Шесть зимних ночей - Кэти Астэр

с дедом и всячески пыталась привлечь к себе внимания, и порой делала это весьма агрессивно и подло. Наказания игнорировала, а когда однажды мать попыталась угомонить ребенка, сделать внушение, вдруг резко раскричалась. Звук был такой силы, что свалил с крыши дома сугроб. Мать не придала этому значения, а дед напрягся. За свою жизнь он слышал много легенд. Одна вытекала из другой, рождала третью, чтобы однажды прийти к какому-то финалу.

Дед рассказывал, что у каждой легенды есть начало и конец. И однажды легенда их деревни умрет, изживет саму себя. Когда уголек попадет в руки того, чье сердце не способно согреть, все закончится. Он очень не хотел увидеть в Мелиссе то самое холодное сердце. Но внутреннее чутье кричало о другом.

«Однажды ты поймешь».

После этой фразы голос замолчал. Ничего не говорил, не пытался вызвать в памяти хоть что-нибудь.

«Однажды ты поймешь».

Все, что я помню, так это то, что дед мне не раз и не два говорил, что однажды я что-то пойму. Но я так и не понимала. Ни о чем речь, ни почему он это говорил таким странным голосом.

До этого момента.

Я стояла в огромном зале и смотрела в окно. Вокруг меня замерзли ледяные статуи с лицами моих соседей. Совсем рядом бывшая подруга, променявшая меня на Мяту. Чуть поодаль – тот парень с горячим сердцем, что спас ночь, когда огонь погас. Среди них не было только деда и сестры.

Однажды ты поймешь.

Однажды ты узнаешь.

Однажды.

Однажды ты поймешь, Мелисса, что для тебя значит твоя семья, которой нет на самом деле. Что значит для тебя мать, которая боялась всего, что связано с легендой и последствиями. Что думает о тебе сестра, горящая ярче огня. Что замышляет за спиной дед, вешая на елку стеклянный шар. Этой ночью он висел на елке, единственный повернутый своим прозрачным боком к камину.

Однажды ты поймешь, но будет поздно.

И я поняла, что меня заперли. Ушло на это сотни лет. Сотни лет здесь – и несколько там. В стеклянном шаре моей выдуманной реальности все шло иначе. И вновь наступила долгая ночь. Когда мне, чтобы выбраться отсюда, надо было понять, что же тогда произошло.

А я скажу, что произошло!

Я сломала Колесо! Собралась сломать его. Но у меня не получилось завершить начатое, потому что влезла сестра и все испортила. Когда я шла обратно, чтобы закрыть круг, она пустила меня не в дом, а в стеклянный шар. А потом сама, без щепы, пользуясь только своим внутренним огнем, прошла по всем соседям, зажигая в их домах огонь. И Колесо повернулось вновь.

А я хотела, чтобы этот круг сломался, порвался, чтобы не приходилось больше заниматься этой ерундой. Чтобы можно было уехать. И я могла это сделать.

А еще я могла отсюда выбраться, потому что сестра не сумела закрыть шар окончательно. Ее горячее сердце не дало запечатать проход так, чтобы я не вышла.

И это мне на руку.

Я обернулась к камину. Вода там уже давно замерзла, и от взгляда на нее становилсь холодно.

– Ну что, мама, я поняла, – проговорила я вслух, приближаясь к каменному сооружению. – Я поняла, что тебя освободила первой и теперь должна освободить остальных. Хотят они того или нет, я дам им возможность жить без этих дурацких правил.

Мята спала тревожно. А что, если они неправильно поступили с Мелиссой? Может, можно было с ней поговорить и понять, что случилось? Ну не могла же старшая сестра быть темным чудовищем, которое решило все уничтожить.

Мята ворочалась в кровати и никак не могла успокоиться. Сон прошел окончательно, и девушка села. Мысли вертелись вокруг стеклянного шара, который украшал елку в каминной комнате. Этот шар она берегла давно. С тех пор, когда мама еще была с ними.

Мята помнила, как мама подарила ей эту игрушку и сказала: «Когда тебе понадобится что-то страшное спрятать, шар и поможет. Покажет, как тебе поступить и что сделать, чтобы это страшное больше никогда не выбралось».

Но Мята не смогла сделать все так, как велел шар. У нее не поднималась рука запереть сестру в вечной мерзлоте, пусть та и стремилась погрузить весь мир во мрак.

