Карта неба - Феликс Х. Пальма

Дети продолжали смотреть на них широко открытыми глазами, не двигаясь с места. Но вот один из них вдруг разрушил неподвижность картины, начав яростно чесаться, и это привело к тому, что обруч, который он придерживал ногой, медленно покатился вперед и, покружив немного, оказался возле ног женщин, где и замер, звякнув напоследок своей латунью. Эмма не упустила возможности: она подняла обруч и сделала вид, что восхищена им.

— Какой замечательный обруч, — сказала она. — Когда я была маленькая, у меня был такой же, только из дерева, а этот, кажется… железный?

— Это обруч от бочки, мэм. Они катятся гораздо лучше, чем деревянные, и к тому же прочнее, — объяснил, по-видимому, самый старший из них — худенький парнишка с копной вьющихся волос, падавших ему на глаза.

— В самом деле? — проявила интерес Эмма. — А я не знала. И где ты его раздобыл… э-э-э… кстати, как твое имя, мальчуган?

— Керли, — неохотно пробормотал он.

— Кертис? — притворилась, что не расслышала, Эмма. Стоявшие рядом девочки хихикнули.

— Керли, меня зовут Керли… это из-за моих волос, понимаете[9]… — встряхнул кудрявой шевелюрой паренек и на удивление взрослым жестом протянул девушке руку.

— Рада познакомиться с тобой, Керли, — ответила Эмма и пожала ему руку.

— Я тоже, Керли, — вторила ей Джейн.

Остальные дети сгрудились за спиной у Керли.

— А меня зовут Хобо, — вдруг произнес самый маленький мальчик, похожий на воробушка. Его держала за руку девочка постарше.

Мы неподвижно стояли за женщинами, но не потому, что проход был слишком узок, а из-за нашего скудного опыта общения с детьми и ободряюще заулыбались малышу, что, впрочем, могло ему не понравиться.

— А я Маллори, — назвала себя девочка с косичками, которая прыгала через веревочку.

В конце концов это воодушевило остальных детей, и они начали робко представляться друг за другом. Эмма с Джейн ласково улыбались каждому, кто называл свое имя. Потом женщины представили нас. Дети равнодушно выслушали наши имена и оживились, только когда Джейн произнесла имя Уэллса. Послышались смешки, которые писатель воспринял с каменным выражением лица. Я предположил, что такая реакция была вызвана контрастом, какой являл собой мистер Уэллс в сравнении с остальными мужчинами нашей группы — рослыми, более крепкими и, что там говорить, более привлекательными, чем он.

— Очень хорошо, — сказала Эмма, когда представления были закончены. — А теперь, когда все мы познакомились и подружились, скажите мне: что вы делаете здесь одни?

Мальчуган по имени Керли удивленно уставился на нее.

— Мы играли, — сказал он как нечто само собой разумеющееся.

— А где ваши родители? Они наверху? — задала Эмма вопрос, интересовавший всех нас.

Керли решительно покачал головой.

— Нет? А где же они?

— Рядом, — коротко ответил мальчик.

— Рядом? Ты хочешь сказать, что они… здесь, внизу?

Керли утвердительно кивнул.

— Видимо, здесь прячутся и другие люди… — пробормотал рядом со мной Мюррей.

— Похоже… — откликнулся я.

— Мы должны вступить с ними в контакт, узнать, сколько их, — зашептал нам Клейтон, возбудившийся от возможности объединиться с другими людьми, сформировать более мощный отряд, обменяться сведениями, касающимися вторжения.

Агент отделился от нас и направился к детям, спрятав свою металлическую руку в карман пиджака.

— Прекрасно, дети, прекрасно, — приговаривал он, мягко отодвигая Эмму в сторону. — Стало быть, ваши родители находятся рядом. Вы можете отвести нас к ним?

Дети переглянулись. И Керли сказал:

— Можем.

Обрадованный Клейтон повернулся к нам:

— Они могут.

И с довольной улыбкой вновь перевел взгляд на детей, а те смотрели на него. Наступило молчание.

— Так чего же мы ждем? — осведомился наконец Клейтон с наигранным воодушевлением, словно не было в мире ничего, что могло бы заинтересовать детей больше.

Они с ужасающей серьезностью посовещались между собой, после чего по незаметному сигналу Керли построились и подошли к одному из боковых каналов. Керли пригласил нас следовать за ними кивком головы, который агент Клейтон тут же повторил для нас, как будто был отражением мальчика в зеркале, правда, довольно мутноватым. В течение нескольких минут мы послушно шли за детьми, шагавшими метрах в четырех-пяти от нас. По дороге они непрестанно скакали, прыгали, распевали детские песенки, словно быть проводниками им так надоело, что они должны были хоть как-то развлечься. Их высокие и нежные голоса эхом отзывались от стен туннеля, сливаясь в единый нестройный, но успокоительный гул, как по волшебству переносящий нас в мир, откуда нас изгнали марсиане, в мир, где мы строили свою жизнь, с его улицами, заполненными вечно спешащими экипажами, и парками, заполненными радостными детьми. Мир, который принадлежал нам. Мир, который приглянулся кому-то во Вселенной, о чем мы и не подозревали, и этот кто-то прилетел из космоса, чтобы отнять его у нас. Я попытался подбодрить себя тем, что этого еще не произошло, что многие из нас скрываются в подземельях, готовые к сопротивлению и, возможно, ожидая появления человека, который научит их сражаться. Тут я покосился на Шеклтона, шагавшего рядом с угрюмым лицом.

— Разве не замечательно, капитан? — решил я и его приободрить. — Люди скрываются под землей, как вы тогда… то есть я хочу сказать, как вы поступите в будущем.

Шеклтон равнодушно кивнул, ничего не ответив, и я не стал настаивать. Мы молча прошли еще несколько минут, после чего дети вдруг велели нам остановиться возле выходного отверстия узкой трубы, торчащего из стены туннеля. К нашему неудовольствию, они полезли в трубу, и нам не оставалось ничего другого, как следовать за ними согнувшись, чтобы не удариться головой. Похоже, этим туннелем уже не пользовались, он принадлежал к прежней канализационной системе и своими поворотами под прямым углом напоминал лабиринт. В итоге, когда мы уже начали думать, что этот проход бесконечен, мы вышли к огромному складу, заполненному строительными материалами. В глубине, за какими-то тюками, нас ожидала крутая лестница, ведущая куда-то вниз, в кромешную темень. Дети начали бесстрашно спускаться по ней, весело смеясь и подшучивая друг над другом.

— Куда, черт подери, они нас ведут? — воскликнул я, изнемогая от долгой ходьбы и чувствуя, как моя одежда с каждым мигом становится все более грязной и вонючей.

Но никто не мог ответить мне на этот вопрос. А вскоре мы подошли к просторному помещению со сводчатым потолком, где нас подстерегал, словно дракон из сказки, жуткий сырой холод. Комната была освещена несколькими лампами, подвешенными к стенам и колоннам, но темноту они почти не рассеивали, и потому было трудно понять ее истинные размеры.