Наиболее распространенные заблуждения и безумства толпы - Чарльз Маккей

Случай ведовства, наделавший в свое время много шума, произошел в 1588 году в одном из селений в горах Оверни, примерно в двух лье от Апшона. Когда один тамошний дворянин стоял у окна, мимо проходил его друг, возвращавшийся домой с охоты. Дворянин спросил друга, хорошо ли тот поохотился, на что последний сообщил, что на равнине на него напал крупный и свирепый волк, в которого он выстрелил, но промахнулся, и что затем он достал из ножен охотничий нож и отрезал у зверя переднюю лапу, когда тот бросился ему на горло, чтобы загрызть. Закончив рассказ, охотник запустил руку в сумку, чтобы вытащить лапу, но к своему ужасу увидел, что это кисть женской руки с обручальным кольцом на пальце. Дворянин сразу же узнал кольцо своей жены, «что, – говорится в обвинительном акте против нее, – заставило его заподозрить ее в злодеянии». Он немедленно отправился на поиски супруги и обнаружил, что она сидит на кухне у огня, пряча руку под фартуком. Он в бешенстве сорвал с нее фартук и увидел, что у нее нет кисти руки, а культя все еще кровоточит. Ее заключили в тюрьму и сожгли в Риоме в присутствии нескольких тысяч зрителей[512].

В разгар этих казней проблески милосердия были редкостью. Случаев оправдания по суду в делах о ведовстве известно очень мало. Едва ли не единственным примером возврата к здравому смыслу является снятие парижским парламентом обвинения с четырнадцати подсудимых в 1589 году. Четырнадцать человек, приговоренных к смерти за ведовство, подали апелляционную жалобу в парижский парламент, ранее по политическим мотивам изгнанный в Тур. Парламент назначил следственную комиссию из четырех человек, в которую вошли Пьер Пигре, хирург короля, и Леруа, Ренар и Фалезо – лейб-медики других профилей. Эти господа должны были посетить приговоренных и обследовать их тела на предмет наличия дьявольской меты. Пигре, изложивший обстоятельства дела в своем труде по хирургии (книга VII, гл. 10), пишет, что визит проходил в присутствии двух членов Королевского совета[513]. Приговоренные были раздеты донага, и врачи очень внимательно осмотрели их тела, коля их булавками во все обнаруженные отметины[514], чтобы проверить последние на нечувствительность к боли, всегда считавшуюся несомненным доказательством вины. Испытуемые, однако, реагировали на уколы весьма живо; некоторые из них очень громко кричали. «Мы обнаружили, – продолжает Пьер Пигре, – что это очень бедные и глупые люди. Были среди них и сумасшедшие. Многие из них проявляли полное безразличие к жизни, а один или двое страстно желали смерти, видя в ней избавление от страданий. Мы пришли к заключению, что они больше нуждаются в медицинской помощи, нежели в наказании, о чем и доложили парламенту. Засим их дело было принято к дополнительному рассмотрению, и парламент после тщательного обсуждения постановил отпустить сих бедняг по домам без наложения на них какого-либо наказания».

Таково было ужасающее положение дел в Италии, Германии и Франции XVI столетия, еще далекое от кульминации массового безумия. Давайте посмотрим, что в тот же период происходило в Англии. Реформация, искоренившая на своем пути великое множество заблуждений, резко остановилась перед этим, самым чудовищным из всех. Лютер и Кальвин так же твердо верили в ведовство, как и сам папа Иннокентий, а их последователи проявили себя более рьяными гонителями ведьм, чем католики. Доктор Хатчинсон в своем труде о ведовстве утверждает, что в Англии ведьмомания началась позднее и была менее свирепой, чем на континенте. Верно лишь первое утверждение, ибо, несмотря на то что и в Англии и в Шотландии охота за ведьмами началась позже, она была в этих странах не менее яростной, чем в других.

Прошло свыше пятидесяти лет со времени издания буллы Иннокентия VIII, прежде чем английские законодатели сочли необходимым принять более суровые законы против колдовства, чем уже действовавшие. Первым законодательным актом, где колдовство фигурирует как отдельная категория преступлений, был статут 1541 года. В гораздо более ранний период много людей было предано смерти за колдовство в сочетании с другими злодеяниями, но никого не казнили за присутствие на ведьмовском шабаше, вызывание бурь, поражение скота бесплодием и прочую сказочную ахинею материковой Европы. В 1551 году были приняты два статута: первый касался лжепророков, что, несомненно, было вызвано главным образом мошенничествами Элизабет Бартон, «святой девы» из Кента, имевшими место в 1534 году; второй был направлен против колдовства. Однако даже это постановление не считало уголовно наказуемым деянием колдовство в целом, а предусматривало смертную казнь лишь для тех, кто с помощью заклинаний, заговоров и сделок с дьяволом покушался на жизнь ближних. Наконец Елизаветинский статут 1562 года классифицировал колдовство как преступление исключительной тяжести, независимо от того, угрожает оно жизни, здоровью и собственности людей или нет. Можно в известной степени утверждать, что именно тогда и началось преследование ведьм в Англии. Как и во всех остальных европейских странах, оно достигло своего апогея в начале XVII века.

Рассказ о ряде случаях охоты на ведьм в Англии XVI века позволит читателю получить более точное представление о развитии этого великого заблуждения, чем моментальный переход к тому богатому событиями периоду его истории, когда занимались своим бесчеловечным ремеслом Мэтью Хопкинс и его подручные. Ряд таких процессов имел место в последние годы правления Елизаветы. В это время англичане получили весьма детальное представление о последствиях ведовства. Читая проповеди Ее Величеству, епископ Джуэл завершал каждую из них пламенной молитвой о защите ее от козней ведьм. Однажды в 1598 году он изрек следующее: «Вашей светлости может показаться интересным, что за последние четыре года число ведьм и ведунов в королевстве Вашей светлости возросло неимоверно. От наводимой ими порчи подданные Вашей светлости чахнут порою до смерти; лица их бледнеют, плоть гниет, речь делается невнятною, рассудок помутняется! Молю Всевышнего, дабы никогда не поразили они никого знатнее сего подданного!»

Заразительный страх ведовства постепенно распространялся по деревням. По мере того как укоренялось пуританское вероучение, этот страх разрастался и, естественно, тянул за собой вереницу гонений. Англиканская церковь издавна заявляет (и имеет на это все основания), что она находилась под влиянием позорного суеверия той эпохи в меньшей степени, чем все прочие христианские конфессии, однако даже она не избежала его полностью. Один из наиболее вопиющих документально зафиксированных примеров жестокости и заблуждения пятнает именно эту церковь и до самого последнего времени упоминался в одной ежегодной лекции в Кембриджском университете.

Речь идет о знаменитом деле ведьм из Уорбойса, казненных примерно через тридцать два года после принятия Елизаветинского статута. Несмотря на то что за это время ведьмовских процессов зафиксировано мало, очень многое, к сожалению, указывает на то, что массовые предрассудки в части ведовства были доведены до крайности. Во всех областях Англии многие женщины лишились жизни без всякого суда, оклеветанные и растерзанные толпой. Число их установить невозможно.