Магазинчик бесценных вещей - Лоренца Джентиле

к кухонному столу и тянется за бутылкой «Фернет-Бранки»[19] и двумя рюмками.

– По капельке?

Я никогда не отказываюсь. Когда я пью с ней, контуры реальности расплываются. Бальзам стекает по горлу, и я, будто после долгого путешествия, оказываюсь в экзотической стране.

Синьора Далия молча на меня смотрит. Бубен на пластиковой столешнице. Когда я рядом с другими, мне все время страшно, что я ляпну что-нибудь странное, что сорвется голос, что я не услежу за словами или за интонацией. И когда возникает неловкая пауза, мне тоже стыдно.

– Душа моя, кажется, у меня есть кое-что, что тебе поможет, – вдруг доверительно говорит она, показывая на коробку, лежащую высоко на кухонном шкафчике. Я и не обращала на нее внимания. – Помоги-ка мне.

Я без лишних вопросов достаю из-под стола табуретку и встаю на нее. Еле-еле дотягиваюсь до коробки кончиками пальцев.

– А вы умеете запрятать!

Синьора Далия знаком просит меня подождать и через минуту возвращается с металлической вешалкой.

– На-ка, попробуй вот этим.

Через какое-то время мне удается сбросить коробку и поймать ее на лету. Она битком набита письмами: «Маргарет, Маргарет, Маргарет…» – написано на каждом конверте.

– Дороти отдала их мне незадолго до своей смерти. Я так к ним и не притронулась, – уточняет синьора Далия, поднимая руки ладонями вверх. Затем отворачивается, будто от одного взгляда на письма у нее открываются старые раны. – И теперь не хочу ничего о них знать.

11

22 мая 1952 года

Дорогая Маргарет!

Поздравляю тебя с днем рождения! Уже двенадцать лет! Смотрю на твою фотографию. О чем ты думаешь? Не могу оторвать от тебя глаз. Такая маленькая, вся в белом, лежишь на лужайке в Садах Кью[20]. Солнце светит как будто специально для тебя, вырезая твой маленький силуэт.

Моя подруга Роуз работала в Садах Кью во время войны. Не помню, рассказывала ли я тебе о ней. Самые важные растения спрятали в надежное место, а всех ботаников и садовников призвали на фронт. Их место заняли женщины. Роуз приняли на работу в 1940 году. Я все еще помню одно ее письмо. «Небо красное. Немцы сбрасывают осветительные бомбы, чтобы бомбардировщики лучше видели мишень…» Сады Кью не были целью бомбардировок, но бомбили и их.

А люди все равно ходили в них гулять, причем чаще, чем раньше. В попытках забыть этот ужас они бродили среди цветущих майских деревьев и нюхали нарциссы. Такой у них был отдых. Чего не сделаешь ради жизни! И сколько жизни я повидала за войну! Может, даже больше, чем раньше. Люди любили, женились, совершали подвиги. Нас раздели догола, и нам оставалась лишь одна душа…

Роуз любила работать в этих садах так же сильно, как я – летать на своих «спитфайрах»[21]. Я уже много раз тебе рассказывала о тех временах, когда я была летчицей-истребительницей. На две тысячи девушек было всего семнадцать мест. И я стала одной из этих семнадцати.

Я не знаю, смогла ли я донести до тебя, что на самом деле это значило для нас и для тогдашнего мира. Управлять самолетом в двадцать два года, в условиях войны, выполняя задания Королевских военно-воздушных сил. Пролетать над пылающими городами. Каждый день рисковать жизнью и при этом чувствовать себя живее всех живых. Мы чувствовали крылья у себя за спиной. «Спитфайры» стали символом нашей свободы. Почти ни у кого из моих подруг не было возможности ни поступить в университет, ни выбрать себе мужа, ни заниматься спортом или просто пить пиво, а я летала на боевом самолете.

