Служанка в высшем свете - Элизабет Роллз

Макс знал, чего она хотела. Ошеломленный собственным желанием, он сопротивлялся стремлению уступить наконец, подмять ее под себя, развести ее бедра шире, чтобы войти в нее. Сейчас же. Застонав, он снова взял себя в руки. И снова приник к ее рту, выпил ее вскрик, когда один его палец скользнул в самую сердцевину ее тела.

Сладкий мед пролился на его пальцы обжигающим призывом, испытывая его сдержанность. Снова и снова он проникал в нее, терзая себя. Он не мог больше ждать. Она была такой горячей, такой жаждущей…

Оторвавшись от ее рта, он хрипло сказал:

— Ты такая сладкая, такая жаркая. Откройся мне. — Его руки легли на ее бедра, настойчиво раздвигая их, а сам он перекатился и лег сверху, неумолимо впиваясь в ее рот.

Потрясение обездвижило Верити, когда она почувствовала его вес, его силу, почувствовала твердое, требовательное давление его жаждущей мощи и поняла яростное обещание его поцелуя. Он мгновенно остановился, и его ладони охватили ее лицо.

— Сердце мое! — Он оторвался от ее рта и коснулся губами щеки легче перышка. — Все в порядке. Я не собираюсь делать тебе больно. Клянусь.

Его тело немного приподнялось, ослабив давление, и он опять просунул руку между их телами, ласкал ее, дразнил ее, шептал ей сладкие слова в самые губы. Она застонала, приподнявшись к нему в отчаянной мольбе, и все ее сомнения утонули под растущей волной страсти, растаяли в его нежности.

Со стоном он расположился над ней, властно впился в ее губы и глубоко вошел в нее.

Верити лежала неподвижно, вцепившись в него, ошеломленная внезапной болью его проникновения, потрясенная ощущением, с которым он проник в нее, погрузился в глубину, пронзая ее. Но в тот же самый миг, как она задохнулась рыданием, боль утихла. Его сила и тепло окутывали ее и защищали внутри и снаружи. Нежная рука приподнимала ее лицо, губы впивались в ее губы, и ослепляющее наслаждение вновь вернулось, когда он просунул руку под ее бедра и притянул к себе. Верити ахнула от восторга, почувствовав, как он погрузился в нее. Дрожа, он вошел еще глубже, овладевая ею до конца. Затем он стал двигаться, мощно, ритмично, и ее тело плавилось, растворяя в радости жгучую память о боли.

Она умирала, готовая взорваться. Ее тело стало подобно крылатому созданию, еще земному, но стремящемуся взлететь, и когда он замедлил ритм, она всхлипнула, протестуя, и почувствовала, что он стонет, поднимаясь над ней, чтобы пронзить ее глубже и сильнее.

Он подвел ее к самому краю, где наслаждение стало агонией жажды, где бездна манила языками пламени. Он беспощадно удерживал ее там, пока она не сломалась, не разбилась вдребезги, а ее тело не воспарило в небеса. И Верити почувствовала, что он взлетел вместе с ней и огонь поглотил их обоих.

Макс смотрел вверх, на темный полог кровати, наблюдая за мерцающими тенями угасающего огня.

Он никогда не чувствовал ничего подобного. Как будто он только что принял обет. Как будто поручился за что-то жизнью. Боже правый, если бы он не был таким циничным, опытным распутником, он бы поклялся, что умирает от любви.

К своей любовнице? Он не знал, что существует такая близость, за которую можно отдать душу. Мягкая, доверчивая тяжесть горячо прижималась к его левому боку. Шелковая рука лежала на его животе, атласные ноги переплелись с его ногами, и нежная щека касалась его груди там, куда попал ее последний сонный поцелуй. Сердце его всколыхнулось. Она уснула, целуя его. Когда такое происходило прежде?

