Зеркальный вор - Мартин Сэй

— Боюсь, что я невольно отвлек от дела ваших людей.

Искалеченная правая рука Серены делает отрицательный жест, но выражение его лица скорее подтверждает догадку Гривано.

— Не беспокойтесь об этом, дотторе, — говорит он. — Хотя я был бы признателен, если бы вы дали мне повод ненадолго покинуть это пекло. Предлагаю переместиться в мою контору и взглянуть на вещь, приобретенную вашим другом.

Гривано следует за ним к боковой двери, снабженной массивным немецким замком, для открывания которого мастер использует соответствующих размеров ключ. Комната небольшая, аккуратно прибранная, с одним окошком рядом со столом. Гривано сразу направляется к нему с намерением глотнуть свежего воздуха и только в самый последний момент замечает, что окно застеклено. Чистое, бесцветное и абсолютно прозрачное, стекло становится видимым лишь после того, как на нем оседает пар от дыхания Гривано, — и вновь исчезает, когда он делает шаг назад.

На полу по другую сторону стола Серена возится с очередными замками — теперь уже на сундуке, который выглядит столь внушительно, словно является ключевым элементом всего этого здания, построенного единственно с целью его хранения. Наконец мастер поднимает крышку и запускает руку внутрь.

Когда он поворачивается, с его широкой груди бьет сноп солнечного света прямо в глаза Гривано, который инстинктивно заслоняется руками. А когда слепящий свет слабеет, он, опустив руки, видит свое собственное лицо, как бы зависшее в пространстве между обернутыми материей пальцами Серены.

Мастер кладет зеркало на стол. Гривано наклоняется над ним, прикрывая ладонью собственное отражение. Сейчас изготовленное Верцелином зеркало кажется даже более чистым, чем при первом осмотре, а искусно подогнанная рамка почти не уменьшает его отражающую площадь. Рамка выполнена из трех фигурных полосок халцедонового стекла, идеально симметричных и перевитых семью проволочными нитями. Кремово-белые полоски в лучах солнца сверкают, как опалы, демонстрируя заключенное в них разнообразие красок: огненный багрянец, почти черное индиго и сине-зеленые переливы под стать павлиньему хвосту. Внутри рамки должна скрываться какая-то дополнительная арматура, ибо по ее внешнему краю крепятся еще и медальоны — каждый размером с золотой цехин. Гривано отмечает картинки в медальонах — обнаженный лучник, два дерущихся пса, человек верхом на льве, подвергаемая наказанию женщина — и, даже не пересчитывая, знает, что всего их должно быть тридцать шесть. Нетрудно понять желание Серены поскорее избавиться от этой вещи.

— Оправдает ли это ожидания вашего друга, дотторе?

— Да, — говорит Гривано. — Я уверен, что оправдает.

Вновь отвернувшись, Серена закрывает крышку сундука и сверху на нее начинает складывать упаковочные материалы: моток бечевки, рулон толстой бумаги, комки хлопка-сырца, деревянные планки, сухие серо-зеленые листья.

— Я не очень-то набожный человек, дотторе, — говорит он, — как вы, наверно, уже успели заметить. Но сейчас, покончив с этой работой, я собираюсь от всей души исповедаться и, кроме того, пожертвую святому Донату несколько монет из числа полученных от вашего друга. Мне плохо спалось, пока эта штука находилась под крышей моего дома.

— Со своей стороны позвольте выразить надежду, маэстро, что ваша задушевная исповедь будет достаточно краткой, в меру туманной и сосредоточенной сугубо на житейских мелочах.

Обернувшись к нему, Серена ухмыляется и подмигивает:

— То есть без упоминания о моем предстоящем отъезде? Нет, дотторе, в этих грехах я покаюсь уже после их совершения. Уверен, что в Амстердаме можно найти священников самых разных конфессий.

На лице Гривано, должно быть, заметен испуг. Серена смеется, берет со стола зеркало и вновь поворачивается к своему сундуку.

— В этой комнате можно говорить без опаски, дотторе. Из-за шума в мастерской нас никто не услышит. Итак, поведайте мне ваш план.

Гривано хмуро глядит в его широкую спину.

— Прежде всего, — говорит он, — вам стоит вложить большую часть денег, не предназначенных святому Донату, в приобретение драгоценных камней для вашей почтенной супруги. Алмазы, рубины, изумруды. Все, что легче золота. С чем удобнее путешествовать.

— Жена и сыновья поедут со мной?

— Конечно.

— Когда?

— Через три дня вы с семьей отправитесь в город и заночуете на постоялом дворе под названием «Цербер». Он находится на набережной Каннареджо. Я приду за вами туда, и среди ночи мы переправимся на трабакколо, которое бросит якорь в лагуне. Это судно доставит нас в Триест.

— Триест? Почему в Триест?

— Начальный отрезок пути мы проделаем по суше. До Спалато. А там сядем на голландский корабль.

— Я не уверен, что правильно вас понял, дотторе. Если мы отправимся в путь по суше, то почему не в сторону Трента? Почему не в северном направлении?

Впервые Гривано подмечает беспокойство в голосе Серены и напряжение в его позе. Мурано для него — это родная уютная клетка, — вероятно, он ни разу в жизни не бывал на материке, да и в город через лагуну плавает не часто: от силы две-три поездки в год. Это вам не отщепенец Обиццо. Серене очень даже есть что терять.

— В каждой харчевне на каждой дороге, по которой мы могли бы поехать на север, — говорит Гривано, — имеются информаторы Совета десяти. Вся Терраферма опутана паутиной Совета, столь же прочной и невидимой, как сеть Вулкана, а дороги — это ее сигнальные нити. Как только мы потревожим одну из нитей, властям это сразу же станет известно. И сбиры настигнут нас еще до захода солнца.

— Но разве нельзя морем добраться до Рагузы и уже там пересесть на голландский корабль?

— Из-за нападений ускоков единственными кораблями, которые могут посещать Далмацию, являются вооруженные галеры, принадлежащие правительству Республики. А они, сами понимаете, не очень-то подходят для наших целей.

Гривано слышит скрип затягиваемого узла, а затем Серена поворачивается и кладет перед ним на стол готовый пакет. Плотная бумага перевязана вдоль и поперек узором из бечевы — столь искусным, что он может посоперничать в этом плане с самим упакованным предметом.

— Я положил в пакет листья морской травы, — говорит Серена, — чтобы предохранить зеркало от сырости. Я вас об этом предупреждал, и надеюсь, что ваш друг будет поступать так же. Сушеные водоросли можно приобрести у любого аптекаря. Немного бренди, дотторе?

Гривано кивает. Серена достает из шкафчика графин голубоватого стекла и два хрустальных бокала, простых по форме, но безупречных по чистоте и благородству линий. Откупорив графин и наполнив бокалы, он присаживается и поднимает один из них.

— В таком случае за Триест! — говорит он.

— За Триест! — подхватывает Гривано.

Их бокалы смыкаются с тихим протяжным звоном.

При первом глотке у Гривано перехватывает дыхание; крепость напитка ощущается даже в испарениях над бокалом.