Огненная принцесса - Эдмонд Мур Гамильтон

не спускали напряжённых глаз с выкрутасов светлячка Дандональда.

Харлоу достиг начала ступенек на своей стороне конвертера. Это были широкие ступени, их бетон тысячи лет истирали ветра и дожди.

Со станнером в руке он спокойно пошёл вверх. Ему нужно было подобраться поближе, маленький шокер почти не имел дальности. Он надеялся, что сумеет подобраться достаточно близко.

А сколько других людей поднялось по этим ступеням к лучу конвертера, чтобы никогда не вернуться? Сколько мужчин и женщин оставили здесь свою человечность, чтобы вырваться на простор космоса?

* * *

Он добрался до последней ступеньки и на секунду присел. Часовой с этой стороны уступа конвертера был от него в пятнадцати футах, стоя спиной к Харлоу.

Харлоу ждал, его глаза высматривали второго дозорного с другой стороны луча. Им с Гарсией нужно начинать игру одновременно. Но через этот блеск он мог лишь смутно различить человека. Луч вырывался из того, что выглядело прозрачной пластиной двадцати футов в диаметре, и на таком близком расстоянии был совершенно ослепительным.

Он боялся, потел, ему хотелось броситься вперёд и действовать, но он не должен был уменьшать шансы Гарсии, он должен был подождать…

Он ждал слишком долго, а всё произошло сразу.

Второй часовой на полдороге вокруг луча вдруг, скорчившись, рухнул на бетонный выступ. Гарсия подкрался сзади поближе и использовал парализатор.

Мгновенно Харлоу ринулся к своему человеку. Но этот охранник видел падение своего товарища, и уже разворачивался, открывая рот, собираясь кричать.

Он заметил приближающегося Харлоу и вскинул винтовку, собираясь открыть огонь. Харлоу разрядил станнер. Но он бежал, и не слишком привык к оружию, так что невидимый конус электрического поля парализатора лишь задел охранника. Человек пошатнулся, но не упал.

В отчаянии Харлоу врезался в него. Заряд станнера исчерпался, пока не восстановится, и мимо винтовки пришлось проскакивать. Он двинул часовому в челюсть, едва тот успел прокричать тревогу, и тут же в него вцепился.

— Харлоу! — бешено громыхнула мысль в его голове. — Времени больше нет, Фрейн подходит…

Харлоу шатался, неловко единоборствуя с охранником на широком каменном выступе с безумно пляшущей возле них яркой звездой, которой был Дандональд. Кровь ревела в ушах и… Нет. Ревело в небе, рёв становился громче и громче, прямо на площадь на шлейфах пламени спускалась огромная тёмная туша.

Гарсия подбежал к нему, как раз когда Харлоу вновь размахнулся и врезал дозорному по подбородку. Мужчина потерял сознание и упал, его винтовка звякнула о бетон.

— Харлоу! Веги!

Сияние, которое было Дандональдом, до сих пор кружилось рядом с ним в дикой тревоге, и Харлоу слышал его исступлённую мысль. Будь она голосом, он не мог бы слышать, потому что рёв спускающегося крейсера заглушал всё.

— Проходи, Дандональд, проходи сквозь луч! — закричал Харлоу.

— Слишком поздно! — пришла ответная, полная боли мысль. — Смотри!

Звёздный крейсер приземлился на площади, и его люк мгновенно открылся. В тот же миг затрещали выстрелы перед квадратным зданием с куполом, когда Кволек и экипаж Тетиса бросились на людей Таггарта, как раз выходивших из здания.

Из новоприбывшего крейсера выбегали люди. У них тоже были автоматические винтовки, и Кволек с экипажем Тетиса попали под перекрёстный огонь.

Харлоу начинал сбегать по ступенькам, когда рухнул Гарсия. Он поймал его. Аккуратная туника мексиканца была пробита прямо над сердцем, а его лицо стало вялым и безжизненный.

Пули рикошетили от бетона рядом с Харлоу, и он обернулся и увидел людей с крейсера — двое — теперь уже трое из них стреляли в него.

Дандональд вился возле него звездой, и звезда кричала у него в голове.

— Ты не можешь сейчас бежать! Луч, Харлоу, — или это, или смерть!

Маленькое сражение было закончено, и они его проиграли. Кволек и выжившие с «Тетиса» беспомощно сдавались, и с той стороны поднимались винтовки, чтобы добить Харлоу, пока он маячил силуэтом на фоне пылающего луча.

У него был выбор умереть немедленно — или не умирать.

Он выбрал. Он бросился в луч.

Глава 7

Сногсшибательный удар. Рождение, смерть и воскресение в один миг со стремительностью вихря. В первое мгновение Харлоу охватил страх, и следом сама концепция страха, какую он знал, переполнилась и потерялась в эмоции, настолько новой и всепоглощающей, что у него не было для неё слова.

Он совершенно не понимал, потерял ли сознание или нет. Возможно, потому, что вся его концепция «сознания» тоже изменилась до неузнаваемости. Когда он вошёл в туманный пылающий столп силы, его пронзила ослепительная вспышка света. Свет был внутри него и в то же время снаружи, взрывался в каждой клеточке его плоти и костей, мозга и костного мозга. Как будто на мгновение всё его материальное существо достигло странного состояния блаженства. Но после этого мига он утратил представление о свете или темноте, времени или месте, бытии или небытии. Что-то невероятно странное происходило с телом. Он пытался понять, что это было, но всё, что он мог воспринять, было мешаниной цветов, как в свихнувшемся калейдоскопе. У него остались лишь ощущения, и они не много ему говорили, потому что он никогда раньше не чувствовал ничего подобного, и поэтому не было никакой базы, от которой можно было бы оттолкнуться.

Он знал только, что сразу же почувствовал себя свободным.

Это чувство было таким радостным, таким острым, что его едва можно было вынести.

Свободен.

Свободен от веса и усталости, груза ограничений плоти. Свободен от желаний и нужд, свободен от обязанности, свободен от ответственности, свободен навсегда от преследующего страха смерти. Никогда прежде в своей жизни, даже в её самые высшие моменты, он не чувствовал себя по-настоящему свободным, действительно единым со Вселенной. Это было откровение. Это была жизнь.

Он рванулся вперёд, вдохновлённый переполняющей его радостью, и тогда почувствовал, что там его ожидал Дандональд. Совсем не показалось странным, что Дандональд должен быть парящим облаком искр, туманным паттерном чистой энергии. Это казалось естественным и правильным, единственной формой, достойной разумного человека. Его мысль — контакт с ним был ясным и мгновенным — бесконечно лучше, чем речь.

— Ты сделал это, — думал Дандональд. — Как ты себя чувствуешь?

— Свобода! — кричал Харлоу. — Свобода! Свобода!

— Да, — сказал Дандональд. — Но взгляни туда.

Харлоу посмотрел не глазами, но гораздо более ясным чувством, которое их заменило.

Люди с винтовками — люди Таггарта и люди Фрейна — стояли, обескуражено глядя на конвертер, врата, в которые он, Харлоу, нырнул. Потом очень быстро, почти мгновенно произошла перемена. Кволека и других уцелевших люди с Тетиса разоружили, окружили превосходящим количеством