Я не хочу остаться один - Дарья Аверад

Такимура удивлённо хмыкнул, будто насмехаясь над сказанными словами.

– Нет тут ничего особенного, – пожал он плечами. – И моё бесстрашие появилось в силу того, что я больше ничего не смогу потерять. Это даже не бесстрашие, а безысходность.

– То есть, ты не хочешь направить свой гнев на Киоши-сана?

– Конечно хочу. И я заставлю его поплатиться за всё содеянное.

– Но у тебя ничего не выйдет, если ты так и продолжишь показывать свою слабость. Что ты и делаешь, отказываясь сейчас прострелить голову этому смертнику, – Хидэки кивнул головой в сторону жертвы.

Аято задумался. А действительно ли его избегание и отказы выглядят как признак бесхребетности?

– Ну ведь не обязательно проливать чью-то кровь, чтобы в итоге уничтожить Киоши-сана? – задал он вопрос с интонацией, заведомо ожидающей одобрения.

– Он в любом случае умрёт. Но если ты докажешь свою силу, поспособствовав в этом, то, возможно, в будущем Danaus прекратит существование. И миллионы потенциальных жертв будут спасены. Тобой! Так почему бы не сделать это прямо сейчас? Киоши-сан отнял у тебя парня, которого ты любил и любишь до сих пор. Но вы не можете быть вместе. Из-за него. Он думает, что ты слабак, ничтожество, не способное ни на что радикальное. И тебе нужно доказать обратное. Что мешает этому? – выждав пару секунд, но не получив ответа, Танака решает надавить ещё сильнее. – Всё ясно, ты просто трусишь. Не можешь сделать этого даже ради своего любимого человека.

– Могу, – внезапно заявляет Аято. – Кен для меня самое важное. И если для встречи с ним мне нужно кого-то убить, то чёрт с моральными ценностями. Я не трус, а уж тем более не собираюсь прогибаться под такого урода, как Киоши-сан.

В подтверждение своих слов, Такимура мгновенно подорвался с места, становясь напротив мычащего от страха Джин-Хо и выставляя вперёд револьвер. Жертва начинает испуганно мычать и пытается отодвинуться назад, но всё тщетно. Хидэки замолкает, наблюдая за каждым движением блондина. Вспоминая недавний урок Джесс, Аято расслабляет плечи и поднимает руки на уровень груди. Его рваное дыхание всё никак не может прийти в норму. А эмоции скачут то вверх, то вниз, и кажется, словно он совершенно не управляет собой. Такимура зажимает курок и всеми силами пытается выставить Джин-Хо ужаснейшим человеком. Он изнасиловал девушку, держал у себя против её воли. И он должен поплатиться за такой отвратительный поступок. На секунду Аято даже чувствует ненависть к этому незнакомцу. Но проходит мгновение, и вдруг блондин совершает роковую ошибку. Он смотрит жертве в глаза, и ломается.

Взгляд Джин-Хо полон отчаянья и щемящей боли. Слёзы стекают по его смуглым щекам, а лоб покрылся испариной. И, внезапно, он уже не кажется столь опасным и отвратительным человеком. Такимура видит перед собой напуганного до смерти мужчину, стоящего на коленях в абсолютно беспомощной позе. Он плачет и через свой скулёж молит о пощаде. До какой же точки нужно довести взрослого человека, чтобы, будучи таким униженным, он бился в невероятной истерике? И тут перед глазами Аято предстаёт самая пугающая картина из его детства.

“Тяжёлая рука незнакомца вцепилась в хрупкое тело мальчишки. Кончик острого кинжала упёрся в тонкую шею, оставляя после себя кровяной след. Шестилетний мальчик отчаянно плачет и содрогается всем телом, мысленно уже готовясь встретить свою смерть. Он безоружен и обречён, но люди, стоящие перед ним, не придерживаются никакой морали. Они убийцы” – и Такимура понимает, что сейчас он ничем не лучше них.

Зажмурившись, блондин стиснул челюсть и резко направил револьвер вниз. В одно мгновение он спускает курок, и по всему ярусу раздаётся оглушающий выстрел.

