Империя в войне. Свидетельства очевидцев - Роман Сергеевич Меркулов

дал – не стоят эти скоты, чтобы наш ими правил. Иду по улице, вижу, наш старичок дворник чистит снег. Я ему говорю – что, дедушка, все трудишься? – а солдат стоит рядом, подбоченился, да и говорит – а мы вот не будем трудиться, а все иметь будем! – Ну что же, служивый, дай Бог тебе получить, – говорю, – а сама поскорее ушла, так стало все противно». Передаю дословно ее рассказ.

«Правда», 5 марта

Две задачи стоят перед российским революционным пролетариатом. Первая задача – закрепить занятые позиции, дабы отразить могущее быть нападение как старой власти, так и контрреволюционных буржуазных классов. Еще не исчезла опасность реванша со стороны старого порядка. С другой стороны, буржуазные партии уже теперь стремятся ввести революцию в умеренное русло – организуют офицеров, призывают солдат к подчинению им, высказываются за монархическую форму правления.

Пролетариат должен помнить, что только с оружием в руках он может упрочить свои завоевания и довести дело революции до конца.

Задачей момента является образование пролетарской и демократической гвардии, которая вместе с революционными войсками в нужный момент могла бы защищать завоевания революции. Задачей момента является организация распыленных рабочих масс. Задачей момента является пропаганда в массах нашей политической программы.

О. В. Саводник, 5 марта

Государь отрекся от престола, и теперь у нас республика. Вчера на Красной площади был смотр войскам, и читали манифест, и т. д. Жаль, что я не была, да я не знала, а то бы непременно пошла, тетя с Шурой ушла, я и не видала. Была я недавно на Арбате – и просто большое гулянье; трамваи не ходят, такси гуляют по улице, автомобили ездиют с солдатами, гимназистами, курсистками и т. д. Мальчишки кричат «ура» – одним словом, целое празднество и очень весело.

Д. В. Фибих, 5 марта

Вчерашний день был богат событиями. Я видел, как Пенза отозвалась на счастливую революцию. И при этом я видел многое взволновавшее меня. <…>

На перекрестке Садовой и Суворовской улицы стояла толпа манифестантов. На дороге стройно рядами стояли полки солдат, и оттуда гремело «ура». Толпы публики, взбудораженные, лихорадочные, окружали их. <…>

– Скажите, что будут делать? – Обращается из публики какая-то дама к стоящему возле выстроенного полка офицеру.

– Покричим «ура» да и разойдемся по домам.

Однако мирная, светлая манифестация кончилась кровавой драмой. Но об этом после.

Вот над толпой солдат показался плывущий шест, украшенный красным бантом с висящим портретом Николая Николаевича. Затем поплыли мимо разноцветные плакаты, которые несли солдаты: «Да здравствует Народная, Государственная Дума», «Долой немецкое правительство» и т. д. И при появлении этих медленно движущихся плакатов еще громче, еще одушевленнее загремело «ура». Какой-то солдат с красной тряпкой на шее, свернул с дороги на тротуар. Моментально за ним ринулась целая толпа коренастых, неуклюжих солдат, бежавших по тротуару за красным знаменем. Да, это была настоящая революционная армия. <…>

Но вот внезапно толпа колыхнулась и дрогнула.

– Бем, Бем, – пронеслось: – бьют Бема!

Дело в том, что тут же присутствовал генерал Бем, которого солдаты страшно ненавидели за его жестокое и несправедливое обращение с ними. К тому же ходили слухи, будто он, немец, предал два корпуса на Карпатах.

Желая узнать, в чем дело, еще не веря тому, что Бема бьют, я и Юрий врезались в толпу. Около самого здания Городской Думы плотной стеной стояли солдаты. Что происходило в этой серой, как волны моря, колыхающейся массе, я не знал. Я видел только море кричащих солдатских голов. В воздухе стоял сплошной, оглушающий и поэтому какой-то беззвучный крик:

– Аааа…

Толпа колыхалась из стороны в сторону, увлекая за собой и нас. Все деревья возле думы были облеплены гроздьями солдат, и оттуда слышались крики:

– Довольно бить! Довольно!

Я чувствовал, что происходит что-то страшное и поэтому, не щадя глотки, вместе с Юрием, кричал:

– Довольно! Довольно!

Но вряд ли эти немногочисленные крики было слышно в том реве, который стоял в воздухе. <…> Несчастного Бема толпа всего истоптала. Сапоги солдат были обрызганы кровью. Но всего возмутительнее, всего отвратительнее были надругательства над телом. Какова же была ненависть солдат к нему, если каждый из них считал своим долгом ударить безобразный, истоптанный, кровавый труп или плюнуть на него. Всю одежду с Бема сорвали клочьями, и труп валялся совершенно обнаженным. Мне потом очевидец рассказывал, как на его глазах солдат подбежал к стоявшим офицерам и, протягивая клочок красной подкладки шинели растерзанного Бема, в исступлении кричал:

– Вот она, солдатская кровь! Вот теперь сохраню на память!

А офицеры, ни один, не сделали попытки спасти генерала от озверелой толпы. <…> Рассказы о том, будто бы солдаты разрезали живот и вытащили кишки, были вздорны, но половые органы у него были отрезаны. Каждый из прибежавших сюда солдат считал своим прямым долгом, своей обязанностью ударить ногой или плюнуть на это страшное, бесформенное тело.

Вот это-то гнусное надругательство, это варварство возмущало всего более. <…> Убийство Бема было жестокой солдатской казнью.

Казнили и спокойно разошлись.

Публика стояла по сторонам. Юрий замахал фуражкой и закричал:

– Свобода! Ура!

– Ура-а-а, – дружно подхватили солдаты с просветлевшими лицами, и вся проходящая мимо рота побежала, в то время, когда «ура» стало перекатываться по всей толпе.

Манифестация продолжалась по-прежнему. Гремело «ура», летели вверх шапки, плавно двигались мимо красные флаги и плакаты.

В. А. Амфитеатров-Кадашев, 5 марта

Вообще в интеллигенции заметен весьма критический дух к событиям, известный правый уклон. Мое чувство глухого раздражения против того, что слишком уж много «товарищей» шляется по улицам и что всюду на первое место лезут какие-то хайлы, – испытывают многие. Но неудовольствие это соединено с какой-то робостью. Смелой критики не слышишь нигде.

Николай Николаевич удален с поста Верховного главнокомандующего. Конечно, нахождение династа во главе армии сейчас недопустимо и слишком опасно для революции. Но, с другой стороны, кто может справиться с охватившим солдат растерянным настроением? У него будет, хоть приблизительно, та популярность, какою пользуется великий князь? <…>

Вечером был у Е. В. Застал там брата ее мужа, офицера: тревожные разговоры о фронте; подлый приказ № 1-й уже сделал свое дело.

А. Н. Куропаткин, 6 марта

Весь гарнизон, военное училище, школа прапорщиков, старший класс кадетского корпуса, несколько тысяч публики и представителей туземного населения собрались на Соборной площади. Сказал им речь о перевороте и приказал прочитать: а) манифест об отречении государя, б) акт об отречении Михаила Александровича, в) мой приказ по краю от 4 марта о повиновении