Как стать маньяком. История жертвы обвинения - Александр Ковальчук

Ассортимент несложно усвоить ещё в первое посещение. Потом, с годами, он практически не меняется:

Наибольшей популярностью, конечно, у зэков пользуются чай и сигареты. Только чай в лавке исключительно грузинский самого низкого качества.[7] Однако цена находится на уровне его европейских собратьев. А иногда и вовсе без оного – это когда в зоновский магазин завозят чайную пыль, собранную после продажи обычного чая. Но вместо того, чтобы утилизировать её, предприимчивое начальство продаёт эту пыль зэкам. Причём по цене, которая значительно превышает цены на полноценный чай за забором – на свободе.

А сигареты… наверное из-за заботы об осужденных в них практически не было никотина, который улетучился за годы хранения. Из каких складов или подвалов их берут – неизвестно, но прежде они там основательно полежат. Ярким примером была харьковская «Ватра», пролежавшая где-то, судя по дате изготовления на пачке, чуть более 20 лет и больше пахла пылью и почему-то прогорклым подсолнечным маслом, чем табаком. Но зэки остервенело разбирали и такие сигареты. Ещё бы! Ведь продавали их аж по ДВЕ пачки в руки. В то время как более-менее нормальные сигареты продавались только по пачке.

Дальше в списке следовало мыло, изготовленное руками самих зэков и раскисавшее при первом же соприкосновении с водой. Но других вариантов не было – если кому и заходило мыло в посылке, то в продажу шло крайне редко. Хотя… случались идиоты! Поэтому запасались хотя бы таким. Надо ведь не только помыться, но и шмотки свои постирать. А стиральным порошком были обеспечены только те, кто получал посылки из дому.

Ну и вариант для БОМЖей – жидкое мыло, стоящее копейки. А на промышленной зоне его и вовсе бесплатно можно было раздобыть. Жутко вонючее, но постирать им можно. Основная проблема была в полоскании, т. к. выполоскать его можно было только большим количеством воды. С которой в зоне в последнее время были проблемы – её подавали только раз в день на протяжении часа, в который зэки наполняли любые ёмкости. Но и после этого специфический запах оставался.

Несколько раз в год завозили на отоварку сало – не более чем в палец толщиной, пожелтевшее от древности и покрытое изрядным слоем соли. Видимо – для лучшего хранения. Оное сало было довольно жёсткое и не слишком приятное на вкус.

А постоянно в списке значилось повидло – чаще всего яблочное, после которого изжога нападала даже на тех, кто о ней и не слышал никогда – в 700-граммовых банках и консервированная капуста в банках примерно того же объёма. Если же проскакивали консервы рыбные, то их разметали мгновенно. Зэки рады были хоть на час отдохнуть от опостылевшей пустой перловки, которой их пичкали изо дня в день. Популярностью в лавке пользовался и консервированный горох, но вот завозили его очень редко.

Случалось, что проскакивали в зоновском магазине и вещи – например, та же роба, которую им выдавали, обязательно и с последующей выплатой, при поступлении в колонию. Вещь, конечно, необходимая. Особенно если вспомнить, что изнашивалась казённая ткань очень быстро – выписывали её на три года, но теряла свой вид она уже после первой стирки. Но цена была недоступной для большинства. Позволить себе такую покупку могли только те, кому деньги на лицевой счёт присылали родственники. То же касалось и обуви – случались в лавке и башмаки местного производства… только вот – качество было занижено, а цена, напротив, высока неимоверно.

