Дюжина аббатов - Лаура Манчинелли

На следующий день у нее начался насморк. Но сильно бы ошибся тот, кто посчитал бы, что донну Марави расстроили головная боль и приступы кашля. Она надела черное бархатное платье, сильно облегающее сверху и расширяющееся от бедер. Она аккуратно выбелила щеки, завязала волосы в низкий узел на затылке и напустила на себя вид несчастный и страдающий. Нам никогда не узнать, что она говорила мессеру Гоффредо, сидя рядом с ним на короткой скамье в оконной нише. Возможно, она говорила о своей болезни. Мессер Гоффредо выслушивал ее с внимательным и сочувствующим видом и, кажется, хотя это может быть и ошибочным впечатлением, с некоторым изумлением. Однако было совершенно очевидно, что мессер Гоффредо все больше подвигается по короткой скамье и все с большим беспокойством смотрит на пол.

Несколько дней спустя донна Марави разболелась еще больше.

– Ваша болезнь усиливается, Марави, – сказала маркиза, завидя, как ее дама входит во все тот же шахматный зал, где в тот момент никого не было, кроме самой маркизы, с вышивкой в руках сидевшей у окна. Всем известно, что насморк – это болезнь души, а душа донны Марави в этот момент была сильно больна. Об этом ясно говорили ее покрасневшие и слегка припухшие глаза, растрескавшиеся губы и небрежная прическа. Битва за мессера Гоффредо была проиграна. Когда маэстро осознал тонкие намерения дамы, а это случилось весьма скоро, он стал избегать ее, в том числе и потому, что был очень озабочен проблемой герцога Франкино, который открыл ему наконец-то потаенные чаяния.

– Нельзя заставить человека полюбить себя, – спокойно говорила маркиза. – Он или любит, или нет. Это как солнце: или оно есть, или его нет, и тогда облачно.

– Но от него не так-то много и требуется, – упрямилась дама, – что ему стоит? Нам было бы так хорошо… и никто бы не раскаялся, я в этом уверена. А он что делает? Бегает от меня, как будто боится.

Она вытирала глаза и носик премиленьким вышитым платочком.

– Вот, посмотрите, мадонна, – сказала донна Марави, распахнув окно и высунувшись наружу, – вот он прогуливается с аббатами. Он меня так презирает, что предпочитает мне общество этих…

Маркиза выглянула из окна и спросила:

– Марави, вы уверены, что это он?

Марави не ответила и в порыве ярости, схватив шахматную ладью, швырнула ее из окна. Человек, в которого она попала, упал и остался неподвижен. В этот момент в дверях раздался голос мессера Гоффредо, обращавшегося к герцогу:

– Конечно, у нас есть сложности, монсиньор. Здесь нет обезьян.

– А медведи, разве нам не подойдет кишечник медведя?

Пока герцог возражал, донна Марави резко обернулась, и у нее перехватило дыхание.

– Вы ошиблись, донна Марави, – говорила тем временем маркиза, выглядывая в окно. – Если зрение меня не обманывает, вы попали в аббата Фосколо.

На следующий день нового траура, который таким жестоким образом продолжал череду несчастий, поразивших замок, маркиза сидела с дамой у того же самого окна и говорила ей:

– Видите ли, Марави, любовь это отношение, а не обладание. Взаимными и свободными отношениями нельзя повелевать. Вы не можете рассчитывать на то, что они будут долгими: они могут длиться вечно, а могут кончиться в один миг. Настоящая любовь – это свобода для обеих сторон. Обладание может длиться всю жизнь, но тогда один из двух – раб.

И после паузы добавила:

– Видите следы, которые теряются в долине? Это следы того, кто ушел. Но он мог бы и вернуться. Если он вернется, значит, он этого хочет.

В этот момент маркиза взяла из корзины с фруктами кисть очень сладкого, слегка увядшего винограда и начала щипать его, протягивая ягодки и донне Марави. Пока та, вытирая слезы, неуверенно протягивала руку к сладкому, примчался Чико и быстро, как маленький мышонок, принялся щипать с большой, сочной кисти самые сладкие и самые сочные ягоды. Для этого он забрался на колени к маркизе. Миро, взглянув на это одним глазом, задремал. Виноград кошкам никогда не нравился.

А потом подул зефир, который в своем веселом весеннем буйстве ломает суровый лед и пробуждает зверей от зимней спячки – они, как неразумные детеныши, выходят из нор навстречу солнцу.

Зефир задул нежданно-негаданно. Март начинался туманами и заморозками. Но однажды утром задул юго-западный ветер – туман и лед исчезли. Застарелый снег с крыши замка весело застучал капелью из водосточных труб, во дворе была каша из грязи и тающего снега. Небо стало нежноголубым, на нем появились перистые облака. Волосы маркизы, когда она выглянула из окна, растрепала волна теплого и нежного воздуха.

– Это зефир, – сказала она, смеясь, и уселась на подоконник.

Венафро, возвращающийся верхом неведомо откуда, увидел, как на ветру трепещет ее белая рубашка, и улыбнулся.

В этот момент рыдающий Чико выбежал во двор навстречу Венафро и, всхлипывая, указал ему на что-то на крыше замка. Венафро взял малыша на руки и взглядом проследил за ручонкой. Наконец среди контрфорсов, шпилей и водосточных труб он увидел маленькую черную тень.

Фигурка двигалась туда-сюда. Как будто бы что-то искала или за кем-то охотилась.

В жизни случается всякое. Для Чико стало большим ударом, что кот-предатель бросил его одного, отправившись на поиски любовных приключений. Ни булочки Камиллы, ни изюм красавицы-маркизы не помогли. Чико, повиснув на шее у Венафро, продолжал всхлипывать. Венафро в замешательстве не нашел ничего лучшего, как посадить ребенка перед собой на коня и поехать в сторону освещенного солнцем леса.

– Видишь ли, Чико, задул зефир. Уже почти весна. Коты загуляли, поэтому Миро носится по крышам в поисках кошки.

Мальчик смотрел на него, широко раскрыв глаза. Его личико было мокрым от слез.

– Когда дует зефир, люди тоже пускаются на поиски любви. Но они не такие умные, как кошки, и не всегда знают, как ее найти.

Ребенок внимал, не сводя с него ясного взора, как будто бы все понимал.

– Уж Миро найдет себе кошку. Не сомневайся.

Они спешились и углубились в лес. Вдруг Чико вырвал свою ручку из ладони взрослого друга и бросился к куче листьев, опавших с бука. Он присел, чтобы рассмотреть происходящее: куча дышала и шевелилась, как будто под листьями был кто-то живой. Мальчик протянул руки и пошевелил листья. Вдруг из них кто-то выпрыгнул. Чико успел сомкнуть ладошки и обнаружил, что держит зверька с густой, теплой шерстью; тот отчаянно вертелся в руках и тянулся острозубой мордочкой к лицу обидчика.

– Молодец, Чико, ты поймал сурка! – сказал Венафро. – Но что же ты будешь с ним делать? Спать он с тобой точно не станет.

Малыш раздумывал, но, когда зверек снова попытался укусить, отпустил его.