Даже если я упаду - Эбигейл Джонсон

Двигатель Дафны глохнет, прежде чем я осознаю, что поворачиваю ключ в замке зажигания. Теплый ветерок треплет высокую траву вдоль дороги и берега пруда. Я прикрываю глаза от солнца и придерживаю пряди волос, чтобы не лезли в лицо, пока ищу под ногами нужный мне острый камень. Еще несколько шагов – и я исчезаю под сенью дерева, где градусов на двадцать прохладнее, и меня вдруг пробивает озноб, потому что кровь леденеет в жилах. Кто-то уже опередил меня, отделив инициалы Эллисон от инициалов моего брата. Там, где раньше были выцарапаны первые буквы имени Джейсона, теперь зияет дыра глубиной с мой кулак, как будто кто-то долбил топором, стараясь, чтобы не осталось ни строчки. Ствол покорежен так, что не уцелели даже инициалы Эллисон. Мои пальцы тянутся к ране и ощупывают дупло, а я прикусываю щеку, еле сдерживая слезы, наворачивающиеся на глаза.

Я отворачиваюсь от дерева и закрываюсь от воспоминаний, которые становятся скорее горькими, чем сладкими, и тогда вижу то, что не услышала из-за грохота в ушах: красный пикап останавливается позади Дафны.

Я бросаюсь в сторону, чтобы проскользнуть мимо изрубленной части ствола, и замираю, когда до меня вдруг доходит, что это мог сделать Хит. Весь город, включая самых маленьких его жителей, хотел бы видеть, как с этого дерева стирают оскверненную память о моем брате и любое напоминание о том, что он когда-либо бывал здесь; и, возможно, больше, чем кто-либо, этого хочет парень, который смотрит на меня через лобовое стекло своего пикапа. Что-то более острое, чем осколок, который я подобрала, рассекает мое сердце, и я роняю камень на землю. Я понимаю, насколько велика ненависть Хита к моему брату, но это не притупляет боль, которую я чувствую, сталкиваясь с этой ненавистью; наоборот, боль лишь усиливается, потому что реальность больше не имеет смысла. Как будто существуют два разных человека – мой брат и тот, кто убил Кэла.

Мне не следовало сюда приходить. И не стоило давать ему никаких намеков на то, что я могу прийти. Шепот разочарования, охватившего меня поначалу, когда я подумала, что он не придет, теперь заглушен ужасом, сковывающим по рукам и ногам. Ощущение сравнимо с тем, что я испытывала, когда позволила Лоре и Джейсону уговорить меня спрыгнуть с железнодорожного моста через реку Уилкокс.

Десятилетиями телфордская ребятня прыгала с рельсов, несмотря на предупреждающие знаки. С земли мост не выглядел очень высоким, и даже меня не пугала его высота. Из того, что я слышала, худшее, что случилось с кем-то из прыгунов, – это рассеченная губа, и то потому, что парочка пыталась совершить прыжок в процессе поцелуя. Лоре и Джейсону уже доводилось прыгать, и они неустанно дразнили меня, обзывая трусихой. И вот однажды я сдалась. Я последовала за ними на середину моста и, стоя под ласковым утренним солнцем, наблюдала за тем, как моя тогда еще бесстрашная одиннадцатилетняя сестренка отступает от края, как она это делала тысячу раз, а потом камнем падает вниз. Крик застыл у меня в горле. Даже счастливая улыбка Лоры, победно машущей мне рукой из воды, не могла подавить дрожь, сотрясающую мое тело. Джейсон пытался приободрить меня, уверяя, что падение с такой высоты не причинит никакой боли, даже если я плюхнусь животом. Но нет, поздно. Пальцы моих ног уже намертво впились в рельс, когда я смотрела вниз с головокружительной высоты – в реальности не более сорока футов, но казавшихся сорока милями[16].

– Я не могу, – сказала я Джейсону.

– Можешь, – отрезал он. – Я даже прыгну с тобой.

Я оторвала взгляд от реки и посмотрела на протянутую мне руку брата, но лишь покачала головой. Я стояла слишком высоко, а вода плескалась далеко внизу. Сердце отчаянно колотилось, страх наполнял рот слюной, заставляя меня беспрерывно сглатывать.

– Что ты как маленькая, Брук! – донесся крик Лоры из воды.

– Дай ей время! – крикнул в ответ Джейсон и твердо посмотрел на меня, удерживая мой дикий, испуганный взгляд. Потом кивнул на Лору. – Она так и будет попрекать тебя этим. Я видел, какие высокие прыжки ты делаешь на катке, к тому же вода куда добрее, чем лед. – Он улыбнулся мне, но я так и не разжала губы. У него вырвался вздох. – Ты что, не можешь сделать один прыжок? Потом можешь сказать, что это вовсе не круто, да что угодно придумать, и тебе больше никогда не придется делать это снова. Давай, вместе на счет три?

Моим ответом было яростное «нет», от которого я содрогнулась всем телом. К тому времени я уже была напугана до смерти и готовилась к тому, что придется ползком убираться с моста.

– Ладно, ладно. – Джейсон заключил меня в широкие объятия, необходимые мне больше, чем воздух. – Тебе совсем необязательно прыгать…

Я тотчас успокоилась, когда брат уперся подбородком в мою макушку.

– …Все, что тебе нужно делать, это держаться за меня. – Его руки сомкнулись у меня за спиной, и он оттолкнулся от края моста, увлекая меня за собой.

Одну секунду, две? Как долго я парила в воздухе? Страх способен превратить мгновение в вечность, и тело надолго запоминает это ощущение. Я помню бесконечный крик, рвущийся из моего горла; ветер, так и норовящий выдрать с корнем мои волосы; обжигающий кожу воздух. Я помню руки брата, тогда еще сильные и уверенные, стальными оковами обхватившие меня, не давая освободиться. Я хочу стряхнуть эти воспоминания, но они зарываются все глубже в сознание.

Я едва помню момент падения в воду или ухмыляющееся лицо Джейсона, когда наконец вынырнула. Он все пытался подбодрить меня, заставить признаться, что все не так уж плохо, но мне было не до шуток. Я не разговаривала с ним целую неделю, все это время убеждая себя в том, что Джейсон заставил меня прыгнуть только потому, что хотел помочь мне преодолеть страх, которого на самом деле не понимал и оттого недооценивал. Когда же до него дошло, насколько реальным был – и остается – этот страх, его охватило искреннее раскаяние. Он даже вызвался прыгнуть с одного из мостов в Лафкине, раз в пять выше нашего, чтобы проникнуться тем, что чувствовала я тогда, если это поможет заслужить мое прощение.

Поэтому я простила его. Но ничего не забыла.

Хит глушит мотор, и бесчисленные маленькие вечности исчезают, прежде чем он выходит из машины и огибает капот. Он стоит на обочине и сквозь яркое солнце щурится на меня, даже не прикрывая глаза рукой. Мы достаточно далеко друг от друга, и я не уверена, что вижу, как шевелятся его губы, произнося слова, не предназначенные для моих ушей. Он направляется в мою сторону, и с каждым его шагом учащается мой пульс. Я пытаюсь убедить себя, что подо мной не железнодорожный мост через реку Уилкокс, что никто не сидит в засаде, чтобы заставить меня переступить через край, как только я потеряю бдительность, но головокружение и звон в ушах все сильнее.

Он останавливается в нескольких шагах от меня, у самой кромки тени, как будто не может заставить себя подойти ближе.

– Я не был уверен, что ты придешь, – говорит он.

– Я была уверена, что ты не придешь.