На войне я и познакомилась с твоим отцом. Но не буду о нем, ты и так хорошо его знаешь. Что я хочу тебе объяснить, так это то, почему я ушла. После развода я не могла остаться. Мне нужно было жить, Маргарет. Мне нужно было заново себя отыскать, построить собственный мир. Я не могла оставаться в тени человека, который презирал меня только потому, что я другая. Как я могла терпеть такое отношение? Я не виновата в том, что он меня бросил. Даже если он считает по-другому. Я его любила. Я пошла бы за ним на край света.

И ты, Маргарет, не вини себя в том, что я ушла. Что уехала в Италию. Здесь я нашла людей, которым была нужна. На центральный вокзал Милана приезжали сотни бывших заключенных концентрационных лагерей. Некоторые из них были женщины с маленькими детьми, им некуда было податься. Только благодаря одной невероятной женщине, Эльде, нам удалось соорудить в парке бараки и предложить им еду и ночлег. А потом вновь заработал женский союз[22].

Но дел в Италии еще непочатый край. Здесь есть всеобщее избирательное право, но развестись еще нельзя, аборты запрещены законом, а увольнение женщин после вступления в брак в порядке вещей. Как можно оставить все как есть? Позволять мужчинам решать за женщин, что они будут всю жизнь сидеть в четырех стенах? У нас есть право на жизнь! У нас есть право на труд!

В общем, я тут не на отдыхе. Мне важно, чтобы ты это знала. Я не сижу сложа руки, и я не сбежала. Как только ты достаточно подрастешь, то сможешь приехать и остаться со мной, если сама захочешь. Я знаю, что рано или поздно так и будет. Ведь правда?

Открой мне свою душу, Маргарет. Почему на фотографиях ты всегда такая грустная? Смотришь куда-то в сторону, будто тебя мучит какой-то призрак или будто призрак – это ты сама. Где же ты каждый раз, когда я на тебя смотрю? Это я буду виновата, если ты не сможешь найти свое место в мире?

Меня мучают эти и многие другие вопросы днем и ночью. Только бы ты захотела со мной заговорить. Возьми мою руку и позволь мне войти в твою жизнь – обещаю, я тихонько. Вместе мы будем сильнее. Чтобы танцевать танго, нужны двое…

С любовью,

Дороти

Сидя на балконе с бокалом в руке, я вглядываюсь в ночную темноту. Светится колокольня, небо усеивают мерцающие огонечки невидимых самолетов, вдалеке грохочет трамвай. Ни одна ночь не похожа на предыдущую, но между сегодняшней и вчерашней ночью целая пропасть!

Сегодня вновь открылся «Новый мир», но его продают, а Маргарет не пришла. Маргарет, в ее белом платье в Садах Кью. Маргарет, что с тобой стало? У тебя была мать, которая управляла самолетом и так боролась за правое дело. Мать, которая сотворила для тебя лучший мир. Но где же ты? И почему эти письма здесь? Это копии тех, что были посланы много лет назад?

Интересно, Присцилла и правда сможет мне помочь или она сказала это из вежливости? Неужели сотрудница кадастрового учета нарушит свою служебную инструкцию, чтобы помочь сантехнику подруги? Зачем ей это? Если бы земной шар держался на щедрости и бескорыстии, он вращался бы в другую сторону. Я надеюсь, но довериться не могу.

Возможно, эти буквы – единственное, что от меня останется. Я допиваю вино, делаю вдох и открываю следующую бутылку.

12

Сегодня я поняла, что жизнь очень похожа на некоторые растения. Ты месяцами их удобряешь, поливаешь, подстригаешь, но они не подают признаков жизни. А забываешь о них – и вот тебе первые почки.

Я пять лет ждала, когда откроется «Новый мир», и вчера ни с того ни с сего дверь вдруг поднялась. А потом, как специально, Аделаида, о которой мне сказала Далия, сегодня утром впервые со мной заговорила.

Я стою на стремянке, собираясь поменять лампочку на своей лестничной клетке на четвертом этаже, и вдруг слышу:

– Слушай, а это прекрасная идея!

Я смотрю вниз. Аделаида пялится на меня своими большими темными