Casual 2. Пляска головой и ногами - Оксана Робски

Поскольку мне казалось, что чем человек самостоятельнее, темуверенней в жизни он себя чувствует, наш ребенок в годик и 5 месяцев уже самодевался, в два с половиной отлично плавал (и под водой тоже), в четыре бегло читал,в пять знал сложение и вычитание до ста, а в шесть полагал, что он умнее всехнас, вместе взятых.

Кроме бабушки.

Потому что до сих пор все ею восторгаются. И она судовольствием рассказывает об этом внуку.

К моим фотографиям во всех журналах Антон относился оченьспокойно. Он только спросил:

– А почему?

Я ответила, пытаясь говорить важно и многозначительно:

– Потому что я – писатель.

Он понимающе кивнул головой.

А потом однажды, увидев на обложке фотографиюстаффордширского терьера, поинтересовался:

– А эта собачка тоже писатель?

Воспитательница (высокие каблуки и тоже завилась как улитка,но по сравнению со мной более крупная: було, каких подают в ресторане«Паризьен») улыбнулась мне, сказала:

– Замечательный мальчик. Я сказала:

– Спасибо.

И зазвонил телефон.

Марина Сми.

– Ты видела «Экспресс-газету»? Вот ужас!

В «Экспресс-газете» написано, что свой первый аборт ясделала в 14 лет, что моя мама – алкоголичка. А мой папа живет с соседкой. Чтомой муж меня бросил потому, что я – наркоманка и он устал с этим бороться. Чтомои соседи ненавидят меня, а моим подругам детства (размытые фотографиикаких-то прыщавых школьниц) за меня стыдно.

Здесь же – моя, не самая лучшая (честно говоря, хуже этой яне видела ни до, ни после этой публикации) фотография, а также фотография моихродителей. Снято где-то у них во дворе. Папа идет, нагруженный сумками, а мамас открытым ртом. Как будто кричит. Лицо перекошено.

Я даже не смогла прочитать статью до конца.

Сначала успокоилась, вытерла слезы. Завела машину.

Дочитала.

Журналистка позвонила моему представителю в издательство, аона (коротко стриженная девчушка, которая занималась моими связями собщественностью) ответила, что «не хочет копаться в моем грязном белье».

Стараясь не рыдать, звоню издателю. Ору:

– Да как она могла?! Что значит «в грязном белье»?! Онадолжна была сказать, что все это чушь! Какая мама – алкоголичка?! Ты вообщечитал это? Я там аборт сделала в 14 лет!! Успокойся? Как мне успокоиться?Почему она не возмутилась? Почему она не прокомментировала? Да я плакала, когдачитала это!

Он извинялся и говорил, что коротко стриженную девчушкууволит. И правда, уволил.

– Ты, кстати, собираешься подписывать договор наследующие книги?

– Собираюсь.

– Собирайся поскорей. Если ты хочешь, чтобы мы серьезнозанимались твоим имиджем и вообще твоим брендом.

– Я и вижу, как вы занимаетесь…

Я немного успокоилась. Главное, чтобы эта газета не попалана глаза маме. Я уже слышала сирену «скорой помощи» и чувствовала запахвалерьянки.

– Подписывай договор. Это в твоих интересах.

– Почему? Я же еще не написала вторую книгу.

– Потому что тебе есть что терять. А когда человекуесть что терять – он уязвим.

– Что ты имеешь в виду?

– Книги – это такой же бизнес, как и все остальные. Нехочу тебя пугать, но ведь кто-нибудь может вынудить тебя подписать договор.Книжек на пять. И не самый для тебя выгодный…

– Ох, прямо «Коза ностра»…

– Как везде.

– Я попрошу приятельницу стать моим PR-директором.

– Но будь с нами на связи.

– Okay.

У моей мамы всего одна подруга, и она сейчас в Болгарии. Акроме нее, сообщить маме об этом пасквиле некому. Господи! Пусть она никогда непрочитает этого!

Звонок. Рингтон из «Kill Bill». Откуда мой телефон берет всеэти мелодии?

– Я представитель Клаудио Могелли в Москве. Мы быхотели с вами встретиться, у нас есть для вас очень интересное предложение.

– Да? Какое? – Когда я отвечала на звонок, мое«алло» было из третьей категории.

– Совместный бизнес. Сумки, которые мыпроизводим, – это эксклюзивные модели из крокодиловой кожи, рассчитанныена представителей элитного класса. Вам это было бы интересно?

– Вы хотите, чтобы я рекламировала их?

– Не то, чтобы рекламировали… Но вы бы их продавалисвоим знакомым и получали бы процент от прибыли.

– Нет, извините, наверное, нет.

– Я думаю, лучше встретиться. Через неделю сам господинМогелли будет в Москве…

– У меня высветился ваш номер. Я позвоню.

– Когда?

– Извините, у меня совсем нет времени…

– Но…

– До свидания, спасибо.

Интервью для французского журнала «Paris Match».

– Чего вам не хватает из детства?

Мы сидим в ресторане «Веранда». Я, дающая интервью на«Веранде», такой же привычный предмет интерьера, как и эти деревянные, шикарнообшарпанные столы, это дерево, из-под и сквозь, этот буфет и этот холодильник свареной колбасой.

Улыбаюсь. Сбоку меня фотографируют.

– Ощущения начала пути.

Хочется затевать новые проекты, ударяться в какие-тоавантюры.

Новые планы – новая жизнь.

– Вы пишете про богатых людей в России?

– Пожалуйста, не верьте в то, что лежит на поверхности.

Переводчик переводит.

Журналист – лет 50, красные джинсы – улыбается:

– О! Я думаю, ваша книга о том, как обесцененачеловеческая жизнь.-

Вздыхаю.

Регина согласилась быть моим директором по рекламе. Вроде ееновый молодой человек (тьфу-тьфу-тьфу, все сначала втираются в доверие) неимеет ничего против ее подруг.

Больше не буду сама отвечать на звонки.

Да здравствует личная жизнь!

Мы лежали в маленькой комнате загородной гостиницы.

Мы смотрели в потолок, но видели сразу все четыре стены.

– Мы как спички, – сказала я, – в спичечнойкоробке.

– Спичка-мальчик и спичка-девочка, – сказал он.

И не надо нас доставать отсюда. Мы молчали и не двигались.Малейшее трение вызывало пожар. А за окном улицы дрожали в ознобе, чихали ипрятались в воротники.