Море и цивилизация. Мировая история в свете развития мореходства - Линкольн Пейн

Хотя Канарские острова расположены южнее Мадейры, они были открыты раньше благодаря своей близости к африканскому побережью и господствующим северо-восточным ветрам,[1091] которые позволяли европейским кораблям с прямыми парусами легко двигаться на юго-запад. Эти же ветра благоприятствуют плаванию на Мадейру, но поскольку она расположена на расстоянии трехсот миль от континента (и почти пятисот миль от Лиссабона), моряки не решались уходить так далеко в море, не будучи уверены, что их не снесет с курса и что они смогут вернуться, так и не встретив земли. Моряки, возвращавшиеся с Канарских островов, могли случайно наткнуться на Мадейру и на соседний с ней, меньший по размеру остров Порту-Санту, когда брали курс на север, в поисках благоприятных западных ветров, которые донесли бы их до Португалии. Каковы бы ни были обстоятельства этого открытия, Мадейра появляется в Атласе Медичи от 1351 года, где она называется «островом лесов».[1092] (Название острова Мадейра, что по-португальски означает «древесина», закрепилось к 1408 году, когда остров появляется на карте под этим названием.)

То, что честь открытия Канарских островов и, возможно, Мадейры принадлежит итальянцам, объясняется тем, что в XIV веке генуэзским морякам[1093] все чаще приходилось идти на службу к правителям других государств, в особенности Португалии. Португальцы издавна приглашали к себе иностранных купцов, и в 1317 году король Диниш назначил генуэзца Мануэля Пессаньо адмиралом флота, с условием, что он и его наследники[1094] привлекут двадцать опытных генуэзских офицеров — Малочелло, вероятно, был одним из них — для командования судами, команду которых составляли преимущественно португальцы. Ланцеротту Пессаньо, четвертому адмиралу в семье, принадлежит честь открытия Азорских островов — архипелага из девяти островов, расположенных на расстоянии от семисот до девятисот миль к западу от Лиссабона, к тому же с наветренной стороны. Острова, которые можно достоверно идентифицировать как Азоры, впервые появляются в схематичной форме в знаменитом Каталонском атласе[1095] от 1375 года, составленном в Пальма-де-Майорке картографом Авраамом Крескесом. Мальорка, оказавшаяся почти на семьдесят лет — с 1276 по 1343 год — независимой морской державой, стала хранилищем географических знаний, накопленных моряками и торговцами, отодвигавшими границу изведанного мира все дальше и дальше в Атлантику; Авраам Крескес и Анджелино Далорто были одними из лучших картографов своего времени. Азорские острова, вероятно, были впервые открыты возвращавшимися домой мореплавателями, искавшими область преобладающих западных ветров. Необитаемые и поэтому сложные для освоения острова оставались безымянными в дошедших до нас источниках вплоть до XV века. Итальянские названия островов в Атлантическом океане, на которые вскоре предъявили права Португалия и Кастилия, а также расцвет картографического искусства на Мальорке свидетельствуют об интернациональном характере географических открытий того периода.

Открытие и освоение европейцами островов Восточной Атлантики имеет под собой целый ряд исторических причин, и невозможно выделить среди них одну, наиболее важную. Вновь открытые публике незадолго до этого труды античных географов подхлестнули интерес к окружающему миру. Грамотность распространилась за пределы монастырей и духовных университетов, что привело к появлению светской литературы на национальных языках, представленной такими авторами, как Данте, Боккаччо и Чосер. Последние два особенно интересовались коммерческой жизнью своего времени и отражали ее в своих произведениях. Отец Боккаччо служил во флорентийском банкирском доме Барди, и торговцы в больших количествах толпятся на страницах «Декамерона». Чосер был сыном торговца вином, и его «Кентерберийские рассказы» демонстрируют совсем не поверхностное знакомство с торговлей и предпринимательством. Его описание Шкипера знакомит нас с образом мира, сложившимся в голове у английского моряка XIV века, который курсировал на своем судне от Северной Африки до Балтийского моря.

И, в ремесле своем большой мастак,[1096]

Знал все течения, любой маяк

Мог различить, и отмель, и утес.

Еще ни разу с курса не отнес

Отлив его; он твердо в гавань правил

И лоцию сам для себя составил.

Корабль он вел без карт и без промера

От Готланда до мыса Финистера,

Все камни знал Бретонских берегов,

Все входы бухт испанских и портов;

Немало бурь в пути его встречало

И выцветшую бороду трепало;

От Гулля и до самой Картахены

Все знали капитана «Маделены».

С технологической точки зрения толчком к распространению грамотности и прогрессу в навигации послужило изобретение наборного шрифта. Первые печатные лоции[1097] были изданы в Венеции в 1490 году, всего через тридцать пять лет после появления Библии Гуттенберга. Сведения о судоходных маршрутах начали собирать задолго до этого, однако если предыдущие справочники делали упор на торговые предложения, которые можно встретить в разных местах, то теперь появились отдельные руководства для купцов с информацией о различных товарах, их ценах и где их лучше покупать, и лоции для мореплавателей. Географические сочинения древности, такие как «Перипл Эритрейского моря», иногда сочетали эти сведения в одном тексте, но с развитием новых инструментов и методов, позволявших более точно определять свое положение и направление движения, навигационная информация стала все более узкоспециальной.