Лежать в кровати было невозможно, и Мята, накинув теплый халат и надев теплые тапки, пошла вниз.

Шар висел там, где его и оставили, когда Мелисса понесла уголек соседям. Никто и не ждал, что она сделает все так, как надо. Главное, чтобы она вышла из дома и походила какое-то время по округе. Дед горел нетерпением, он еле держал себя в руках, когда видел Мелиссу. Особенно после того, как узнал, что та сотворила с мамой. Но важно было делать вид, что ничего не меняется, что жизнь движется из года в год по уже проложенным рельсам. Делать все, чтобы Мелисса не почувствовала, что что-то меняется, не стала подозревать, что ей уготовано. Этот план причинял Мяте боль. Он был жестоким. Но другого выхода не было. Однажды уголек останется в их доме, и первой щепку возьмет Мелисса. Просто потому, что таковы правила.

– Мы нарушили правила, – сказала Мята, когда дед намекнул, что пора.

– Как и Мелисса, – ответил он.

Мята подошла ближе к шарику и вгляделась в стеклянный бок. Внутри ничего не было видно. Шарик запотел, покрыл мелкими капельками воды стенки, лишь в самом центре еле тлел маленький огонек. Сестра была там. Мята протянула руку и протерла бок у шарика. Отошла чуть дальше и села возле елки. В камине весело трещал огонь. Этой ночью можно было не бояться, что оставленное без присмотра пламя куда-то денется, это был самый чистый огонь, символ жизни и возрождения солнца. От него дальше побежит тепло по земле и в срок растопит лед и снег. Вместо них будет на земле вода, что даст жизнь спящим в глубине корням. Неужели все это Мелисса желает уничтожить?

Мята очень хотела задать сестре этот вопрос, но уже не получится. Та заперта. Мята тяжело вздохнула, закрыла глаза и прислушалась к дому. Где-то наверху спал дед, сюда доносился его тихий храп. На морозе скрипело старое дерево. Дом был не в восторге от приключений, которые ему подарила эта ночь. Мята коснулась рукой пола и нащупала выжженный участок, где лежала щепка с угольком. Оттуда Мята вытащила немного огня, чтобы усилить его своим собственным и разнести по соседям. Как ее ждали! Все знали, что происходит, и переживали, что план Мяты и ее деда не сработает и Мелисса победит. Но холодное сердце не должно победить. Огонь, который разносила Мелисса, давно погас – такое долго не горит. Просто не может гореть холодный огонь.

Мята шла правильно, от дальнего к ближнему, но все равно переживала, что она нарушает традиции. Щепку должен нести тот, кто первым ее коснулся. Но что было делать, если первой уголька коснулась Мелисса? Совесть замолчала после первого же дома, когда испуганная и замерзшая семья облегченно вздохнула, увидев Мяту на пороге. Когда весело загорелся огонь в давно заждавшемся его камине. Когда после холодной улицы выпила горячее какао. Тогда Мята поверила, что она сделала все правильно. Мелиссе не стоило даже касаться щепы.

К звукам дома прибавился странный стук. Будто кто-то барабанил по стеклу.

Мята открыла глаза и посмотрела на шарик. Звук доносился оттуда. Неужто Мелисса нашла лазейку, как выбраться из не до конца замурованной тюрьмы? Мята с ужасом наблюдала, как стал раскачиваться на ветке стеклянный шарик. Амплитуда все увеличивалась, и Мята поспешила снять его с ветки, чтобы он не упал и не разбился. В руках шарик задрожал сильнее, подпрыгивая, а в такт его движениям слышался размеренный стук по стеклу. Мелисса рвалась наружу.

– Нет-нет-нет! – Мята собрала палас в кучку и положила шарик на мягкое. – Тебе нельзя выходить, ты не можешь выйти!

– Это еще почему? – тихий голос Мелиссы донесся из глубины шарика.

– Потому что ты несешь разрушения, тебя наказали, ты нарушила правила!

– Как и ты, – не переставала стучать Мелисса.

– Пожалуйста, остановись, – взмолилась Мята. – Хотя бы ради мамы.

Мелисса промолчала. Шарик замер. Мята уже решила, что ее слова подействовали, сестра не будет ломиться снова сквозь зачарованное стекло. И какое-то время было тихо.

Потом послышался хруст, как будто кто-то шел