Татуированные души - Аврора Гитри

— В любом случае, я буду рядом. Не волнуйся. Всем девушкам требуется какое-то время для того, чтобы выучить названия спиртных напитков.

В первый раз с тех пор, как я вернулась из боксов, старуха смотрит прямо на меня своими желтыми глазами. Они ободряют меня, они помогают распрямиться.

— Ньям, иди открывай!

Кошка спрыгивает с табурета. Она грациозно вытягивает ноги, длинные и тонкие, как бамбуковые стебли. Направляясь к выходу, она едва заметно поворачивает голову в мою сторону, ее кроваво-красные губы искажает усмешка. «Видишь? — словно бы говорят они мне. — Ты никогда не сможешь ходить так, как я».

На этот раз стрела не достигает цели. Старуха стоит рядом со мной и помогает не дрогнуть. Мне удается даже выдержать зеленый взгляд.

Лучи близкого вечера лежат на полу, словно указывая путь, по которому вскоре должны будут проследовать клиенты. Некоторые девушки, до того сидевшие у бара, встают и идут к витрине, к входу. Они начинают, словно играя, изгибаться и потягиваться. Они выпячивают грудь, ягодицы, вытягивают шею, поднимают волосы на затылке, предлагая себя клиентам. Вскоре к ним присоединяется Нет, тело которой как будто танцует. Настоящий спектакль.

— Надо уметь дать понять клиенту, что ждет его внутри, — шепчет сутенерша, словно открывая секрет.

Я наблюдаю, пытаясь впитать в себя позы девушек. Потому что завтра, да-да, завтра, мне придется, подобно им, делать прямые линии своего тела изогнутыми.

— Посмотри на Ньям. Никто не умеет так заинтересовать клиента.

Ньям стоит слева от входа. Боком. Ее правая нога, прямая, как струнка, остается в тени. Левая освещена желтым лучом заходящего солнца и красным неоновым светом «Розовой леди», колено слегка согнуто. За полуоткрытыми ярко-красными губами виднеются белые зубы… Блестящие зубы. Ее зеленый взгляд смягчился. Он больше не обжигает. Он льется на прохожих. Ньям. Теперь я понимаю значение ее имени. В ее глазах плещется вода, внушая желание освежиться.

— Ну что я говорила?

Подходит клиент. Европеец с седыми волосами и обожженным солнцем красным лицом. Белая шерсть покрывает его грудь и поднимается к шее. Настоящая шкура. Он улыбается Ньям.

— Готовься. Сейчас начнется.

Старуха словно объявляет начало боксерской схватки. Клиенты прибывают. Высокие, маленькие, белые, азиаты. Их так много, что я вынуждена прекратить наблюдение и заняться звякающими бутылками. Музыка становится громче, гул голосов тоже. Ритмичный шум постепенно заглушает стук моего сердца, бьющегося в виске. Мои руки мелькают, они переворачивают стаканы, нарезают фрукты, ласкают кусочки льда. Я вслушиваюсь в заказы и в следующие за ними инструкции сутенерши.

— Текила санрайз.

— Текила, апельсиновый сок и гренадин. Не забудь лед! Улыбайся клиенту, черт тебя дери!

Я быстро теряю контроль над ситуацией и изо всех сил пытаюсь этого не показать. Стараюсь придать телу такую же позу, как у старухи. Отвечать клиентам так же, как это делает она. Склоняться к посетителям. Чуть-чуть. Как ива, которая слегка вытягивает ветки, чтобы почувствовать ветерок. Улыбаюсь так, чтобы на лице появились морщинки радости, самые красивые.

Пока не раздается голос.

Голос мужчины, который не знает Докмай, но хорошо знает меня. Гром барабана. Рев хищника. Кошмар, который меня убил.

— Виски. Двойной, пожалуйста, Нонг.

Он нажимает на слово «Нонг». Чтобы вызвать у меня дрожь. Чтобы показать мне, что он меня узнал. Несмотря на другую одежду. Несмотря на другое имя, несмотря на другую работу.

Моя рука неожиданно начинает трястись, за ней и все тело. Мне не нужно поднимать глаза, просить клиента снять галстук, рубашку и повернуться, я знаю, что татуировка на его спине изображает тигра.

Ноябрь 2006 года

Бум, бум.

Один удар, второй.

Бум, бум…

На этот раз они уже добрались до лица, до самых глаз.

Бум, бум.

Человек думает только об одном. Уклониться, увернуться, убежать. Спрятать лицо от ударов. Но тело перестало его слушаться. Оно впало в какую-то страшную летаргию.

Бух, бух.

Монстр появляется, открывает пасть с ужасающими клыками, широкими, как лезвия ножей. Сейчас они вонзятся в человека. Сейчас он…

Он просыпается. Взмокший. Заря с трудом пробивается сквозь принесенную муссоном серую пелену облаков. Человек в маске выпрямляется, моргает тяжелыми после сна веками. Он понимает, что стук дождя и последовавшие за ним раскаты грома показались ему в кошмарном сне грохотом ударов.

Его рубашка цвета охры местами запачкалась о серый тротуар. Он чувствует, что вода проникла под прижимающуюся к скулам и приносящую страдания маску, что влага течет по его лицу без лица. Найти убежище. Вернуться домой. Он поднимается, опираясь на стоящую рядом металлическую тележку. Его тело покрыто стигматами сна. Его мышцы… онемели. Он встает на ноги и пережидает, пока конечности обретут былую подвижность. И осматривает тем временем переулок. Вспоминает фигуру, лежавшую в позе Будды. Спящего бродягу, который внушил ему желание последовать его примеру.

Он еще тут? Сумел ли он убедить смерть взять его под свое крыло?

Человек в маске делает шаг. Улица пустынна. Дождь, ставший теперь ливнем, прогнал собак и фальшивого мертвеца. Он так и подозревал. Основное достоинство муссона заключается в том, что он отмывает город, очищает его от грязи. Он берет на себя большую весеннюю уборку. Человек в маске поворачивается и идет своей дорогой. Деревянная маска набухла от дождя и скоро прирастет к его коже. Его ждет долгий путь к тишине и покою родной берлоги. Нужно пересечь большой кусок столицы. Свет зари догоняет его.

Бежать, и снова бежать!

Неожиданно он чувствует страшную усталость. Как он сожалеет, что ночь отвергла его душу! Как проклинает себя за то, что убежал от прошлого, думая настичь его!

Мимо него проплывают городские здания. И машины, окруженные волнами грязи. Море нечистот. Болото воспоминаний.

Человек даже не пытается обойти лужи. Вот уже много лет город пытается поглотить его. Его, вместе с его маской и его страданиями. Чем больше он будет сопротивляться, тем больше шансов утонуть окончательно. Город зыбучих песков.

Вдруг в переулке, на пересечении Силома и Сатхорна, он замечает маленькую харчевню. Ее полотняная крыша бешено хлопает под порывами ветра с дождем. Человек думает, что там можно укрыться от непогоды и передохнуть. Но неверное освещение привлечет внимание к его мокрой маске. Покрывающая голову ткань цвета охры притянет взгляды.

Ну и пусть. Войдя, он сразу повернется ко всем спиной и спрячет свое деревянное лицо в затененном углу, вон там, в стороне от столиков из металлизированного пластика. Ему хватит нескольких секунд, минуты максимум, чтобы восстановить силы для путешествия в самый бедный район города: в Клонг Тоей.