📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгДомашняяНаставления бродячего философа. Полное собрание текстов - Григорий Сковорода

Наставления бродячего философа. Полное собрание текстов - Григорий Сковорода

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 144 145 146 147 148 149 150 151 152 ... 189
Перейти на страницу:

Даймон. Кто же превратно шествует?

Варсава. Тот, кто на руках, превратив ноги свои вверх, или не лицом, но хребтом в прошлое грядет. Сим образом весь мир живет, как некто из благочестивых воспевает:

Кто хочет в мире жизнь блаженно править,
О, да советы мирские все отставит.
Мир есть превратный. Он грядет руками,
Пав ниц на землю, но горе ногами.
Слепой слепого вслед водя с собою,
Падут, ах! оба в ров глубок с бедою.

Видишь ли, как злость сама себе труд содевает? Не спрашивай, как могут сии быть.

Даймон. Однако тесна дверь и мало входящих.

Варсава. Злые просят и не приемлют. Не входят, как злые входят.

Даймон. Как же злые?

Варсава. С трусом колесниц, с шумом бичей, коней и конников, с тяжестями Маммоны, с тучными трапезами, со смрадом плоти кровей в безбрачных рубищах, в беспутных сапогах, с непокрытою головою и без жезла, не препоясаны руками и ногами не омыты. Се так злые.

Даймон. Какие колесницы? Какие кони? Какое мне рубище говоришь? Не всяк ли ездит на колесницах фараонских? Чудо!

Варсава. Ей, говорю тебе, всяк.

Даймон. Не мучай меня, говори какие?

Варсава. Воля твоя.

Даймон. Се ныне разумея, как беса имеешь. Говоришь неистово.

Варсава. Ей! Опять и опять говорю тебе, что всяк обожествивший волю свою враг есть Божией воле и не может войти в Царствие Божие. Какое причастие жизни у смерти? Тьме же у света? Вы отца вашего дьявола похоти любите творить, сего ради и трудно вам и невозможно.

Даймон. Как же колесницею нарицаешь волю?

Варсава. Что же носит и бесит вас, если не непостоянные колеса воли вашей и не буйные крылья ветреных ваших похотей? Сию вы, возлюбив и воссев на ней, как на колеснице, везущей в блаженство, ищете ее, пьяны ею, в днях Царствия Божия и воли его, но не обретаете и глаголете: увы! трудно есть Царствие Божие. Кто может обрести тьму в свете? Не обитает там ложная сласть, честь и сокровище ваше есть сия воля не его. Она, ей, глаголю! Она вам есть и узы, и замки, и лев поглотивший, и ад, и огонь, и червь, и плач, и скрежет. И не выйдете отсюда, пока не расторгнете узы и низвергнете иго воли вашей, как писано: «Раздерите сердца ваши». Во время оно явится Самсону по жестоком сладкое, по зиме – дуга и мир Ноев.

Даймон. Кто же причина? Не воля ли дается человеку?

Варсава. О злоба, не клевещи на премудрость! Не одна, но две воли тебе даны. Ибо писано есть: «Предложил тебе огонь и воду». Две воли есть то, сугубо естественный путь – правый и левый. Но вы, возлюбив волю вашу паче воли Божией, вечно сокрушаетесь на пути грешных. Не сам ли ты причина?

Даймон. Почто же предложена зла воля человеку? Лучше бы не быть ей вовсе.

Варсава. Почто беззаконникам предлагает мучительные орудия судья? Того ради, что, теми мучимые, привыкнут покоряться правде. Иначе же сколь бы удалялись от благодетельницы сей, если столь мучимые едва покоряются?

Даймон. Откуда мне сие, ибо воля мне моя благоугодна есть и паче меда услаждает меня? Вопреки же Божия воля полынь мне и алоэ есть, и раны…

Варсава. О бедная злоба! Ныне сам исповедал ты окаянство свое. Не меня же, но сам себя о сем вопрошай. Не я, но ты страж и хранитель тебя. Провижу с ужасом разорение в душе твоей, причину же сего обличить ужасаюсь.

