Очерки из моей жизни. Воспоминания генерал-лейтенанта Генштаба, одного из лидеров Белого движения на Юге России - Александр Лукомский

Представители Генерального штаба настаивали на предложенной ими норме, указывая, что Русско-японская война носила совершенно особый позиционно-прерывчатый характер; что после боя Русская армия, не преследуемая японцами, отходила на новую позицию, которая укреплялась, и после значительного промежутка времени японцы вновь наступали, вновь происходил бой и опять большой перерыв между боями. Что в случае борьбы на нашем Западном фронте повторения характера Русско-японской войны ожидать нельзя и что расход снарядов будет значительно больше.

Окончательного разрешения в комитете этот вопрос не получил и был представлен генералом Жилинским на решение военному министру. Генерал Сухомлинов остановился на норме 1500 выстрелов на орудие, которая и была утверждена. В 1913 году был испрошен кредит на заготовление снарядов по новой норме, но это исполнить не успели, и к началу войны даже не было в запасе полностью старой нормы. Мы начали войну, имея по 850 выстрелов на орудие.

С Главным инженерным управлением у Генерального штаба было расхождение во взглядах по вопросу о крепостях. Группа молодых профессоров Академии Генерального штаба доказывала, что при силе современного артиллерийского огня старая система крепостей (ядро крепости с отдельными фортами) уже отжила свой век; что ныне форты должны быть, так сказать, расчленены на местности, представляя собой каждый группы опорных пунктов, хорошо примененных к местности и связанных между собой; что нынешние форты, как бы они ни были прочно построены, будут от современного огня быстро приведены в груду развалин и теряют свое значение.

Мысль эта приобретала все большее и большее число сторонников и среди военных инженеров. Но инженерные авторитеты, ставшие у власти, отстаивали прежнюю форму крепостей, и вновь строившиеся крепости – в Ковно и во Владивостоке – строились по старой системе.

Много разногласий вызывала постройка крепости во Владивостоке. Многие считали, что раз мы еще много десятков лет не будем в состоянии иметь отдельную Тихоокеанскую эскадру, то совершенно бессмысленно тратить более ста миллионов рублей на постройку приморской крепости. Что было бы много целесообразней эти средства употребить на усиление мощи и боевой готовности полевой армии.

Заговорив о крепостях, нельзя обойти молчанием нашумевшее решение военного министра, утвержденное Государем, об упразднении ряда крепостей на Западном нашем фронте в то именно время, когда мы предвидели возможность войны с Германией и Австро-Венгрией.

За это решение многие называли генерала Сухомлинова чуть ли не изменником, предателем родины. Но надо сказать, что большая часть из наших крепостей была более чем в печальном виде; крепостные сооружения устаревшего типа, не соответствующие силе современного артиллерийского огня; в крепостях было много старой не дальнобойной артиллерии самых разнообразных калибров, не могущей противостоять артиллерии новейших образцов. Расходы же, вызываемые поддержанием в порядке этих крепостей и по их содержанию, были очень значительные. Военный министр считал, что лучше иметь меньше крепостей, но в полном порядке, чем много, но таких, которые и дорого будут стоить, и станут легкими трофеями для неприятеля.

Работа Военного министерства в период с 1909 года до войны в значительной степени затруднялась частой переменой лиц, стоявших во главе наиболее ответственных управлений.

Генерал Сухомлинов, будучи назначен на пост военного министра в начале 1909 года, на пост начальника Генерального штаба провел генерала Мышлаевского, который очень горячо принялся за работу по реорганизации армии и по усилению ее боевой мощи. Но уже в конце лета чувствовалась некоторая натянутость отношений между ним и генералом Сухомлиновым, и генерал Мышлаевский несколько раз высказывал своим ближайшим сотрудникам, что ему иногда стоит больших усилий поддерживать с военным министром прежние добрые отношения; что он чувствует, что военный министр что-то против него имеет. И действительно, для всех совершенно неожиданно, в том числе и для самого генерала Мышлаевского, осенью 1909 года ему было объявлено военным министром, что он на должности начальника Генерального штаба не остается, что ему для будущей его карьеры было бы полезно прокомандовать корпусом, и он получил предложение принять корпус на Кавказе.

Генерал Мышлаевский принял корпус, а начальником Генерального штаба был назначен генерал Гернгросс. Генерал Гернгросс был известен как отличный строевой начальник, безукоризненно честный и порядочный человек, но никогда со времени окончания Академии Генерального штаба ни в каком штабе не служивший.

С точки зрения деловой все пожалели уход генерала Мышлаевского, так как в него верили и были убеждены, что он сумеет быстро и блестяще провести все намеченные работы. Причина смены генерала Мышлаевского так и осталась невыясненной. Говорили, что генерал Сухомлинов настоял на его уходе, имея точные данные, что генерал Мышлаевский якобы против него интриговал и сам хотел занять пост военного министра.

Вновь назначенный начальником Генерального штаба генерал Гернгросс усиленно работал, чтобы войти в курс дела, но, отлично сознавая, что, пока не познакомится с делами, не в силах руководить работой, он предоставил своим ближайшим помощникам работать вполне самостоятельно. Дело, конечно, от этого страдало, так как никто не объединял работу и не было подбадривания в работе и требования срочно исполнять ее, как это было при генерале Мышлаевском.

В начале 1911 года у генерала Гернгросса вследствие переутомления случился удар и вместо него начальником Генерального штаба был назначен генерал Жилинский. Генерал Жилинский был опытный штабной работник и прошел все строевые должности до командира корпуса включительно. Но еще незадолго до назначения начальником Генерального штаба он перенес очень тяжелую болезнь печени, очень берег свое здоровье, да и по характеру не подходил к той кипучей работе, которая в этот период требовалась от начальника Генерального штаба. Кроме того, он более чем отрицательно относился к Государственной думе, и это очень скверно отражалось на работе и вызывало ряд трений и недоразумений.

Весной 1914 года генерал Жилинский был назначен командующим войсками Варшавского военного округа и варшавским генерал-губернатором, а на его место начальником Генерального штаба был назначен начальник Академии Генерального штаба генерал Янушкевич.

Как мною уже было указано, в начале 1910 года была утверждена должность помощника военного министра и на нее был назначен генерал Поливанов.

В высшей степени энергичный, отлично знакомый с организационными вопросами и по своей предыдущей службе отлично знавший деятельность всех главных управлений, генерал Поливанов был лучшим из всех, кто мог бы быть назначен на должность помощника военного министра. А если к этому прибавить, что по свойствам своего характера он умел поддерживать со всеми отличные отношения, был одним из немногих генералов, к которым Государственная дума относилась с полным доверием и уважением, что он обладал прекрасным даром слова и мог блестяще давать требующиеся разъяснения в Государственной думе и в Государственном совете, то станет ясно, что выбор военного министра и назначение генерала Поливанова приветствовались всеми.