Я не хочу остаться один - Дарья Аверад

Внезапно, прямо перед лицом возникает противник, и Такимура, не раздумывая, стреляет в него. Пуля разрывает грудную клетку мужчины, и блондин с ужасом осознаёт, что сейчас произошло. Человек напротив испуганно замер, распахнутыми глазами глядя точно на Аято. Этот взгляд сродни с кошмаром: он вынуждает Такимуру вздрогнуть. Но больше парень не может и шелохнуться с места. Он видит, как изо рта мужчины пошла тёмно-багровая кровь, после чего тот схватился за свою грудь и рухнул на землю. Аято застыл в оцепенении, лихорадочно шепча, что он только что убил человека. Блондин перестал видеть и слышать происходящее вокруг. Кто-то кричал, пока с другой стороны доносились выстрелы, но его взгляд был прикован к трупу, обездвижено валяющемуся под ногами. Вальтер выпал из рук, и вдруг парень почувствовал резкий рывок назад.

– Очнись! – грубо кричит Джесс, со всей силой ударяя Аято по щекам.

Всё ещё не отойдя от шока, Такимура пытается разглядеть её лицо, но оно расплывается и постепенно темнеет. Свежий запах крови ударяет в ноздри и парень сгибается пополам, вырывая прямо на джинсы девушки.

Последнее, что он помнит – это то, как его затолкали в машину, после чего она с диким рёвом понеслась прочь с пустыря.

***

Когда Аято открыл глаза, он не сразу пришёл в себя. Несколько минут парень просто пытался прокрутить в голове последние события. Кто-то отнёс его в комнату из-за того, что Такимура потерял сознание на перестрелке. Точно. Была перестрелка. И блондин убил человека. Вспомнив всё до мельчайших деталей, Аято с ужасом схватился за волосы, до боли сжимая уже заметно отросшие локоны. Но прошло мгновение, и он резко спрыгнул с кровати, подбирая кожанку с пола и выскакивая за дверь.

В здании парня охватила сильнейшая паника, ему казалось, что стены постепенно сдавливают его. Такимуре был необходим глоток свежего воздуха. И, выбежав на улицу, он сильно удивился: сейчас стояла глубокая ночь.

Спать Аято определённо не собирался, а потому через час он уже сидел на одной из лавочек в центральном парке города, пытаясь хоть немного успокоить себя. В его ладони лежала фотография, второпях вытянутая из альбома. На ней был запечатлён широко улыбающийся Кен, растянувшийся среди травы на их старой поляне. Такимура нежно проводил по ней кончиком большого пальца и долго нашёптывал неразличимые на слух фразы, будто делился чем-то поистине священным и личным.

– Зато теперь я точно слишком испорчен для того, чтобы ты любил меня, – произнёс он чуть громче остального и медленно поднял голову вверх.

Из-за ярких городских огней ночное небо не сияло так, как в детстве. А может, свет звёзд заглушали вовсе не фонари, а несоизмеримая тоска, с каждой минутой всё глубже оседающая в груди. Аято просидел неподвижно чуть более получаса, как вдруг из-за спины послышался неестественный шорох листвы, а затем твёрдые и уверенные шаги. Мгновенно обернувшись, Такимура встретился взглядами с Джесс. Лицо девушки освещал невысокий фонарный столб, и было заметно, что она до предела чем-то изнурена.

– Опять следила за мной? – уже безо всяких эмоций спросил парень, начиная медленно привыкать к тому, что в Danaus личной жизни у него нет.

– Тебя стошнило прямо на меня во время перестрелки, после чего ты потерял сознание и пролежал в своей комнате до конца дня. А затем ты куда-то убегаешь посереди ночи. Да, я решила не отпускать того, чья психика явно претерпевает не лучшие времена, – укоризненно протараторила Джесс, быстро присаживаясь на свободную сторону скамьи.

– Я в порядке, – холодно бросил Такимура. – И поводырь мне не нужен.

– Разве? – с некой настырностью переспросила Джесс, но теперь в её голосе можно было услышать участие и даже толику какого-то сострадания.