Пуля вонзилась в каменный пол. Джин-Хо с облегчением опустил голову, в то время как Аято тяжело вздохнул. Со стороны его лицо выглядело так, словно парень только что исповедался. Он так и не осмелился убить человека. Внезапно, Такимура оскалился, с непередаваемой злостью взглянув на револьвер. Он грубо сжал его в ладони и отшвырнул к пошарпанной стене.

– Ты не смог, – с нескрываемым разочарованием прошептал Хидэки.

И именно в этот момент железная дверь отворилась. Подросток тут же отскочил назад, испуганно пробежавшись глазами по помещению в надежде найти укрытие. Аято же не шелохнулся. Парень был глубоко погружён в свои мысли.

– Любопытство – страшный порок, – обратился только что вошедший Киоши-сан к подростку. – А ты вечно лезешь туда, куда не просят. Ну раз уж тебе так интересно, то оставайся. Совсем скоро здесь будут разделывать человеческую плоть, – увидев напряжение Хидэки, босс удовлетворённо хохотнул.

– Я пытался ему помочь…, – начал оправдываться парнишка, но мужчина резко прервал его.

– Твоего слова я не просил, – Киоши-сан обернулся на Такимуру. – А от тебя я ожидал чего-то подобного. Ты ещё не готов к таким серьёзным вещам. Но это нормально. И скоро ты перестанешь бояться убийств.

Аято вначале промолчал, бросая неуверенный взгляд на Хидэки. Получив от подростка еле заметный кивок, блондин обернулся на босса и с неожиданно жёстким тоном заговорил.

– Мне, действительно, хотелось застрелить его. Но я решил, что такой урод должен помучиться сильнее, а потому и оставил его для Наоки.

Лицо Киоши-сана исказилось в большом удивлении. И, судя по холодной улыбки Аято, именно такой реакции парень хотел достичь.

– То есть, ты говоришь, что теперь готов на более серьёзные задания? – сделал акцент на предпоследнем слове босс.

– Я ни перед чем не приступлюсь, – уверенно отчеканил Такимура, направив на мужчину огненный взгляд.

– В таком случае, я хочу, чтобы ты отправился с нашими лучшими стрелками на выезд. Послезавтра. Согласен?

– Буду с нетерпением ждать этого, – без колебаний ответил Аято и, подойдя вплотную к Киоши-сану, шёпотом процедил. – Я не тот, кого можно испугать чьим-то убийством.

Не увидев больше смысла находиться в этом подвале, парень в последний раз окинул всех присутствующих дерзким взглядом и, не оборачиваясь, твёрдым шагом вышел за дверь. Кажется, его убедительная игра имела успех.

***

Этот понедельник изначально должен был стать самым значимым и долгожданным в текущем году. Кен планировал свой первый выход на работу поминутно, красочно представляя в голове, как будет улыбаться всем в полицейском участке и гордо представляться младшим офицером Судзуки. Он бы обязательно показал себя с лучшей стороны, проявил дружелюбие, трудолюбие и упорство. Он хотел ощущать, как внутри него разрастается радость и счастье при виде новых коллег. Но этот понедельник даже на долю секунды не смог вселить в его душу тепло.

Утром Кен поднялся из-за противного звона будильника. Парень чувствовал подавленность. Ему абсолютно не хотелось вылезать из постели. И если бы не Сецуко, то он бы так и провалялся в кровати весь день. Но разочаровывать подругу парень не собирался. Он знал, что Окамото, застав его в таком состоянии, непременно загрустит. А потому Судзуки улыбнулся и, составив девушке компанию за завтраком, постарался вести себя очень непринуждённо. Будто ему, действительно, нравился этот день. Но всё изменилось, стоило Кену выйти на улицу. Уголки губ машинально опустились вниз, взгляд потускнел, а на лбу проявились морщинки. Запихнув руки в карманы, он постарался как можно быстрее добраться до метро. Уже находясь в вагоне, парень мысленно проклинал всех людей, составляющих такую непроходимую толпу. Его раздражало всё: каждый звук, каждый голос, каждая долгая остановка. А в один момент он чуть было не нахамил женщине, пытающейся пройти вперёд.