Алая Вуаль - Шелби Махёрин

встает, чтобы преградить ей путь. Дмитрий тоже, и Паша. Один за другим они изнуряют восставших вампиров, ломая им коленные чашечки, хватая за волосы, таща их к дверям бального зала из красного дерева.

Через несколько секунд Лу, Рид, Коко и Жан-Люк спускаются с ветки дуба с пепельными лицами и мрачными лицами. Никто из них, слава Богу, серьезно не пострадал, но на щеке Рида уже набухает синяк от того, что произошло внизу, а у Коко течет кровь из пореза на предплечье. Бо бросается к ней, а Дмитрий…

Его лицо тоже поворачивается к ней. К ее крови. На мгновение в его глазах вспыхивает дикий блеск, но Паша с рычанием вталкивает его в двери и уносит с глаз долой.

Оставив Джульетту с рукой на моем горле.

— Отпусти ее, — рычит Михаль.

Хотя он медленно, осторожно подходит к тому месту, где Джульетта прижала нас к балюстраде, все ее тело напрягается, и в ней словно что-то щелкает. С рычанием она пытается впиться зубами в мою яремную вену. Слишком медленно. Михаль мгновенно спускается вниз — глаза его вспыхивают от ярости — и хватает ее за горло, другой рукой отталкивая меня в сторону. Я с диким криком бросаюсь к Жан-Люку, который ловит меня у себя на груди. Однако вместо того, чтобы вырвать ей голосовые связки, как он сделал с Присциллой, Михаль врывается в двери бального зала.

Он почти летит, поднимаясь на помост с Джульеттой, таща ее.

Мы все бросаемся за ним — Бо и я, слегка спотыкаясь, — и обнаруживаем, что весь зал погрузился в молчание.

Кроме Джульетты. Она все еще извивается и брыкается, шипит, плюется и рвется к его руке, которой он держит ее за горло. Несмотря на ее сопротивление, он не отпускает ее. Он даже не вздрагивает. Выражение лица холодное и жестокое — глаза совершенно нечеловеческие — и он обращается к залу шепотом.

— Среди вас есть те, кто сомневается в моей силе.

Паша, Иван, Дмитрий и Одесса образуют своеобразную баррикаду вокруг ослабевших спутников Джульетты. Когда один из них пытается подняться, его колени заживают, Паша ломает ему голень, и вампир кричит от боли. Родственник Присциллы все еще щелкает зубами, глаза горят ненавистью, пока Димитрий силой не вырывает клыки из его пасти. Кровь забрызгивает обсидиановый пол, и я поспешно отворачиваюсь и подхожу ближе к Коко и Бо, чье потрясенное выражение лица отражает мое собственное. Почему-то мне кажется, что это гораздо хуже, чем Янник в птичнике. Это похоже на выставку, на спектакль, только актеры и актрисы ползают и истекают кровью по земле, а не мечутся по сцене. Невольно мой взгляд возвращается к Присцилле и ее разорванному горлу.

Это… это больное место.

— Некоторые из вас считают, что я стал слишком слабым, чтобы править этим островом. Вы считаете, что я стал непригодным, неспособным защитить вас от опасностей за пределами Реквиема. — Пауза. — Ты так думаешь, Джульетта? — мягко спрашивает Михаль. — Ты представляешь себя монархом? Королевой? Думаешь ли ты, что настоящая власть проистекает из того, что ты охотишься на тех, кто слабее тебя?

Она оскаливает зубы в ответ.

— Понятно. — Кивнув самому себе, Михаль поднимает ее выше, и ее ноги заскрежетали по полу помоста. — Во что бы то ни стало…позвольте мне ответить на ваши вопросы. — Повысив голос, он обращается теперь ко всему залу. — Позвольте мне решить все ваши проблемы и, наконец, избавить вас от мелких страхов.

Одним движением руки он отделяет голову Джульетты от плеч, и все ее тело сморщивается, превращаясь в кость, после чего он с глухим стуком опускает ее на пол. Я смотрю на ее труп, не в силах моргнуть. Не в силах думать. Все мысли покидают мою голову, пока не остается только Михаль. Стоя над ней, он смотрит на своих людей с таким чужим, таким пустым выражением лица, что я не могу смотреть и на него.

— Черт возьми, — шепчет Бо, и я провожаю его взглядом.

Не знаю, чего я ожидала — может быть, того, что вампиры закричат или зашипят, как сейчас шипит Присцилла. Возможно, я думала, что они в страхе разбегутся при таком проявлении владычества или бросятся на помост, чтобы напасть. В конце концов, они превосходят нас числом. Они могли бы это сделать.

Однако ничто не могло подготовить меня к тому, с каким восторгом они смотрят на Михаля.

Нетерпеливо бормоча, они расходятся, образуя грубое подобие круга в центре бального зала, и, когда заключенные вампиры начинают биться в ужасе, холодный страх шепчет мне предупреждение по позвоночнику. Круг, который они образуют, похож на яму. На клетку. В ужасе я делаю шаг к Михалю, но Бо и Коко хватают меня за спину, а Лу медленно, тошнотворно качает головой.

— Это не для нас, Селия.

Рид серьезно кивает.

— Мы должны уйти.

Но мы не можем просто так уйти, — я в отчаянии смотрю между ними, — потому что Некромант все еще на свободе. Несмотря на все наши тщательные планы, он не пришел, а я все еще чуть не погибла от рук мстительных вампиров. Я просто… я не понимаю этого места. Горло сжимается, когда до меня доходят все последствия этого вечера. Некромант не пришел. Он не пришел, и как… как я буду спать сегодня? Дыхание сбивается на короткие, болезненные всплески. Как я буду жить, если Некромант может скрываться за каждым углом? Он может прятаться в моей комнате уже сейчас, а если нет, то вместо него может быть мсье Дюпон. Это может быть Иван, Паша или даже Дмитрий. Желчь поднимается у меня в горле при одной мысли о них — затаившихся в тени, ждущих — и, не удержавшись, я снова бросаю взгляд на Михаля.

Кровь Джульетты все еще пачкает его руку.

Она бы убила меня. Они все убили бы меня жестоким и ужасным способом, если бы Михаль не вмешался. Что еще он мог сделать, кроме как нанести ответный удар? Что еще я могла сделать, чтобы предотвратить это?

Нет.

Тряхнув головой, я возвращаюсь к Лу, к Риду, к Коко, Бо и даже к Жан-Люку, и при этом движении глаза Михаля переходят на мои. В них застывает невысказанный вопрос. Но я не могу дать ему ответ, которого он жаждет; я не могу больше так поступать, не могу терпеть такое насилие. Неужели он действительно думает, что я смогу жить в таком месте? Думает ли он, что я смогу это пережить?

Лу сжимает мою руку в молчаливом