Она уже достаточно убедилась в том, что Аято, несмотря на его брутальность, совершенно не подходит для роли члена бандитской группировки. И никакие радикальные высказывания парня в защиту своей непоколебимости не скроют тот факт, что ему безумно тяжело находиться в эпицентре преступного мира.

Такимура тихо прокашлялся, прочищая горло, и посмотрел на Джесс глазами, полными какой-то отрешённости. Будто промотав в памяти события вчерашнего дня, он сдавленно и горько прохрипел:

– Я убил человека, – уже на первом слове его начало мелко потряхивать, и он на секунду замолчал, прерывисто вздыхая. – Я пристрелил его, Джесс. Я пристрелил его, ты слышишь? Я убил человека! – внезапно перешёл на крик парень. Всё его лицо покрылось пятнами, вены на шее вздулись, а ладони машинально сжались в кулаки.

– Сейчас же успокойся! – вцепилась в плечи Аято девушка и сильно сдавила их.

– Как я могу успокоиться?! Я лишил человека жизни! – блондин вновь закричал, но, встретившись с железным взглядом Джесс, быстро притих.

Девушка, убедившись, что Такимура больше не вспыхнет, ослабила хватку, а затем и вовсе убрала руки с его плеч. Она усмехнулась то ли с печалью, то ли с некой иронией, после чего понурила голову и тихо, но с достаточно различимой мрачностью прошептала:

– Я понимаю, что тебе сейчас нелегко. Невозможно спокойно принять такие пугающие события. Но со всем этим свыкаешься в течение какого-то времени, адаптируешься спустя пару месяцев, может чуть меньше или больше. И ты тоже привыкнешь к новому себе. Да и другого выхода у тебя нет. Жизнь в Danaus учит ценить каждый момент с дорогими людьми, а ещё она заставляет привыкать к смерти. Тот, кого мы видим в эту минуту, уже через час может окрасить пол в красный. И это перестанет причинять тебе боль, вот увидишь. Совсем скоро ты будешь спокойно реагировать на убийства…

– Никто не имеет права отбирать жизнь у другого, – перебивает её Аято, резко подрываясь со скамьи. – Ни ты, ни я, ни твой папаша-тиран. И если тебя воспитали с идеями о том, что убийство – это нормальная и необходимая вещь, то сходи к психиатру. Я потерял своих родителей из-за таких, как ты. А затем лишился парня. И теперь мне приходится молиться лишь об одном: чтобы Кен остался в живых, и грязные руки твоих единомышленников не убили его.

Джесс всеми силами пыталась сдержать нахлынувшие вмиг эмоции, но она с надрывом всхлипнула, после чего тонкие дорожки слёз обожгли её бледные щёки.

– Мне, правда, жаль тебя…

– Я не просил, чтобы меня жалели, – немного опешив с реакции девушки, ответил Аято. – И, кажется, я тебе уже говорил катиться на все четыре стороны. Тогда я не понимаю, почему ты всё время ошиваешься возле меня. Возвращайся обратно и иди спать, – строгим голосом приказал парень, после чего немного мягче добавил, – я не сделаю ничего с собой. Не в моих приоритетах убивать себя раньше, чем это сделает кто-то другой.

Оставив Джесс одну, Такимура как можно быстрее покинул парк. Эмоциональный разговор с девушкой сильно взбудоражил его. Но теперь парень желал выплеснуть весь накопившийся груз в каком-нибудь баре. И, что неудивительно, самым ближайшим оказался «Аврора».

Скрытый под дневной маской клуб ночью превращается в пульсирующий красным притон. Стеклянные столики, заставленные различным дорогим алкоголем, распространяющийся по помещению дым от кальяна, который дурманит головы посетителей. Сплетающиеся языки: в Японии целоваться на людях не положено, но это место, словно пятый круг Люцифера, содержит в себе всех невоздержанных, пошлых, развязанных до предела грешников. И хватит одного беглого взгляда для того, чтобы с уверенностью заявить – Бог сюда не заглядывает. Одноразовые кукольной внешности пустышки трутся о шесты, пока голодные мужчины сжимают в руках грязные бумажки и смотрят со звериным аппетитом на движения танцовщиц. Громкая музыка раздаётся из колонок на стенах, она учащает сердцебиение и нещадно стучит по барабанным перепонкам в ушах блондина.