Екатерина Арагонская. Истинная королева - Элисон Уэйр

Надеялась Екатерина лишь на возможность увидеться с Генрихом при прощании, но сама не знала, что она могла бы сказать ему на виду у такого количества людей. Посмеет ли она броситься на колени и униженно воззвать к нему? Если бы имелась хоть малейшая вероятность, что это его тронет, она была готова вынести унижение. Но для возвращения в Хартфордшир приходилось выезжать рано, и даже в возможности увидеть короля при расставании ей было отказано. Прощаясь у входных дверей с хозяевами торжества и выражая им благодарность за прием, Екатерина слышала музыку и громкий гул голосов из главного зала. Ей стоило большого труда уйти и забраться в носилки, так и не повидавшись с Генрихом.

На следующий день она написала императору.

Екатерина перечитала написанное и подписалась:

Она отдала письмо Марии, чтобы та передала его посланцу Шапуи при следующей оказии.

– Это очередное обращение к его императорскому величеству, – сказала Екатерина, качая головой, потому что многолетние усилия Карла надавить на папу Климента до сих пор оказывались бесплодными.

Мария вспыхнула:

– Мне невыносимо видеть ваше высочество в такой печали! Это очень странно и возмутительно, что вожделение глупого мужчины и глупой женщины приводят к судебному разбирательству и ложатся невыносимой ношей на такую добрую и беспорочную королеву!

– Довольно, Мария! Вы не должны так отзываться о короле. Какие бы ошибки ни вменялись ему в вину, он остается моим мужем и владыкой этого королевства.

Мария упала на колени:

– Простите меня, ваше высочество! Мне просто нестерпимо видеть ваши страдания!

Екатерина грустно улыбнулась ей:

– Я понимаю это. Встаньте, друг мой! Никогда не вставайте передо мной на колени, этого не нужно. Я знаю, Бог посылает мне эти тяготы, чтобы испытать меня. Иногда я думаю: должно быть, дарование мне стольких горестей – это выражение Его Божественной любви!

– Дорогая мадам, давайте помолимся, чтобы папа скорее положил конец вашим мукам.

В конце ноября Мод Парр простудилась, и болезнь быстро распространилась на ее легкие. Сильно тревожась за свою подругу, Екатерина вызвала доктора де ла Саа, который прописал поссет с добавлением ромашки и макового молочка, но это не дало результата. Мод лежала в постели бледная и слабая, кожа ее была липкой от пота, курчавые волосы влажными. Опасаясь за нее, Екатерина позвала доктора Гуэрси, но тот придерживался мнения, что назначенное доктором де ла Саа лечение наилучшее и они должны попробовать применить это средство еще раз. И вновь Екатерина с грустью убедилась в его бесполезности.

Она сидела рядом с Мод, растирала ей руки и хотела только одного: чтобы ее подруга поправилась. Мод еще не исполнилось сорока – слишком рано умирать, дети еще нуждались в ней. Самой Екатерине она была необходима! Мод очень беспокоилась о своей даровитой дочери Кейт: ей было девятнадцать и муж ее тяжело болел. Младшая дочь Анна сидела по другую сторону кровати и плакала от страха, что мать может умереть. Анна часто намекала, что скучает по двору и придворным развлечениям и хотела бы вернуться туда, но сейчас у нее не было других желаний, кроме как быть со своей матерью.

В первый день декабря Екатерина вошла в комнату Мод справиться о ее самочувствии и нашла Анну Парр рыдающей над телом.

– О мадам, она умерла! – Анна положила голову на грудь покойницы и горько заплакала. – О мама, мама!

Екатерина перекрестилась:

– Мое дорогое дитя… – Она подняла Анну и заключила ее в объятия.

Какая трагедия для бедной девочки – потерять мать в таком нежном возрасте. Анна была не намного старше Марии.

– Она не узнавала меня, – плакала Анна. – Я пыталась разбудить ее и поговорить с ней, но потом заметила, что у нее глаза открыты и она не дышит.

Девочка разрыдалась еще сильнее.

Екатерина погладила ее по волосам и заставила встать рядом с собой на колени у постели. Взяла безжизненную руку Мод:

– Благословенная Матерь Божья, помолись за нее. Святая Мария, Матерь Божья, помолись за нас, грешных, сейчас и в час нашей смерти…

Анна присоединилась к молитве, тем временем другие фрейлины заполнили комнату. Каждая молча становилась на колени и начинала молиться.

Когда Екатерина наконец поднялась и сложила руки крестом на груди Мод, Анна запричитала:

– О матушка, моя матушка! Что мне теперь делать?

– Ты пойдешь со мной и выпьешь вина, чтобы успокоиться. – Екатерина почувствовала, что у нее самой дрожит голос.

Мод была ее давней подругой, и она не могла представить себе мир без нее. Выводя плачущую Анну из комнаты, Екатерина обернулась и взглянула на неподвижную фигуру на постели. «Нам всем будет ее очень не хватать», – подумала она.

Император, сообщал Шапуи, пытается заставить папу отлучить Генриха от Церкви, надеясь, что это приведет его в чувство. Екатерина была потрясена до глубины души. На этот раз Карл зашел слишком далеко! Она никогда не рассчитывала на такой поворот событий, какими бы благими намерениями он ни был вызван, и не пожелала бы столь ужасной участи своему супругу. На этот раз она была рада, что Климент не хотел бросать вызов Генриху, и решила воспротивиться его действиям по наущению императора.

«Леди заправляет всем», – писал Шапуи. Он слышал от венецианского посла, что недавно в Лондоне, когда Анна обедала в доме на берегу Темзы, произошел неприятный случай. По городу разлетелись слухи, что она там, мигом собралась толпа из семи или восьми тысяч женщин, а также переодетых женщинами мужчин, и они пытались захватить госпожу Анну. «Если бы она не сбежала на свою барку и не переправилась на другую сторону реки, то могла бы пасть жертвой их гнева».

– Это решило бы множество проблем! – съязвила Мария. – И стало бы счастливым избавлением!

– Я никому бы такого не пожелала, – сказала Екатерина, – но мне бы хотелось, чтобы леди Анна удалилась или чтобы король устал от нее. Если бы он освободился из ловушки, в которую его поймали, то признал бы, что Господь вернул ему здравомыслие. Я знаю, Генрих сделал бы это. Но она и ее друзья подстрекают его, как быка на арене.

Екатерине казалось, что терпение ее закончилось. Иногда она подумывала бросить все и уйти в монастырь. Сказать по правде, она была бы рада сбежать из этого злосчастного мира и обрести покой и безмятежность. Но у нее была Мария, и ей приходилось отстаивать права дочери. А что, если она примет обеты, а потом папа признает ее брак законным? Что бы ни совершил Генрих, ни раскол, причиной которого он стал, ни его слепая страсть к Анне, ни принятые по его настоянию законы, не разрушали убежденность Екатерины, что, несмотря на все свое бахвальство и угрозы, ее супруг в душе остается добрым сыном Церкви и благоприятное решение Рима приведет его в чувство. И она должна быть готова к приходу этого дня.