История войны 1813 года за независимость Германии - Модест Богданович

В это время один из батальонов этого полка уже был введен в дело; в резерве русских войск оставались всего-навсего три батальона (два измайловских и один преображенский), и потому генерал Ермолов, как опытный воин, желая сохранить свежие войска до последней крайности, старался убедить Остермана, чтобы он отказал принцу в требуемом подкреплении. Иностранные писатели приписывают поступок генерала Ермолова исключительно желанию сохранить гвардию11. После жаркого спора, между Ермоловым и начальником штаба 2‐го пехотного корпуса полковником Гофманом принц Вюртембергский, прискакав к Остерману, сам получил в помощь желаемые им батальоны. Генерал Храповицкий, в челе их, атаковал неприятеля. По свидетельству очевидца – «наступление, удар и победа, последовали мгновенно. Все поле сражения покрылось неприятельскими трупами, ближайшие французские колонны обратились в бегство, вся линия русских войск подалась вперед, со всех батарей стоявших на позиции была открыта сильная канонада. Но этот – поистине – геройский подвиг стоил дорого храбрым измайловцам. Сам генерал Храповицкий и полковник Мартынов были тяжело ранены…»12.

Для противодействия русской артиллерии, выдвинутой влево от Пристена, французы выставили на высотах у Страдена также 24 орудия; но действие этой батареи, по значительному ее расстоянию, не могло нанести большого вреда русским войскам; тем не менее однако же, одним из ядер оттуда пущенных оторвало левую руку графу Остерману. Удаляясь с поля сражения, он передал начальство над войсками Ермолову13.

Войска русские сражались как львы. Полки наперерыв стремились в пыл битвы. Музыканты, барабанщики, писаря просили ружей. «Не скрыл я от полков лейб-гвардии, – писал Ермолов в донесении о деле при Кульме, – что армия наша в горах и скоро выйти не может, что Государь император находится при ней и еще не возвратился. Не был я в положении поощрять солдат. Столько неустрашимы служащие им примером их начальники; столько каждый горел усердием…» Но уже все русские войска были в огне; в резерве оставались только две роты Преображенского полка, а неприятель получил подкрепления и напрягал усилия, стремясь сломить отчаянное сопротивление горсти храбрых. Около 5 часов пополудни 7‐й легкий полк (тот самый, который сражался против преображенцев у Гисгюбеля) в голове огромной колонны, двинулся ускоренным шагом к Пристену; неприятель, в третий раз, овладел этим селением и стал переходить через овраг отделявший его от батареи Байкова. Русские артиллеристы встретили французов картечью, но многие из них пали под пулями стрелковой цепи; подполковник Черемисинов был тяжело ранен. Уже неприятель стремился на батарею… Но в этот решительный момент появилась на поле сражения русская кавалерия – гвардейские драгуны и уланы, и вслед за ними 1‐я кирасирская дивизия.

Прибывший тогда же генерал-квартирмейстер войск Барклая-де-Толли, генерал-майор

Дибич, приняв команду над лейб-драгунами, кинулся на французов; с другой стороны, атаковал их Лейб-уланский полк, под начальством полковника принца Карла Гессен-

Филипштальского, который здесь был тяжело ранен. Неприятельская пехота, опрокинутая этими атаками, потеряла одними пленными до 500 человек и отошла назад под прикрытием следовавших в хвосте колонны полков Фезенсака; тогда же кавалерийская бригада Гобрехта подалась вперед, чтобы остановить наступавшие русские войска: это был последний акт дела под Кульмом. Между тем подоспела на правое крыло русской позиции 1‐я кирасирская дивизия, приведенная генерального штаба поручиком Дистом, который, сообразив отчаянное положение графа Остермана, приказал, именем Барклая-де-Толли, этой дивизии идти прямо на поле сражения. Почти в одно время с 1‐й кирасирской дивизией прибыл австрийский драгунский полк эрцгерцога

Иоанна, а потом пришла и 2‐я кирасирская дивизия. Неприятельская кавалерия, стоявшая за речкой и терпевшая чувствительный урон от действия русской артиллерии[104], подалась вперед навстречу кирасирам, но остановилась и не пошла в атаку. Со стороны французов, прибыла к Кульму и стала влево от этого селения бригада Дюнема дивизии

Дюмонсо, в составе восьми батальонов. Дело совершенно кончилось в 7 (по другим сведениям – в 6) часов вечера. Несколько позже подоспели русские резервы: 1‐я гренадерская дивизия под начальством генерал-лейтенанта Раевского и 2‐я гвардейская генерал-лейтенанта Удома, пришли генерал-майор Пышницкий и полковник Вольф со вверенными им отрядами 2‐го пехотного корпуса, к коим присоединилось множество солдат рассеявшихся накануне14. Прибывший с резервами генерал Милорадович принял команду над всеми войсками собранными против Вандамма. 1‐я гренадерская дивизия стала в первую линию, на место 1‐й гвардейской и войск принца Вюртемберг-ского, которые были на время отведены назад, для приведения в порядок расстроенных батальонов; остальные подкрепления заняли указанные им места на позиции в ночи и на следующее утро. Князь Шварценберг и Барклай-де-Толли прибыли уже по окончании боя. По свидетельству жизнеописателя шварценбергова Прокеша какой-то из союзных генералов, выехав навстречу главнокомандующему, изложил ему положение дел в таком виде, как будто бы оно было безнадежно. По словам его: «4000 человек гвардии пали на поле сражения; Остерман был смертельно ранен; все погибло». —

«Держится ли еще гвардия? – спросил Шварценберг и получив утвердительный ответ, продолжал, – Так ничего еще не потеряно, потому что мы опять пришли сюда. Поезжайте скорее к императору Александру и скажите ему, что я приказал его поздравить с завтрашним успехом». По показанию Прокеша, Шварценберг принял меры для нападения на Вандамма в следующее утро, пригласил Клейста содействовать прочим союзным войскам, и т. п. На все эти выдумки можно заметить, что в то время, когда Шварценберг прибыл на поле сражения, ни он, ни кто-либо другой из лиц находившихся в главной квартире, не могли знать, что Наполеон приостановил движение своих главных сил, а не зная о том, нельзя было надеяться наверно на поражение Ван-дамма. Со стороны французов, пришли ввечеру и в ночи к Кульму остальные войска вандаммова корпуса: бригада Дусе дивизии Дюмонсо в составе 5 батальонов (один батальон 57‐го линейного полка, как уже сказано, был отряжен к Ауссигу), генерал Крейцер с тремя батальонами своей бригады, из коих два оставлены у Кульма, а сам Крейцер с третьим батальоном послан к Ауссигу, в подкрепление отправленному туда отряду; затем подоспели кавалерия и артиллерия 42‐й дивизии, и наконец бригада Кио, в составе 6 батальонов15.

Войска 1‐й гвардейской дивизии, в день боя 17 (29) августа, покрыли себя славой, а содействовавшие им армейские полки не уступали им в самоотвержении и мужестве. За исключением кавалерийской атаки в конце дела, сражалась в продолжение 6 часов исключительно одна пехота, в числе 12 000 человек, против неприятеля, постепенно усилившегося до 19 000 человек. (6 батальонов принца Рейсского, 9 – дивизии Мутон-Дюверне и 14 – дивизии Филипона). Но этот успех был куплен дорогой ценой, и потери русских войск, убитыми и ранеными, вообще простирались до 6000 человек, или почти до половины наличного числа людей участвовавших в деле, именно: