Твое сердце принадлежит мне - Дин Кунц

Один плавно перетекал в другой, пока он не оказался в городе, построенном в океанских глубинах. Храмы, дворцы и башни подсвечивались странным светом, струившимся вверх по куполам, шпилям, циклопическим стенам. Он плыл по залитым водой улицам, тонул в глубоководной тишине… пока не услышал ритмичное басовитое гудение, в котором чувствовалась угроза. И даже зная источник этого звука, он не решался назвать его, ибо назвать означало принять.

Он проснулся в тускло освещенной спальне. Ужас, навалившийся на него, вызывала не непосредственная угроза, но опасность, затаившаяся в будущем, отделенная от него неделями и месяцами, и речь шла не о болезни, а о чем-то более страшном и пока ему неведомом. Сердце не разогналось, но каждый его удар гулко разносился по всему телу.

Хотя простыни благоухали ароматом Саманты, она сама поднялась с кровати, пока Райан спал. В комнате он остался один.

Электронные часы на прикроватном столике показывали 23:24. Проспал он менее часа.

Свет, попадавший в спальню через полуоткрытую дверь, напомнил странное сияние из его сна о городе на дне океана.

Он надел брюки и босиком отправился на поиски Сэм.

В соседней комнате, объединенной столовой и гостиной, рядом с креслом горел бронзовый торшер с абажуром из стеклянных шариков цвета бренди. Пол усыпали шарики-тени.

В кухне, примыкавшей к комнате, Райан увидел открытую дверь. Она выводила на балкон, где они обедали.

Свечи давно уже догорели. Только лунный свет с трудом просачивался сквозь листву, и в густом сумраке ветви старого дерева казались щупальцами.

Запах близкого океана едва улавливался, заглушенный ароматом цветущего в ночи жасмина.

Не нашел он Саманту и на балконе. Лестница с него вела во двор между гаражом и домом.

Доносящиеся снизу приглушенные голоса заставили Райана переместиться от лестницы к ограждению. Посмотрев вниз, он увидел Саманту, потому что лунный свет, падая на нее, обесценил волосы Сэм, превратив их из золота в серебро, и ласкал перламутровый шелковый халат.

Человек, с которым она говорила, стоял в тени, но по тембру Райан понял, что это мужчина.

Слов он разобрать не мог, тональность не позволяла определить характер разговора.

Как и прошлым вечером, когда, стоя в кладовой, он безуспешно пытался подслушать разговор на кухне, Райану стало не по себе. И все то, что казалось простым и ясным, внезапно обернулось таинственным, непонятным, зловещим.

Изменившаяся тональность подсказала Райану, что разговор подошел к концу. И действительно, мужчина отвернулся от Саманты.

Когда незнакомец двинулся с места, тени поначалу прилипли к нему, но потом отпустили. Лунный свет, туманный и загадочный, упал на него, открывая лишь часть того, что хотел бы увидеть Райан.

Высокий, худощавый, с пружинистой походкой, мужчина пересек лужайку, направляясь к проулку, который проходил за гаражом, его седые, подстриженные ежиком волосы напоминали корону из льда.

Спенсера Баргхеста, любовника Ребекки Рич, сострадательного и всегда готового помочь гида самоубийц, Райан видел лишь короткое мгновение. Тени вновь поглотили его, на пару с мешавшей обзору листвой и ветками перечного дерева.

Саманта направилась к лестнице.

Райан попятился с балкона. Переступив порог, повернулся, торопливо пересек кухню и гостиную.

В спальне скинул брюки, вернул их на спинку стула, где они и висели, лег в кровать.

Уже под простыней понял (о чем и не подумал во время отступления), что интуитивно отказался от конфронтации. И теперь засомневался, что принял правильное решение.

Притворяясь спящим, услышал, как Саманта вошла в спальню, потом зашуршал шелк сбрасываемого с плеч халата.

Нырнув под простыню, она прошептала: «Райан?» Не услышав ответа, позвала вновь.

Если б она заподозрила, что он не спит, то поняла бы, что он видел ее встречу с незнакомцем под перечным деревом. Поэтому Райан сонно ответил: «М-м-м-м?»

Она прижалась к нему и ухватилась за что хотела.

Учитывая ситуацию, он бы никогда не поверил, что сможет отреагировать должным образом. И изумился, даже пришел в смятение, когда выяснилось, что падающие на Саманту подозрения в обмане страсти не помеха.

Более всего он ценил в женщине интеллект, остроумие, любовь и нежность. Сэм обладала всеми четырьмя достоинствами и не имитировала первые два, хотя теперь Райан тревожился, что интеллект этот использовался для того, чтобы обманывать людей и манипулировать ими. Он уже гадал, любит ли она его, желает ли добра или всего лишь лицемерит.

Никогда раньше он не занимался любовью, когда в его сердце боролись столь противоречивые чувства, а физическое желание отделилось от эмоций. Собственно, любовь не имела к этому действу никакого отношения.

Потом Саманта поцеловала его в лоб, подбородок, шею. Прошептала: «Спокойной ночи, Моргунчик» – и легла на бок, повернувшись к нему спиной.

Вскоре ее ровное дыхание указало, что она спит. Или притворяется, что спит.

Райан прижал два пальца к шее, чтобы посчитать пульс. Удивился, как медленно бьется сердце, что являлось еще одним обманом, причем обманывал его не другой человек, а собственное тело: делало вид, что оно в полном здравии, хотя могло подвести в любой момент.

Чуть ли не час он смотрел в потолок, но на самом деле прокручивал в голове год, проведенный с Самантой. Пытался вспомнить хоть одно событие, предполагающее, что она лелеяла какие-то темные замыслы, ранее полностью от него сокрытые.

Ему-то казалось, что никакие ее действия не таили в себе обмана. Но теперь, при возвращении к ним, тени ложились там, где их не было и в помине, и каждое воспоминание несло в себе отпечаток скрытых мотивов и тайных намерений.

Райана всегда тревожила паранойяльная подозрительность, которая пронизывала современное общество. Он стыдился того, что и сам, похоже, ничем не отличается от других. Да, он располагал некоторыми фактами, которые вызывали его недоумение, а теперь пытался пристегнуть к ним другие, рожденные распаленным воображением.

Райан тихонько поднялся с кровати. Саманта не шевельнулась.

Лунный свет едва проникал в окно, так что он наверняка наткнулся бы на мебель, если б не знал, где что стоит.

Скорее на ощупь, чем зряче, он нашел одежду, оделся и осторожно покинул спальню. Бесшумно закрыл за собой дверь.

Привыкшие к темноте глаза и знакомство с обстановкой позволили ему добраться до кухни, ничего не свалив на пол. Он включил свет над раковиной.

В блокноте у телефонного аппарата оставил записку: «Сэм, опять напала маниакальная бессонница. Не мог лежать на месте. Позвоню завтра. Люблю, Моргунчик».

Поехал домой, где собрал чемодан.