Даймон. Ха-ха-ха! Прельщаешь себя, Варсава, мной, ибо ищу суда от тебя. Но твой ум младенчествует. Писано же есть: «Бывайте младенцы в злобе, но не в уме». «Не пришел принять, но дать советы».

Варсава. От всех ваших бренных советов, даже от юности моей, омылся уже в Силоаме. Господь даст мне око свое, и не постыжусь.

Даймон. Чудное твое око, видящее то, что нигде не обретается. Где же сердце, подобное твоему? Возлюбил ты странность. Что же? Даже все ли общее и все случающееся в мире, все ли то есть зло? Одна ли странность благая?

Варсава. Не отвлекай меня татьски на кривую стезю. Путь слова моего есть о трудности, гнездящейся в аду, изгнанной же из Эдема. Хочешь ли о странности?

Даймон. Сотворим единоборство и о сем: есть со мною научающий руки мои на ополчение. Предложи же мне хоть единое, бываемое на торжище мира сего, общедеемое у всех и везде, и всегда, не оно ли скверное, трудное и мучительное? Довлеет…

Варсава. Фу! Предлагаю тебе у всех, везде, всегда деемое, и оно вельми благо есть. Не все ли наслаждаются пищей и питьем? Не везде ли и всегда? И сие есть благо, как писано: «Нет блага человеку, разве что ест и пьет…» И опять: «Приди и ешь в веселии хлеб твой и пей в благе сердца вино твое…» «Молюсь тебе, Господь, избавь меня от Голиафа сего, изострившего, как меч, язык свой…»

Где же больше богомерзостей, вражд, болезней, если не в общениях мирских, которых Бог – чрево? На всех блудных вечерях и трапезах их как рука, названная Даниилом, на стене пишет, так гремит гром Божий сей: «Не радоваться нечестивым». Сколь же малое стадо в сравнении с содомлянами дом Лотов! Там пируют ангелы в веселии. Много ли в тысяче обретешь! Которые едят и пьют не во страдание, но во здравие по оному: «Если едите, если пьете…» и проч. все во славу Божию… Как же говорить, как едят хлеб? Не паче ли землю со змием? Как же во веселии? Не паче ли в поте лица и в трудах едят неблагословенный хлеб свой сей: «Сладок человеку хлеб лжи». После же обращается ему в камни. Истинный же причастник вкушает с благодарением хлеб по Соломонову слову: «Лучше укрух хлеба с водою в мире» – и пьет вино свое в благе сердцем оном. «Любовь не завидует, не бесчинствует, не радуется о неправедном богатстве – все любит, все терпит» и проч.

Трапеза, дышащая коварством, убийством, граблением, – не сей ли есть хлеб лжи? Что ли есть безвкуснее скареднее паче неправды? Сия обветшавшая Ева есть общая, обычная и присная невеста миру, печалью и похотью очей сжигаемому. Мир есть пир беснующихся, торжище шатающихся, море волнующихся, ад мучащихся. Так ли в веселии? Лжешь! Иезекииль же истину благовестит: как истаивают едящие не оприснок, но мотылу[254] в неправдах своих. Се твой хлеб. От сего твоего хлеба отрицается Петр, говоря: «Господи, никогда не ел скверного…»

Даймон. А! а! Но, однако же, ел.

Варсава. Ел же, но уже освященное. Если бы то неугодно было Богу, не вкусил бы. Не многоценность блуднит, но освящающая правда трапезу сладкую творит. «Приди и ешь во веселии хлеб твой» и проч… Но лукавая твоя кознь, показав хвост, утаил ты виновницу веселия, там же сущую, освящающую главу сию: «Как же угодны Богу творения твои» (Екклезиаст). Знай же и сие, что нареченное Петром скверное лежит в римском: commune, сиречь общее; по-эллински ϰoινóν. Сие же эллинское знаменует у римлян болото (coenum). Какой же мне предлагаешь хлеб твой? Сам вкушай. Мирская община мерзка мне и тяжка. Сладка же и добра дева есть дивная странность, странная новость, новая дивность. Сию благочестивые возлюбив, устраняются мира, не мира, но скверного сердца его.

1 ... 144 145 146 147 148 149 150 151 152 ... 189
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?