Думая вслух. Семь вечеров - Хорхе Луис Борхес

несколько числовых рядов, каждый из которых бесконечен. Это значит, что в подобного рода трансфинитных множествах части не меньше целого. Кажется, доказательство было принято математиками, но я не знаю, насколько способен его принять наш разум.

Возьмем теперь момент настоящего. Что такое момент настоящего? Момент настоящего – это момент, состоящий частично из прошлого и частично будущего. Настоящее само по себе подобно точке в геометрии. Настоящего самого по себе не существует. Настоящее не является для нашего сознания данностью. Итак, у нас есть настоящее, которое постепенно становится прошлым или будущим. Существуют две теории времени. Одна из них, которую, полагаю, почти все мы разделяем, утверждает, что время – это река. Река, у которой есть исток, непостижимое начало, и вот она достигла нас. Вторую теорию предложил английский метафизик Джеймс Брэдли. Он считает, что происходит обратное: время течет из будущего в настоящее. Тот момент, в котором будущее становится прошлым, мы и называем настоящим.

Мы вольны выбирать из двух метафор. Можем поместить исток времени в будущее или прошлое. Не имеет значения. Так или иначе, перед нами река времени. Но как решить проблему происхождения времени? Платон дал такой ответ: время происходит из вечности, но было бы неправильно говорить, что вечность предшествует времени. Потому что сказать «предшествует» значит сказать, что вечность принадлежит времени. Также ошибочно считать, подобно Аристотелю, что время есть мера движения{44}, поскольку движение осуществляется во времени и не может его объяснить. Есть прекрасное изречение Святого Августина, которое гласит: «Non in tempore, sed cum tempore Deus creavit caela et terram»[10]. Первые стихи Книги Бытия{45} описывают не только сотворение мира, сотворение морей, земли, тьмы и света, но и начало времени. Прежде времени не было: мир начал свое существование вместе со временем{46} и с тех пор все в мире последовательно.

Не знаю, поможет ли нам концепция трансфинитных множеств, которую я изложил выше. Не знаю, примет ли мой разум эту идею. Не знаю, примут ли ее ваши умы. Я говорю про идею множеств, части которых не меньше целого. В случае с последовательностью натуральных чисел мы допускаем, что количество четных чисел равно количеству нечетных – иными словами, что оно бесконечно; мы также допускаем, что количество степеней числа 365 равно количеству натуральных чисел. Почему бы нам не применить эту идею и к двум моментам времени? Почему не применить ее к семи и четырем минутам, семи и пяти минутам? Очень сложно допустить, что между двумя этими мгновениями есть бесконечное, трансфинитное число мгновений.

Однако Бертран Рассел убеждает нас именно в этом.

Бернхейм{47} сказал, что парадоксы Зенона основаны на пространственной концепции времени. Что на самом деле все, что существует, есть цельный жизненный импульс, который мы не можем разделить на части. Например, если мы говорим: пока Ахиллес пробегает один метр, черепаха пробегает один дециметр, – это неверно, поскольку в таком случае Ахиллес поначалу бежит большими шагами, а в конце – маленькими черепашьими{48}. То есть мы применяем ко времени средства для измерения пространства. Но давайте представим себе временной промежуток в пять минут. Чтобы прошло пять минут, необходимо, чтобы прошли две с половиной минуты, то есть половина. Чтобы прошли две с половиной минуты, надо, чтобы прошла половина от этих двух с половиной минут. Чтобы прошла эта половина, надо чтобы прошла половина этой половины и так далее до бесконечности. Получается, что пять минут никогда не пройдут. Здесь мы видим, как апории Зенона с тем же успехом применяются ко времени.

То же касается и парадокса со стрелой. Зенон утверждает, что летящая стрела неподвижна в каждый момент полета. Следовательно, движение невозможно, так как сумма неподвижностей не может создать движения.

Но если мы считаем, что существует некое реальное пространство, то мы можем в конце концов разделить его на точки, пускай даже деление будет бесконечным. И если мы допускаем существование реального времени, то мы можем разделить его на мгновения, мгновения мгновений, единицы единиц и т. д.

Если же мы полагаем, что мир есть плод нашего воображения и что каждый из нас творит во снах собственный мир, то почему бы не предположить, что наше мышление движется от одной мысли к другой и всех этих подразделений на самом деле не существует, ибо мы их не чувствуем? Существует лишь то, что мы воспринимаем. Есть только наши ощущения, наши эмоции. А это подразделение – воображаемое, нереальное. Кроме того, есть и другая идея, тоже, по всей видимости, общепринятая, – идея единства времени. Ее утвердил Ньютон, но еще раньше она утвердилась по всеобщему согласию. Когда Ньютон говорил о математическом времени – о том единственном времени, которое течет через вселенную, – он имел в виду то время, которое и ныне течет в пустоте, между звездами – и течет равномерно. Но английский метафизик Брэдли возразил, что у такого утверждения нет никаких оснований.

Можно предположить, что существуют различные не связанные друг с другом временные последовательности, – сказал Брэдли. Возьмем некую последовательность и назовем ее a, b, c, d, e, f… Члены ряда связаны друг с другом: один следует за другим, один предшествует другому, один современен другому. Но мы могли бы придумать и другую последовательность: альфа, бета, гамма… Могли бы придумать и другие временны́е последовательности.

Зачем мыслить время как одну последовательность? Не знаю, доступна ли вашему разуму эта идея. Быть может, существует множество времен и эти временные ряды – члены которых, разумеется, предшествуют друг другу, происходят одновременно или следуют друг за другом – не предшествуют друг другу, не происходят одновременно и не следуют друг за другом. Это разные последовательности. Всякий может вообразить себе свой ряд. Как, например, Лейбниц{49}.

Предположим, каждый из нас проживает определенную последовательность событий и эта последовательность не обязательно параллельна другим. Почему бы не принять эту мысль? Такое возможно, она дала бы нам мир куда более обширный и странный, нежели сегодняшний. Мысль, что единого времени нет. Кажется, эту мысль каким-то образом развивает современная физика, которую я не понимаю и не знаю. Мысль о нескольких временах. Почему мы должны вслед за Ньютоном считать, что существует лишь одно, абсолютное время?

Вернемся теперь к теме вечности, к идее вечного, которое хочет каким-то образом проявиться и проявляется во времени и пространстве. Вечное есть мир архетипов. В вечном, к примеру, нет треугольников. Есть лишь один треугольник, который не является ни равносторонним, ни равнобедренным, ни разносторонним. Он является всеми этими треугольниками и в то же время ни одним из