Таня Гроттер и перстень с жемчужиной - Дмитрий Емец

Неожиданно какая-то радостная мысль посетила Гуню. Егобандитская физиономия просветлела.

– Ты же тут? Сейчас мы ее вызвоним! – сказал он.

Довольный, что у него появился повод дернуть Гробыню, Гломовизвлек зудильник и несколько раз ткнул в его дно заскорузлым пальцем.Современные модели зудильников позволяли вызывать абонентов контактнымспособом, не запуская наливные яблочки.

– Ну же! Где ты там? – нетерпеливо пробормотал он.

Поцарапанное дно зудильника осветилось. На нем возникларазгневанная физиономия Склеповой.

– Ты меня достал! Пяти минут не можешь без мамочки?

Гуня замычал и сместил экран зудильника так, чтобы Гробынямогла увидеть Таню. Таня не сказала бы, что Склепова чрезмерно обрадовалась.Если ее разновеликие глаза и расширились от изумления, то незначительно.

– О! О! Жди меня! Я сейчас! – сказала она иотключилась.

Таня думала, что Склепова примчится как метеор, однако нетут-то было. Гробыня появилась только минут через десять с кучей пакетов. Еекаблуки касались асфальта с особенным, четким звуком. Во всем облике Склеповойцарила восхитительная, расслабленная небрежность. Это была королева, хозяйкажизни. Сунув пакеты Гуне, Склепова небрежно обозрела Таню.

– Что у тебя за ссадина на подбородке? Сарданапалпобил? С кровати упала?

– А… это?! Кто-то из третьекурсников налетел… Соловейвзял меня на драконбол младшим инструктором, – вспомнила Таня.

Брови Гробыни выразили все, что она думает об упомянутомвиде спорта.

– Драконбол, а? Физкультура лечит, а спорт калечит,а?.. Ну иди ко мне, дорогая!

Таня подошла. Гробыня обняла ее холеными руками и осторожнопоцеловала в щеку.

– Имей в виду, Гроттерша! Выглядишь ты плохо! Не точтобы плохо, но неухоженно. Так недолго из человека превратиться вспортивно-ломовую лошадь!

Таня улыбнулась.

– Спортивно-ломовую? Такие разве бывают?

– И не такие бывают. Посмотри в зеркало, киса!

Лицо Гробыни стало вдруг озабоченным. Вспомнив о чем-то, онабыстро извлекла пудреницу, щелкнула крышкой и внимательно оглядела свою верхнююгубу.

– Так и есть! Герпес! Сглазили, собаки! – сказалаона без особой досады.

Постояла, подумала о чем-то своем, глядя поверх волос Тани.Таня почувствовала, что формальная часть закончена. Склепова с ней ужепоздоровалась.

– Ты-то здесь какими судьбами? Проездом али по амурнымделам? Хотя какие у тебя амурные дела? Печаль одна, – спросила и сама себеответила Склепова.

Таня порылась в сумке и передала одно приглашение ей, одно –Гуне. Гробыня небрежно прочитала.

– А я-то думала, когда их осенит? Пять дней послеокончания школы… Пять минут после окончания школы… И конечно, надо собиратьсявсей толпой! Сопливая сентиментальщина! – сказала она.

– Так ты не приедешь? – с обидой спросила Таня.

– Почему не приеду? Кто тебе сказал такую чушь?Разумеется, приеду. Где я еще увижу дураков в таком количестве?

Таня собралась прощаться, однако у Гробыни были другие мыслина этот счет.

– Значится так, Гроттерша! Сегодня ты ночуешь у нас сГуннием. Через сорок минут у меня запись… Думаю, за три часа отстреляемся.Потолкайся где-нибудь в студии, а вечером поужинаем.

Таня хотела сказать, что ей нужно разнести кучу приглашений,но Гробыня, не слушая, уже неслась куда-то. О том, что у Тани могут быть иныепланы, ей и в голову прийти не могло. Таня подумала, что Гробыня оченьсчастливый человек. Существуя в своем склеповоцентричном мире, она ипредставить себе не может, что есть еще чьи-то желания и проблемы, кроме еесобственных. Мир вертелся для Гробыни и вокруг нее. И как ни странно, этотэгоизм был таким здоровым, таким заразительным, что не отталкивал. Скорее в нембыло что-то завораживающее и притягательное.

«А почему бы и нет?.. К чему такая спешка? Приглашения можноразнести и завтра», – сказала себе Таня.

– Гуня! За мной! Мы опаздываем! – озабоченновзглянув на часы, велела Склепова.

И не оборачиваясь, быстро двинулась вперед. Так они и шли:впереди величественная Склепова, немного позади – Таня с контрабасом. Гуня, сненавистью толкая коленями пакеты, тащился сзади, как большая собака, которойнеохота возвращаться домой с прогулки.

Прохожие оглядывались на них. Точнее, не на них, а наГробыню.

– А ты знаменита! Меня там какие-то едва незатоптали, – сказала Таня.

– Кто еще?

– В студии внизу толпятся. С волосами, как ты пару летназад в Тибидохсе носила…

– А… эти… склепки… – сказала Гробыня небрежно. Всеже заметно было, что она довольна.

– Слушай, а ты не сказала им, что ты та самая малюткаГротти, которая поссорила Пуппера с тетей и ухлопала Чуму-дель-Торт?.. –спросила она.

Тане такое и в голову прийти не могло. Зачем посвящатького-то в свою личную жизнь?

– Нет, не сказала.

Гробыня кивнула.

– Так я и думала. Кого сейчас интересует это старье?..Меня другое занимает. Ты смотришь «Встречи с покойниками»? – удивиласьГробыня.

– Нет, – сказала Таня.

Гробыня нахмурилась:

– Че, серьезно? Или прибедняешься? Типа: я телик несмотрю, я с ним живу?

– Серьезно.

– А вообще что-нибудь смотришь из передач?

– Очень редко. Думаешь, вру?

– Все врут. Просто некоторые врут себе, – пожавплечами, философски сказала Гробыня.

– Как это?

– Элементарно. Я вру другим, но не вру себе. Ты неврешь другим, зато обманываешь себя. Хотя, в общем, почему нет? Кто-то жедолжен быть лузером?

В студийном холле Склепову немедленно окружили фанаты.Восторженные лица, сияющие глаза. Гробыня дала несколько автографов, а затемвзглянула на Гуню, и тот, расставив руки с пакетами, точно ледокол, проложил ейдорогу в толпе. Самых активных фанаток, которые не прочь были отщипнуть отГробыни кусочек на память, Гломов брал под локти и бережно относил в сторону.

На Таню, которая беспрепятственно шла рядом с Гробыней,фанаты смотрели с завистью.