Чёрная кровь Сахалина. Каторжанин - Александр Башибузук

– Ну что ты, не надо… – Я взлохматил ей волосы и повернулся к кобылке, которую вел на поводу. – Знакомься, это Бабочка. Бабочка, это Мадина.

Кобыла фыркнула и немедленно ткнулась сухими шершавыми губами в щеку девочки. Мадина последний раз всхлипнула и весело рассмеялась. А я краем глаза заметил Майю.

Она смотрела на нас и счастливо улыбалась. Впервые за все время нашего знакомства. Но, поймав мой взгляд, тут же согнала улыбку с лица.

Н-да…

– Однажды к людям приехать повозка. Ей править очень черный-черный человек… – Тайто сделал страшные глаза. – А в самой повозка стоять клетка с белый-белый, пушистый медвежонка. Медвежонка горько плакать, а черный человек весело смеяться…

Айн отхлебнул из фляги саке, громко икнул и продолжил:

– Людь стала спрашивай: что надо делать, чтобы ты отпустить медвежонка, а черный человек продолжал смеяться и говорить: надо, чтобы кто-нибудь отдал свой глаза. Конечно, никто не хотел отдавать свой глаза, и только одна девочка, ее звали Айна, согласиться. Черный человек опять страшно смеялся и исчез, а девочка сразу стал слепым. Совсем слепым. Айна из страха заплакать, людь стала жалеть ее, но никто не знать, как ей помогать, а потом все ушли и бросили девочка. Остался только пушистый белый медвежонка. Он дал Айне веревочку и стал водить ее по лесы и горы. А потом все смотреть, что они уже на небе. А в тех местах, где ходить медвежонка и девочка, стали жить добрые и сильные люди, которых звали айны. Так появился мой народ. Красиво, отец, правда?

Тайто опять приложился к фляге и с ожиданием уставился на меня.

– Красиво, – согласился я. – Очень даже…

Наутро после нашего возвращения мы снялись с лагеря и отправились по Пиленге в путь. Я ожидал, что придется плыть на корытцах типа каких-нибудь пирог из бересты или каяков, обтянутых скоблеными звериными шкурами, но айны оказались неожиданно умелыми корабелами. Плавсредства представляли собой вполне добротные лодки-плоскодонки размером с немалый баркас, причем сшитые из досок. И даже под парусом, правда, совсем уж примитивным, из двух жердей, между которыми было натянуто домотканое полотно из растительных волокон. Впрочем, паруса еще ни разу не поднимали, так как шли вниз по течению. Айны неплохо справлялись короткими широкими веслами.

Места хватило для всех: и для нас, и для груза. А лошадок с оленями один из айнов повел по суше коротким путем к месту слияния Пиленги с Большой Тымью. Обещал, что доберется раньше нас.

Всю дорогу Тайто держался рядом со мной, не отходил ни на шаг: травил байки и донимал расспросами. Сначала это раздражало, но со временем парень пришелся мне по душе, поэтому я не стал гнать его. Такой крепкий живчик, веселый, добродушный и простой, тороватый и расторопный, правда, не в меру разговорчивый. Впрочем, его болтливость тоже оказалась полезной, так как меня искренне интересовало все, что касалось племени айнов. А еще парень мне кого-то напоминал своей искренностью и нехитрым лукавством, вот только кого, так и не вспомнилось.

Я зачерпнул ладонью воды из реки и напился, а потом провел взглядом по берегу. Густой частокол чахлых елей, на скрюченных ветвях висят пласты мха, все серое, блеклое, даже несмотря на летнюю пору. Да уж, местные пейзажи явно нельзя назвать приветливыми – мрачно до жути. Хотя мне уже стало нравиться, эдакий вариант сказочных дебрей: страшных, но донельзя живописных. Опять же гнус на воде почти не донимает, так что путешествие получается вполне комфортным.

На дне лодки вдруг забился громадный кижуч – как раз пошел нерест, – и айны прямо на ходу, для пропитания в дороге, набили острогами рыбы, которую лопали сырой, поливая каким-то мерзко смердевшим соусом из бамбуковых бутылочек. Я соус не рискнул пробовать, но рыбку трескал за милую душу, только слегка присыпал солью. Отличная еда, правда, очень хочется чего-то поосновательней, к примеру, фаршированного перепелами оленьего окорока, или пулярок в трюфелях, или…

Н-да… опять плющить начало. Вот откуда оно берется, если я тех трюфелей сроду не едал? Ну да ладно.

Но больше всего не хватает хорошей выпивки. Ладно с тем арманьяком, прицепился же, прости господи, так тут даже обычного коньяка днем с огнем не найдешь. Одно саке.

– Отец, вот говорить мне… – Тайто опять приспичило поболтать. – Ты ведь убивать япона, потому что они твой враг?

– Да, враги… – честно ответил я. – А хорошие враги – это мертвые враги. Не убьешь их – они заберут землю, твою жену, твой дом, а потом убьют тебя. По-другому не бывает, всегда так.

– Так, так… – одобрительно покивал айн. – Но к нам приходил один ваша… в такой длинный черный платья и с длинный борода, как у нас, только совсем жидкий… – Тайто ухмыльнулся. – И говорил: если кто-то ударить тебя по щеке, надо подставить вторую. Тоже руса, как ты. Говорил, что так написано в очень умный главный книга. Почему ты так не делаешь?

Я невольно задумался. Уел, бородач паршивый. Нашел знатока. Ну и что ответить? Говорить, что тот священник порол чепуху, нельзя, айны относятся к русским очень доброжелательно, считают одним народом с собой. Даже несмотря на то, что местные власти повадились драть с них ясак, вопреки запрету чуть ли не с екатерининских времен.

– В главной книге много всего написано… – после недолгого раздумья ответил я. – Там есть еще такие слова: «Око за око, зуб за зуб». Так что каждый выбирает сам, как жить.

– Отец, ты выбрал правильно! – умудренно и важно кивнул Тайто. – Глаза выбивать за глаза, зубы за зубы. Я тоже выбирать, как ты. Я теперь все буду делать, как ты!

– Почему ты называешь меня отцом?

– А кто ты? – искренне удивился айн. – Сильный, умный, учишь нас, защищаешь нас – конечно, отец.

Из зарослей папоротника на берегу вдруг высунулась лобастая медвежья башка. Тайто немедленно вскочил и почтительно поклонился косолапому. Точно так же поступили остальные айны.

«Странный народец, – подумал я. – Хотя… почему странный? Они поклоняются медведю, живому существу, понятному и осязаемому, а мы – вообще непонятно кому…»

Некоторое время все молчали, а потом молчание нарушила Майя – она сидела вместе с Мадиной напротив меня, по центру лодки. Сестра дремала у нее на плече, а сама Майя что-то писала в толстой тетради.

– Айны – удивительные люди, – тихо сказала она, отложив карандаш. – Чистые и невинные, как младенцы. Живут в мире с собой и со всем, что их окружает. Все обычные для нас пороки им абсолютно чужды. Они даже просят прощения у диких зверей после того, как убьют их.

«Вот зачем они кланялись дохлым японцам. – Я про себя ухмыльнулся. – Удобно: убил, попросил прощения – и все, как с гуся вода. Ну и для чего ты мне это рассказываешь?»

– Но… – Майя запнулась. – Но каким-то странным образом они увидели в вас кумира. Хотя ничего необычного. Они, как дети, тянутся ко всему… всему неизведанному. Знаете, как они вас называют, Александр Христианович? Отцом-медведем. А медведь для них – божество. И теперь я боюсь, что… вы можете сделать из них нечто страшное… таких же зверей, как и мы…