The Transformation of the World: A Global History of the Nineteenth Century - Jürgen Osterhammel

поделена и колонизирована, пока не осталось места для "бродячих дикарей" (выражаясь языком того времени). Единая сетка измерений теперь применялась на практике ко всей территории США, делая невозможным трансграничный образ жизни. Наступала эра резерваций. Даже последние индейцы становились «народами в неволе, на которые оказывалось неустанное давление с целью превратить себя в нечто, что, казалось, противоречило всему, чем они когда-либо были».

В 1880-х годах последние воевавшие народы были разоружены и превращены в зависимых от государства. Индейские "народы" больше не рассматривались даже номинально как партнеры по переговорам, что наглядно продемонстрировало решение 1871 года не заключать с ними новых договоров. Старые церемонии, обычно заранее подготовленные обеими сторонами, достигли апогея на Договорном совете в сентябре 1851 г., который Томас Фицпатрик организовал в Форт-Ларами в качестве индейского агента федерального правительства. Около 10 тыс. индейцев разных народов и 270 белых посланников и солдат собрались для переговоров и обмена подарками. Хотя мероприятие прошло мирно, правительственным переговорщикам стало ясно, что мало кто из индейцев желает сидеть в резервациях. К 1880-м годам повторение подобной сцены было бы просто немыслимо. Индейцы Калифорнии и прибрежных районов Северо-Запада уже давно были загнаны в резервации, то же самое произошло в Техасе, Нью-Мексико и на Великих равнинах после Гражданской войны. С точки зрения индейцев, имело значение, находилась ли резервация на территории, которую они считали землей своих предков, или же она считалась постоянной ссылкой. Именно по этой причине в марте 1850 года около 350 шайенов под предводительством своих вождей Тупого Ножа и Маленького Волка отправились в авантюрное путешествие протяженностью более 2000 км - своего рода параллель Долгому походу торгутских монголов в 1770-71 гг. с Волги на родину. Побудительным мотивом были не только сентиментальные чувства, поскольку власти не обеспечивали их достаточным количеством продовольствия. Подвергаясь неспровоцированным нападениям со стороны армии, лишь немногие из них добирались до места назначения. В любом случае, комиссия по расследованию пришла к выводу, что нет смысла "цивилизовывать" индейцев, если они воспринимают свое положение как плен.

 

Недвижимость

Не везде аграрное землепользование было ядром созвездия фронтира. В Канаде, где не было аналога плодородной равнины Миссисипи и даже прерии были негостеприимны, наступление на дикую природу и ее обитателей не сводилось в основном к сельскохозяйственной колонизации семьями поселенцев. Старое канадское приграничье было "средоточием" охотников, трапперов и торговцев пушниной. В XIX веке она сохранила свой промысловый характер, но приобрела новую капиталистическую форму. Торговля пушниной, лесозаготовки, животноводство были организованы крупными корпорациями на промышленной, капиталоемкой основе; физическое бремя эксплуатации природы несли не независимые первопроходцы, а наемные рабочие. Однако американское приграничье было сопряжено с постоянным конфликтом за сельскохозяйственные земли. Именно это, а не расизм или вера в христианское превосходство, придавало остроту столкновениям между коренным населением и приезжими. Торговые контакты носят "межкультурный" характер, тогда как контроль над землей - это вопрос "или-или". Европейские представления о собственности вооружили переселенцев идеологически и не оставили возможности для компромисса.

Формула, согласно которой европейские концепции собственности индивидуалистичны и связаны с обменом, а индейские - коллективистичны и связаны с использованием, не совсем неправомерна, хотя и сильно упрощает сложные вопросы. Американские индейцы, как и многие другие охотники-собиратели и земледельцы во всем мире, были прекрасно знакомы с частной собственностью, но для них она относилась не к самой земле, а к вещам на ней. В принципе, те, кто производил урожай, также имели его в своем распоряжении. Идея разделения земли на определенные участки была для индейцев столь же чужда, как и мысль о том, что отдельные лица, домохозяйства или кланы могут получить в постоянное владение больше земли, чем они в состоянии обработать. Претензии на владение землей должны были вновь и вновь обосновываться реальным трудом. Тем, кто должным образом использовал свою землю, разрешалось беспрепятственно продолжать это делать. Общинный контроль или "собственность" на землю, которую европейцы XIX века во всем мире считали архаичной, парадоксальным образом укрепился в ответ на вторжение белых. Так, например, когда в конце XVIII в. чероки поняли, что их постоянно обманывают при заключении сделок с землей, они запретили частным лицам продавать землю белым и ужесточили общинные права на землю. Осуществление таких прав было делом непростым, особенно в Британской империи с ее развитой правовой традицией.

Французы никогда не признавали прав индейцев на землю в Северной Америке и апеллировали к правам, вытекающим из завоевания и эффективной оккупации, как и англичане в Австралии. Английские же колониальные власти в Америке претендовали на все земли под "суверенитет" короны, признавая при этом существование "частных" прав на индейские земли. Только это делало возможным прямое присвоение и продажу индейских земель. Этой практике следовали и американские суды. В Северо-Западном ордонансе 1787 г., одном из основополагающих документов новой республики (принятом еще до Конституции и известном главным образом тем, что он ограничивал распространение рабства), Соединенные Штаты взяли на себя обязательство придерживаться принципа договорного отчуждения земель - не самое лучшее решение для индейцев, но и не самое худшее из возможных. Однако на практике государство мало что делало для защиты индейцев от агрессивности пограничников. В этом свете политика депортации президента Эндрю Джексона действительно может рассматриваться как приспособление к реальному положению дел на местах. К 1830 году положение индейцев Восточного побережья уже было неустойчивым.

Поэтому история североамериканского фронтира может быть написана как история непрерывной и необратимой потери земли индейцами. Даже такие впечатляющие инновации, как культура лошадей и бизонов в XVIII веке, в долгосрочной перспективе не давали альтернативы. Коренные жители Северной Америки были отделены от своих естественных средств производства, что стало классическим примером того, что Карл Маркс назвал "первобытным накоплением капитала". Поскольку индейцев не терпели ни как собственников земли, ни как незаменимый источник рабочей силы, а их роль поставщиков шкурок и кожи закончилась в течение нескольких десятилетий, у них не осталось достойного способа вписаться в социальный порядок, созданный европейскими иммигрантами. Дикая природа превратилась в ряд национальных парков, не имеющих жителей и украшенных фольклорными атрибутами.

 

3. Южная Америка и Южная Африка

Аргентина

Была ли граница и у Южной Америки с ее еще более древними европейскими колониями? Можно считать, что две страны, в частности, имели Запад первопроходцев: Аргентина и Бразилия. Третий случай - Чили, где военное умиротворение Араукании проводилось в тесной координации с аргентинским покорением пустыни и ее народов (conquista del desierto). Самые ранние границы в Южной Америке появились в связи с добычей золота и серебра; сельскохозяйственные - позже. Наибольшее сходство с США имела Аргентина, где пампасы