Дюжина аббатов - Лаура Манчинелли

Она положила обратно в корзину флаконы, оливковые кресты и кадило и направилась к дверям; за ней шел ее огромный кот, зритель, а возможно, и молчаливый участник этого таинственного действа.

Бьянка решила лично проводить Священницу в ее комнату, которую ей приготовили в покоях самой маркизы, и задержалась, чтобы поговорить с нею, поставив светильник на столик, рядом с которым уселись обе женщины. Но маркиза не заметила, что, пока она шла за Священницей, за ней увязался ее крошечный черный котик, маленький от природы, но еще и потому, главным образом, что в первые дни своей жизни страдал от голода. Маркиза нашла его на опушке леса во время одной из конных прогулок в конце октября; котенок сидел под деревом, зарывшись в сухие листья, пытаясь, видимо, согреться. Он заблудился, убегая от какой-то опасности. Бьянка принесла его домой и назвала Миро. Те три месяца, что он прожил в замке, он ел очень много, но вырос мало, по крайней мере в весе не набрал. Зато научился разбираться в иерархии обитателей замка; например, он совершенно не выносил, если его игнорировали, когда дома были гости. В данном случае гостем был кот, к тому же очень толстый, лежащий сейчас, лениво растянувшись, перед камином.

Миро несколько раз обошел вокруг него, оценивая его вес, пол, возраст и даже ум. Уверившись в том, что он был одного с ним пола и, следовательно, интерес определенного рода следовало сразу исключить; уверившись в том, что он был его старше и, следовательно, мудрее; уверившись в том, что он был толще, а значит, важнее, Миро оставалось только проверить хитрость гостя. И именно по этому пункту Миро решился бросить вызов противнику. Он предпринял несколько попыток, притворяясь совершенно равнодушным: пружинистой походкой он прошел вдоль стены, вернулся обратно и, скользя по полу, оказался у его лап. Он повторил упражнение, двигаясь в противоположную сторону, и остановился буквально в нескольких сантиметрах от усов противника. Кот был вынужден открыть глаза, уже смеженные сном. Миро решил, что, наверное, пришел момент уничтожить толстяка, испытав его ловкость. Он вспрыгнул на стол, притворился, что падает вниз, и, зацепившись за край стола одной передней лапой, изогнулся, а затем рывком вспрыгнул на стол. Затем он повторил фокус: прыгнул на землю и начал скакать, снова вспрыгнул на стол, бросился к светильнику, замер в нескольких, сантиметрах от него, потом бросился вниз и снова принялся болтаться на одной лапе. Толстяк между тем, лежащий по-прежнему неподвижно перед огнем, вместо того чтобы принять вызов, посмотрел недолго на все это без всякого интереса и снова заснул. То, что произошла потом, можно объяснить только своеобразной логикой неуемного кота. Миро поболтался еще немного в воздухе, ровно столько времени, сколько было нужно, чтобы победить нерешительность, в которую его повергло поведение противника, потом, хорошенько примерившись, он прыгнул и, выпустив когти, приземлился прямо посреди спины противника, который с шипением туг же вскочил, сбросил Миро на землю и прижал его лапой. Вновь обретя спокойствие, он принялся размышлять, как наказать надоеду, когда маркиза, бросившаяся Миро на помощь, вытащила его из когтей и отнесла на безопасное расстояние.

– Прошу простить меня, синьора, – сказала она Священнице, – малыша часто обижали в детстве, и он очень ревнив.

Миро, как никогда раздосадованный, пытался восстановить попранное чувство собственного достоинства, устраиваясь поудобнее в чеканном серебряном кубке, куда маркиза имела обыкновение ставить ветки жасмина, чтобы в комнате был приятный аромат, а женщины снова вернулись к прерванной беседе.

– Мадонна, я никогда не попросила бы вас об этом одолжении, если бы удаленность «Fin du monde» от всего остального мира не делала невозможным для ученого подобного толка любую деятельность и любой контакт с миром. Отдаете ли вы себе отчет в том, что означает оставить во цвете лет университет в Салерно по подозрению в ереси? И оказаться в этих горах?

– Я понимаю, не сомневайтесь, – ответила маркиза, – и я повторяю вам, мне это совсем нетрудно. Замок большой, и для нас нет вовсе никакого беспокойства в том, чтобы принять этого молодого ученого; более того, нам будет приятно с ним познакомиться и иметь возможность с ним пообщаться. Что же касается подозрений в ереси, не беспокойтесь: у наших аббатов совершенно другие заботы…

– Итак, мы договорились, маркиза. Когда завтра монсиньор Венафро отвезет меня домой, он привезет сюда мессера ГЪффредо да Салерно.

– И мы примем его наилучшим образом, не сомневайтесь, – ответила маркиза.

День спустя, в первые послеполуденные часы, Венафро въезжал во двор, вернувшись из обители Священницы «Fin du monde», верхом на Рабано, к сбруе которого были прицеплены все те же сани. Когда маркизу позвали слуги, она сама вышла встречать его во двор. В санях сидел человек средних лет с красивым лицом, наполовину скрытым густой бородой. Прямые каштановые волосы падали на лоб, голову покрывал тяжелый капюшон плаща, который он снял перед маркизой, молча поцеловав ей руку. Слуги между тем вынимали из саней тяжеленную корзину, битком набитую книгами. Это были книги, по которым Гоффредо да Салерно проводил свои изыскания. Но за первой корзиной последовала вторая, еще больше и еще тяжелее первой.

– Это, – сказал Венафро, – дар Священницы. Прекрасный дар. Я уверен, что мы все получим от него много удовольствия.

С этими словами он снял кусок ткани, которым была накрыта корзина. Глазам присутствующих открылись удивительные шахматы: ладьи, слоны, кони – все из драгоценного черного и розового дерева, именно такие, как и хотела маркиза.

– Как они хороши, Венафро! – вскрикнула маркиза, изумленно всплескивая руками, потом она начала по одной вынимать фигуры из корзины. Они были прекрасной работы и больших размеров, каждая по полметра в высоту. – Священница прислала нам удивительный подарок, Венафро, как нам с ней теперь расплатиться?

– Да, донна… но Священница попросила вас позаботиться еще кое о чем. Если бы не уединенность «Fin du monde», она не стала бы вас беспокоить… Но она боится, что он вырастет слишком диким.

Он говорил, доставая из саней сверток, завернутый в шаль, который тут же начал осторожно разматывать. Маркиза вскрикнула:

– Но Венафро! Это же ребенок!

– Да, синьора! Это ребенок.

Из шали показалась между тем белокурая голова, которая тут же начала вертеться туда-сюда, потом выпросталась ручонка, схватила несколько волосков из бороды Венафро и потянула со всей силы.

– Его зовут Чико, синьора. Даже Священница не знает, кто он. Ему около трех лет. Ей принесли его, когда он был совсем малышом. Она просит вас позаботиться о нем и сообщает, что будет приезжать его проведать время от времени. – Говоря это, Венафро пытался защитить свои усы, уворачиваясь от шаловливых ручонок.

Дары мудрой Священницы очень всем понравились; кому-то больше приглянулись шахматы, а кому-то ребенок. Донне Марави больше всего понравился сам Гоффредо да Салерно. Более того, она не успела его еще толком разглядеть, а уже влюбилась. Она услышала, как он говорил, и узнала тот изящный язык, на котором в Салерно говорят образованные люди. Когда же она его увидела, вид его произвел на нее еще большее впечатление, чем речь.