Даже если я упаду - Эбигейл Джонсон

Я вижу, как Джейсон пытается выровнять дыхание, даже когда они уходят, и мама уводит разговор на нейтральную территорию. Я почти не слушаю. Мне казалось, что автомобильная тема поднимет ему настроение. Конечно, мне понравилась машина, и теперь, когда я освоила «механику», даже предпочитаю ее «автомату». Но «Камаро» я выбрала в первую очередь из-за Джейсона. Мне и в голову не приходило, что он обидится на меня за то, что я владею машиной, которую ему не суждено увидеть, не говоря уже о том, чтобы водить, в ближайшие десятилетия, если вообще когда-нибудь. Сидя напротив него, я чувствую себя полной дурой. Почему я не подумала, что это может его задеть? Погруженная в самобичевание, я отвлекаюсь, лишь когда Джейсон произносит мое имя, и поднимаю глаза, чтобы встретиться с ним взглядом.

– Извини. Сам не знаю, с чего вдруг так завелся.

От его извинений на душе еще более тошно.

– Нет, это я виновата. Мозги не включила. Знаешь, я, как только увидела «Камаро», сразу подумала о тебе, и не сомневалась, что она тебе очень понравится.

– Еще бы. Конечно, понравилась бы.

– Да, но если бы ты выбирал для себя.

У него опять еле заметно дергается глаз.

– Может быть, но дело не в этом. Если машина не может быть моей, почему бы ей не стать твоей?

«Потому что ты не должен быть здесь, – думаю я. – Потому что ты должен быть на воле, с нами, ездить на автомобиле своей мечты и наслаждаться всем, что могло бы быть твоим, если бы ты сделал другой выбор».

Лицо Хита невольно встает перед глазами, впутываясь в мои мысли, и мне ничего не остается, кроме как прогнать его и сосредоточиться на брате хотя бы на то короткое время, что осталось провести с ним в этот день.

– Сделай мне одолжение, ладно?

Я сделаю все для своего брата, и он это знает, поэтому даже не дожидается моего согласия и продолжает.

– Не выезжай на главные дороги, пока не научишься уверенно ездить по проселкам. Конечно, проще объяснить это, находясь в машине, но в основном тебе нужно…

Я порываюсь сказать ему, что Мэгги уже научила меня всем хитростям, но чувствую, как мамина рука сжимает мое колено под столом, и замолкаю, пока Джейсон продолжает объяснять процесс вождения.

Обычно он немногословен и ограничивается парой фраз, но сейчас оживленно болтает, жестикулирует и показывает движения, которые мне пригодятся за рулем Дафны.

Иногда с ним такое бывает – он словно возвращается к жизни, насколько это позволяет тюрьма. Горько видеть его таким, потому что подобные всплески длятся недолго. Одно неверное слово, или звук, или даже просто случайная мысль – и он затихает так же внезапно, как гаснет свеча. Я пристально наблюдаю за ним и замечаю эти метаморфозы, которым не нахожу объяснений. Вот он улыбается и сокрушенно качает головой по поводу моей машины, а в следующее мгновение сутулится и вешает голову. Перемены происходят на моих глазах в самой душераздирающей манере. Он словно уходит в себя, и до самого конца свидания его уже нет с нами, как бы мы с мамой ни старались вернуть его обратно.

Мама обнимает Джейсона на прощание и уходит, чтобы предоставить нам с братом хотя бы несколько секунд мнимого уединения. Я обхватываю его за талию и стараюсь не думать о том, с какой легкостью смыкаются мои руки вокруг его исхудавшего тела.

– Ты правда в порядке? – Его голос звучит приглушенно, утопая в моих волосах, и в нем не слышно хрипотцы.

Я хочу задать такой же вопрос ему, только знаю, что честный ответ понравится мне не больше, чем ему – мой. Поэтому лишь громко вздыхаю.

– Я потратила все свои деньги на машину, и меня это бесит. Почему бы мне не быть в порядке?

Я чувствую его легкий смешок, который как солнечный свет пробивается в эту комнату без окон. Я готова слушать его бесконечно.

– Может, когда ты позвонишь на этой неделе, поучимся переключать передачи?

– Конечно, Брук.

Многозначительное покашливание охранника заставляет меня разомкнуть объятия, но Джейсон не хмурится, когда смотрит на меня.

– Ты должна и сама тренироваться. Почему бы тебе не покататься по проселку возле пруда Хэкмена? Там, по-моему, кроме нас, вообще никто не ездит с тех пор, как заасфальтировали Уильямс-Филд-роуд. Ты можешь глохнуть там и трогаться с места сколько угодно, никто даже не заметит.

Я опускаю глаза, и, когда отвечаю, уже мой голос звучит хрипло.

– Может быть. – Это все, что я могу сказать, зная: сегодня там будет, по крайней мере, еще один человек.

– Никаких «может быть». – Кажется, в нем просыпается мой брат-командир. – Я должен быть уверен, что ты освоишь эту машину.

Я поднимаю на него взгляд и киваю.

Покидая тюрьму, мы с мамой больше молчим. Я все жду, когда станет легче, когда я привыкну видеть его в такой обстановке, но этого не происходит. Во всяком случае, мне все труднее оставлять его там, где ему не место, так же как брату Хита не место в могиле.

Когда тюрьма уже далеко позади, я поглядываю на маму, но, если ее мысли и схожи с моими, она этого не показывает. Ее руки спокойно лежат на руле, в то время как я нервно комкаю подол рубашки. Голубой. Это любимый цвет Джейсона. Мамина блузка того же оттенка.

Закрывая глаза, я умоляю сердце сбавить темп.

– Голова болит? – спрашивает мама, выключая радио.

– Нет, просто задумалась, – отвечаю я. Но она уже тянется к сумочке, и я без возражений глотаю навязанный мне аспирин.

– Сегодня он выглядел лучше, тебе не кажется?

Я сопротивляюсь желанию снова закрыть глаза. Мне не хочется вспоминать момент прощания с Джейсоном. Когда брата уводят, на его лице всегда проступают отчаяние, страх и тоска, которые он никогда не выразит словами. Бывает, что после свиданий я не могу отцепиться от стола, и не потому, что хочу остаться, просто не могу уйти оттуда без него.

И все же… он отнял чужую жизнь.

Я смотрю в окно на мелькающие деревья. Это не виргинские дубы, но они напоминают мне о парне, который, возможно, ждет меня, как и о том, у кого отобрали жизнь.

Спустя пару часов мы сворачиваем на грунтовую дорогу – до дома уже рукой подать. Если не считать теплого ветерка и стрекота цикад, день настолько же тих, насколько пустынна дорога. Я откидываюсь на спинку сиденья, чувствуя, как замирает сердце, и гадаю, стоит ли красный пикап у пруда Хэкмена.

По приезде я топчусь возле машины, и за моим нежеланием идти домой стоит нечто большее, чем обычная неохота, которая овладевает мною всякий раз, когда мы с мамой возвращаемся от Джейсона. Не помогает даже то, что во дворе стоит грузовичок дяди Майка, а дядя Майк хорош тем, что поднимает всем настроение.

Строго говоря, дядя Майк мне не дядя. Он лучший друг моего отца с самого детства, почти как брат ему, и, послушать его, так еще и обладатель разбитого сердца, с тех пор как мама предпочла ему папу. Мама всегда напоминает ему, что они толком и не встречались и что именно он познакомил ее с отцом.