Подарком судьбы воспринимали зэки те дни, когда в лавку завозили х/б трусы и носки – их они брали, не считаясь с ценой – что поделаешь, вещь крайне необходимая и дефицитная. Поступление в зону этих вещей первой необходимости происходило в основном через посылки. И иногда они поступали в продажу у барыг за чай или сигареты. К примеру, какой-то счастливый обладатель систематических посылок оказывался на мели. А курить хотелось, да и без чая не жизнь. Тогда он лез в сумку и доставал из заначки по паре трусов и носков, которые проще и быстрее всего можно было продать, т. к. всегда пользовались повышенным спросом, через барыгу. А потом срочно садился писать письмо сердобольной маме, жене, или просто какой-нибудь … не особенно умной заочке: «Здравствуй! У меня всё хорошо и я тебя по-прежнему люблю, только вот постное масло, которое ты высылала мне в посылке, пролилось и испортило трусы с носками. Поэтому, если тебя не затруднит, вышли мне снова носки и трусы, а то ведь старые протёрлись, да и холодно уже на дворе. А заодно положи ещё бутылку масла, ну и чай с сигаретами – их тоже залило маслом! – в обычном количестве. Не скучай, родная! Целую, всегда твой … Вася, Коля, Петя и т. д. и т. п.»

Ну а тем, кто не умел писать жалостливые письма, на помощь (за определённую плату, естественно) приходили виртуозы пера, которые в состоянии были раскрутить кого угодно и на что угодно. Такие обычно в промзону не ходили и обходились без официальной зарплаты – им вполне хватало того, чем с ними делились заказчики писем. Санёк очень хорошо знал, что это такое – однажды подошёл к нему парень лет на семь-восемь моложе его, т. е. чуть больше 30 лет, и спросил:

– Не хочешь заключить со мной договор?

– О чём это? – спросил Саня.

– Я даю тебе адрес заочки, а ты ей пишешь от моего имени письма. Твоя задача – как можно скорее подвести её к тому, чтобы она согласилась приехать сюда на роспись, т. е. стать моей женой. Все письма будешь писать ты, своим почерком. Я только иногда буду тебе говорить, если что-то будет нужно. Взамен я обеспечиваю тебя чаем и сигаретами по возможности, а после свидания, ведь я верю в твой успех, ещё и харчей подкину. Согласен?

– Это я сумею. Договорились!

И Саня действительно в максимально короткий срок подвёл их к венцу. Эта … страждущая брачных отношений… уже через два месяца примчалась на роспись и свидание! И даже заявление в ЗАГС писал своей рукой. Но вот тут-то они с тем парнем и наткнулись на подводный камень – в письмах мастер эпистолярного жанра расписывал всё очень красиво и чувственно, а когда женщина приехала на свидание, то буквально в считанные минуты убедилась, что её новоиспечённый муж заинтересован только в двух вещах – основательно пожрать и «исполнить супружеский долг». Причём, ни о каком красноречии и речи не было – «процессы» (и тот, и другой) проходили при полном молчании обеих сторон.

В общем, больше она не приезжала и подала на развод.

А Санёк понял, что сможет зарабатывать на косноязычии своих соседей по нарам и не напрягаться в цехах промышленной зоны. Оставалось только наладить контакт с местной администрацией, чтобы в нём нуждались на бараке и не выгоняли на промку. И вскоре всё было отлажено до такой степени, что его стали считать штатным писарем, хотя такой специальности нигде не значилось.

«Недаром я всегда с уважением относился к русскому языку! – подумал Саня. – А на фоне этих неучей я и вовсе замечательно буду смотреться».

И дело пошло…

… Рядом с помещением зоновского магазина находилась местная баня. Саня ещё помнил те времена, когда внутри этого «храма чистоты» царил жуткий бардак – стены ободраны, покрыты липкой плесенью, на полу-облезшем кафеле пола какой-то скользкий налёт… Теперь всё было намного лучше. По крайней мере – внешне: чистый кафель стен и пола, шкафчики для раздевания, около 50 для 250-ти зэков, которых обычно запускали за раз; новенькие краны и распылители. Проблема одна – из двух десятков кранов, что само по себе маловато для такой толпы, в рабочем состоянии были только пять. А температура воды, лившейся из них, была в прямой зависимости от настроения банщика. Настроение хорошее – вода приемлемой температуры. Ну а если банщик не чифирнул, или не покурил, то и вода… тут были два варианта – если дело зимой, то вода ледяная. А летом, в соответствии с этой извращённой логикой, невыносимо горячая, под которой нельзя было нормально ни намочиться, ни ополоснуться.