Алая Вуаль - Шелби Махёрин

часть двора. Получилось почти полное уединение — и слава богу, поскольку Бо, похоже, намерен разрушить наш план еще до того, как он начнется.

— Позвольте мне прояснить ситуацию. — Бо скрещивает руки на груди. Наполовину в злобе, вероятно, но также чтобы защититься от жалкого холода. — Ты вызвалась стать приманкой для этого персонажа-некроманта.

Потирая руки в рукавах, я шепчу:

— Ему нужна моя кровь, чтобы заниматься некромантией, да, но не мог бы ты говорить потише? Ты должен меня утешать.

— Точно. — Дыхание между нами сбивается в маленькие белые облачка, когда он подчиняется, нехотя похлопывая меня по спине. — И из-за этого довольно неудачного решения я тоже каким-то образом стал добровольцем в качестве приманки. — Пока он говорит, вечные облака Реквиема расступаются, открывая яркую осеннюю луну, и она заливает нелепые блёстки его костюма приглушённым серебряным светом. — Я…, — недоверчиво повторяет он, щелкая колокольчиком на своей шляпе. — Единственный человек здесь, у которого нет никаких средств, чтобы помочь, если Некромант действительно проявит себя и попытается собрать вашу кровь.

— Именно поэтому мы выбрали тебя, а не других. — Я прижимаюсь к нему, волнуясь и дрожа, и фыркаю как можно громче. Возможно, мне не стоило так быстро снимать маску; она хотя бы согрела бы мой нос. Однако когда Рид притворился, что оскорбил меня в конце нашего вальса, мне пришлось снять ее, чтобы притвориться, что я разрыдалась и убежала к взбунтовавшемуся Бо, которому явно не нравилась наша затея. — Нам нужно убаюкать Некроманта ложным чувством безопасности. Он с гораздо большей вероятностью нападет на нас, чем если бы Михаль, Лу или даже Жан-Люк проводили меня сюда. Консоль89, пожалуйста.

— Я польщен, правда. — Обхватив мои плечи жесткой рукой, он прижимает мою голову к своей шее и гладит меня по уху. — Вот, вот.

— О, не надо так. Ты сам сказал, что ты наименее опасный человек в группе.

— И, видимо, страдаю от этого. Как долго это будет продолжаться? — Громче, потом… — Не плачь, Селия, дорогая. Мой дорогой братец явно на что-то обиделся.

Не обращая внимания на его хмурый взгляд, я вдуваю в ладони теплый воздух и мужественно пытаюсь вырвать из груди какую-нибудь эмоцию. Мне нужна всего одна — одна глубоко прочувствованная эмоция, чтобы пройти сквозь вуаль и проверить Милу, которая, вероятно, уже ждет меня там. Это не должно быть сложно. До этого момента я могла скользить в потусторонний мир и выходить из него, как мне заблагорассудится, но сегодня мои нервы натянуты до предела, и их обтрепанные концы развеваются на ветру. Я не могу сосредоточиться ни на одной эмоции. Я вообще ни на чем не могу сосредоточиться, кроме непрекращающегося шума костюма Бо, когда он дрожит. Подняв голову с его плеча, я шиплю:

— Ты можешь прекратить звенеть на минутку? Я пытаюсь сосредоточиться.

— О, прости. Это невероятно расстраивает тебя? — Закатив глаза, он хватает шляпу и швыряет ее через балюстраду, но вместо того, чтобы исчезнуть из виду, она зацепляется за ветку дерева. Она болтается там, бешено трепеща под очередным порывом ветра, пока Бо не начинает выглядеть так, будто собирается спрыгнуть с балкона. — Хочу заметить, — говорит он сквозь стиснутые зубы, — я не так себе представлял сегодняшний вечер.

— Нет? — Я прижимаю ухо к его плечу, пытаясь заглушить жалкое звяканье. Даже сейчас Некромант мог бы прятаться внизу, ожидая возможности нанести удар, убить, но — нет. Оскалив зубы, я тряхнула головой. Я не могу так думать. Михаль тоже где-то прячется, и он не позволит, чтобы с нами что-то случилось. Нам нужно просто ждать. — Какая часть вечера не оправдывает твоих ожиданий?

— Для начала, — Бо оборачивает угол атласной накидки вокруг моих плеч, — мне бы хотелось, чтобы в нем было поменьше упоминаний о некрофилии90. Никто не говорил о Некромантах, когда я прыгал на корабль. Помочь тебе сбежать с острова вампиров? Да, без вопросов. — Мышцы на его челюсти напряглись. — Особенно после того, как Лу упомянула о внушении, а Жан-Люк убедил нас, что именно по этой причине ты решила вернуться в это жалкое место. — Я инстинктивно отшатываюсь от картины, которую он рисует: Жан-Люк спорит с остальными, отчаянно пытаясь убедить их в том, что я подверглась внушению. Отчаянно пытается убедить себя. Даже признание того, что я ушла, стоило бы ему жизни, и я… я отмахнулась от этой мысли. — Теперь, когда мы выяснили, что вы точно не подвергаетесь внушению, однако…

— Ты оставишь меня Некроманту?

Конечно, в этом есть смысл. Бо не такой, как я; он даже не такой, как Рид или Жан-Люк. Он — королевская семья, король всей Бельтерры, и его люди наверняка почувствуют его отсутствие, пока он будет преследовать беглецов и убийц.

— Конечно, нет. — Бо вздыхает с сожалением, его плечи опускаются под плащом. — Просто сегодня у Коко был день рождения. Ты знала об этом? Она родилась в Канун Всех Святых.

— Что? — Мой желудок подпрыгивает от осознания этого, и я резко поднимаюсь на ноги, чтобы посмотреть на него. Потому что, конечно же, я знаю день рождения Коко. Как я могла забыть? Хуже того — вместо того чтобы праздновать, она провела вечер на корабле, плывя к своей возможной гибели, а я, возможно, самый худший друг, который когда-либо называл себя таковым. — О нет, — шепчу я в ужасе. — Я не купила ей подарок.

— В свете сложившихся обстоятельств, — говорит Бо, его голос звучит язвительно, — думаю, она тебя простит. Я и сам планировал довольно необычный подарок, прежде чем понял, что мы проведем большую часть ночи, заманивая ведьму-убийцу на субарктический балкон. Здесь действительно холоднее, чем в ведьминой сиське… Почему у тебя такие глаза?

Он отпрыгивает от меня, потрясенный, и температура падает, а мое сожаление завязывает каждый потрепанный нерв в аккуратный бантик. Оно тянет меня вниз, вниз, вниз, пока я не переступаю через вуаль в потусторонний мир, где Мила сидит на ветке ближайшего дерева, ее юбка и волосы развеваются на ветру.

Улыбаясь, она щелкает колокольчиками на шляпе Бо в бессистемном ритме.

— Почему ты так долго?

Мой взгляд перебегает с нее на шляпу, расширяясь от возмущения.

— Это был вовсе не ветер. Это была ты.

Бо смотрит на меня так, будто у меня выросла вторая голова, а затем поворачивает свою к дереву, где Мила ухмыляется еще шире и переключается на рождественский гимн, который вызывает у меня настоящую жалость.

— С кем ты разговариваешь? — спрашивает он, широко раскрыв глаза. И почему эти колокольчики вдруг заиграли «Дружных Зверят»?

— Прекрати, Мила. — Я подхожу к балюстраде и встаю на