожей идеей. Быть может, как верят пантеисты, мы одновременно пребываем во всех минералах, во всех растениях, всех животных и людях. Однако, к счастью, мы этого не знаем. К счастью, мы верим в индивидуальность. Поскольку, если бы наш разум не был затуманен, эта полнота бы нас уничтожила.

Обратимся теперь к Святому Августину. Полагаю, никто другой не чувствовал проблему времени острее, не испытывал таких сомнений. Он говорит, что его душа пылает – пылает и жаждет узнать, что есть время. Он просит Бога открыть ему, что есть время. Не из праздного любопытства – он не может жить, не ведая этой тайны. Время становится главным вопросом, тем, что Бергсон впоследствии назовет главной проблемой метафизики. Обо всем этом с жаром говорил Святой Августин.

Раз уж мы беседуем о времени, возьмем, на первый взгляд, простой пример – апории Зенона{41}. Он применяет их к пространству, а мы применим ко времени. Возьмем простейшую из всех – апорию, или парадокс о движущемся. Движущееся тело находится в одной точке стола и должно оказаться в другой точке. Сначала оно должно пройти половину пути, но перед этим оно должно пересечь половину этой половины, а до этого – половину половины половины и так до бесконечности. Движущееся тело никогда не переместится от одного конца стола к другому. Или же мы можем обратиться к примеру из геометрии. Представим себе точку. Подразумевается, что точка не имеет протяженности. Однако если мы возьмем бесконечную последовательность точек, то получим линию. И далее, если мы возьмем бесконечное количество линий, то получим плоскость. А взяв бесконечное количество плоскостей, получим пространство. Не знаю, до какой степени это доступно нашему пониманию, поскольку если точка не имеет протяженности, то неизвестно, каким образом сумма пускай и бесконечного числа точек может образовать протяженную линию. Когда я говорю «линия», я не имею в виду отрезок, соединяющий конкретную точку Земли с Луной. Я разумею, скажем, линию стола, к которому прикасаюсь. Она тоже состоит из бесконечного количества точек. И считается, что всему этому найдено объяснение.

Бертран Рассел{42} приводит такие рассуждения: есть обычные числа (ряд натуральных чисел 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10 и так далее до бесконечности). А теперь рассмотрим другое множество{43}, мощность которого будет ровно вдвое меньше первого. Оно состоит только из четных чисел. Таким образом, числу 1 соответствует 2, числу 2 соответствует 4, числу 3 соответствует 6 и так далее. Затем возьмем еще одно множество. Выберем произвольное число. Например, 365. Тогда числу 1 соответствует 365, числу 2 соответствует 365 в квадрате, числу 3 соответствует 365 в третьей степени. Итак, мы получили