Его обуяло чувство вины за то, что после постельных забав он обычно засыпал первый. Никогда еще он не лежал так, обнимая девушку, которая прижималась к нему, покрывала неловкими поцелуями его грудь и так заснула. Он сомневался, что у какой-нибудь из его предыдущих любовниц мелькнула бы даже мысль о том, чтобы целовать его, когда они засыпали.

Это было почти таким же невероятным наслаждением, как любить ее. Оно горело глубоко внутри, потому что он знал, что, прижимаясь к нему, целуя и лаская его, она не хотела его — в обычном смысле этого слова. Он знал, что удовлетворил ее — ни один мужчина не мог почувствовать эти сотрясения и эту дрожь и не узнать их. Она именно его хотела — его тепла, прикосновений его рук. Она просто хотела быть рядом с ним. Никто никогда не хотел его так раньше. Никто никогда не доверял ему настолько глубоко.

Три месяца. Он усмехнулся про себя. Скорее ад остынет, чем он отпустит ее через три месяца. А отсюда возникает вопрос: где ее поселить? Он держал для своих любовниц небольшой дом в Лондоне, где мог посещать их, соблюдая благоразумие. Но не мог себе представить там Селину. Только не в этом доме. Это казалось… неправильным. Неприличным. Он должен придумать что-то другое.

Он почувствовал дуновение тихого вздоха, и теплая тяжесть немного сместилась.

— Макс? — Легчайший шепот, как будто она боялась потревожить его. Этого было более чем достаточно для Макса.

— Да, — выдохнул он. И вновь оказался на ней.

Верити проснулась с ощущением безопасности и правильности всего, что произошло. Ее окутывали тепло и нежность мускулистого мужского тела, лежащего рядом. Она глубоко вдохнула мускусный мужской аромат. Его имя вырвалось у нее само, и она почувствовала, как окрепли в ответ обнимающие ее руки, как он откликнулся, вновь накрыв ее собой.

Властные, требовательные руки бродили по ее телу, лаской возбуждая в нем жизненный жар. Его рот вновь завладел ее губами, мощное бедро раздвинуло ее бедра, открывая путь. Ее тело мгновенно растаяло в ответ. На мгновение Верити напряглась, когда он вошел в нее, причинив легкую боль, но тут же он оказался глубоко внутри, что привело ее в восторг.

Макс охватил ее лицо ладонями, удерживая его для поцелуев, пока скользил в тугом, гостеприимном тепле ее тела. Он застонал, пытаясь замедлить темп. Он не хотел брать ее слишком быстро, но это было выше его сил. И каждое движение его тела исторгало из нее тихие вскрики боли и наслаждения, умоляющие не останавливаться. Никогда еще он не испытывал такого.

* * *

Огонь совсем потух, когда он проснулся опять, разбуженный неуспокоенным желанием.

Она уютно лежала в его руках, ее дыхание тихо ласкало его кожу, шелковистые кудри рассыпались по его груди. Ее тело, полностью расслабленное, прижималось к нему всеми выпуклостями и впадинками, точно было отлито по его форме. Одну ногу она согнула, округлое бедро улеглось на него мягкой тяжестью. Сердце его забилось.

Ни за что в жизни он не повезет ее в Лондон. Теперь он знал, где ее поселит. Среди его владений имелся домик, где она могла жить. Он стоял совсем отдельно, высоко на холмах Даунса, но она не будет одинока. Он намеревался часто к ней приезжать. Он зарылся лицом в ее волосы, глубоко вдыхая теплый, сладкий аромат женственности.

Никогда и ни с кем так не было. Тут было что-то совершенно другое. И пока не поймет, что именно, он и мысли не допустит о том, чтобы отпустить ее.

Шум просыпающегося дома окончательно разбудил Верити как раз перед рассветом. Она лежала тихо, вдыхая теплый мускусный аромат своего любовника. Вскоре ей придется встать, но еще не сейчас. Ощущение безопасности и уюта было слишком сильным, слишком драгоценным, чтобы с ним расстаться.