Джокер - Феликс Разумовский

Человек усмехнулся. Вот уже седьмой десяток на носу, ахочется жить, жить, жить. И жить хорошо…

Так, занятый невесёлыми мыслями, бородач одолел склон,прошёл бульварами, где секретничали над головой пальмы, и оказался у здания,украшенного нарядными башенками. Здесь, несмотря на светлое ещё время, яркогорели огни. С рёвом подъезжали машины, нервно, в каком-то странном исступленииспешили возбуждённые люди. Их влекли к себе массивные двери, возле которыхстояли плечистые швейцары.

«Надеюсь, сегодня русских пиратов с пушками больше небудет. — Мужчина вздохнул, подождал, пока перед ним распахнут двери, и сдостоинством вошёл внутрь, ступая по сахарно-белому мрамору. — Ну, что туту нас?»

При его появлении в вестибюле мгновенно воцарилась тишина.Смолкли все разговоры, дамы с улыбками приосанились, кавалеры сделались нижеростом, лакеи встали навытяжку, кое-кто опустил глаза.

— Князь, князь Альберт, Его СветлейшееВысочество… — поползло по Казино.

Да, вошедший был действительно князем и правителем этихмест. Он происходил из рода Гримальди, одного из самых древних в Европе.Голубая кровь удачно сочеталась в нём с трезвым взглядом на мир: князь Альбертучредил конституцию, поддерживал науку, построил Океанографический музей. И небыло бы у него в жизни печалей, если бы не этот русский, не мурена да не бывшаяжена…

…Войдя в Казино, князь огляделся, отдал лакею шляпу и тростьи со скучающим видом, стараясь привлекать к себе поменьше внимания, направилсяв игорный зал. Там всё было как всегда. Роскошь, позолота, изысканные картиныпо стенам. И ощутимо плотная, отзывающаяся в каждой клетке аура неудержимогоазарта. Бешено вращались жернова рулетки, груды разменных фишек притягиваливзор, шарик скакал по лункам, натягивая нервы играющих.

— Делайте ваши ставки, дамы и господа, — маниликрупье.

В европейском воздухе витали флюиды близкой войны, и людииграли так, словно ожидали назавтра Страшного суда. Плевать, после насхоть потоп!..

И вдруг среди этого разгула алчности, азарта, желанияобмануть судьбу князь увидел Её…

Пронзительно рыжеволосую, ослепительно красивую, в шикарномснежно-белом костюме с отделкой из меха чёрной обезьяны.

Как разительно выделялась она в этой возбужденной толпе. Каквосхитительно назначала свои собственные правила игры…

Незнакомка смотрела не на колесо рулетки, а на темнуюпанель, облагороженную творением бессмертного Джорджоне. Наклоняла головку,меняла ракурс, переступала стройными, с тонкими щиколотками ногами. Божественно-мраморноелицо отражало трепет возвышенного духа. Какие деньги, какие ставки, какое, кчерту, зеро! Её волновали перспектива, полутона, объём…

«Чёрт меня побери, — не то изумился, не то восхитилсякнязь, тронул уже начавшую седеть бороду и стал подбиратьсяпоближе. — О, какая женщина!»

В чём в чём, а в женщинах он по-настоящему знал полк. Были вего жизни и этуали, и эспри, и развесёлые служаночки, и светские дамы в мехах,и балерины в трико. Блондинки, шатенки, брюнетки, басма и хна… Но вот такой,действительно похожей на Богиню, он поистине ещё не встречал.

— Сударыня, у вас прекрасный вкус, — галантносократил дистанцию князь. — Этот Джорджоне великолепен. Какая цельность,какая глубина пропорций! А выразительность и гармония контуров…

— Равно как и мягкая прозрачность светотени, —живо подхватила незнакомка. — А теплота и свежесть цветовых пятен…

Голос у неё был низкий и мелодичный. От таких вот и кружатсямужские головы.

— М-м-м, прошу извинить меня, что начал разговоринкогнито, — продолжил наступление князь. — Честь имею представиться…

— Да полноте, Ваше Высочество, — учтиво приселанезнакомка. — Кто в Монако не знает князя Альберта? Кейс, —улыбнулась она и протянула изящную руку в тонкой перчатке. — Хелли. КейсХелли. Мисс Кейс Хелли.

Перчатка была снежно-белой, без единой складочки. Иблагоухала, как майский сад.

— Очень, очень приятно, — взял эту божественнуюруку князь, трепетно приложился губами. Кровь начинала беспокоиться и бродить вжилах. — Рад видеть в этом омуте азарта натуру столь артистичную…Любезнейшая мисс Хелли, мне кажется, игра вам скучна? Или я глубоко не прав?

Вздохнул, улыбнулся и заглянул ей в глаза. Бездонные,похожие на омуты. И поразился их редкому, иссиня-изумрудному цвету. Цветувздыбленной морской волны…

— И правы и не правы, дорогой князь, — рассмеяласьмисс Хелли. Зубки у неё были жемчужные. — Эти игры, Ваше Высочество, недля меня, ставки не те. Деньги — это всего лишь деньги, а их в избытке оставилмне, — она вдруг всхлипнула, — мой покойный отец. То ли было во днипрошедших эпох… Аве, Цезарь, моритури те салютант![8] Вот этоигры, вот это ставки! О, — посмотрела она на часы, — прошу прощения,князь, мне пора. Режим…

В её глазах (О! Ему не почудилось!..) мелькнуло сожаление,алые губы дрогнули в улыбке — очень, очень многообещающей. Чувствовалось, чтоуходить ей не хотелось.

— Позволено ли мне будет хотя бы проводить вас? —огорчился князь. — Мы могли бы поговорить о Джорджоне. И ещё о Тициане,его лучшем ученике.

— Не в этот раз, князь, не в этот раз, — учтивонаклонила голову мисс Хелли. — И потом, идти мне совсем недалеко, яостановилась в отеле «Де Пари», номер тридцать третий. Благодарю вас, ВашеСветлейшее Высочество, ещё раз прошу меня извинить.

Снова сделала книксен, грустно улыбнулась и с невесомойграцией нимфы поплыла к дверям… Необыкновенно стройная, приковывающая взгляды,в изящнейшем и очень смелом костюме, с юбкой всего лишь до колен.

Такой она и приснилась ночью князю — прекрасной, как лучшиеантичные статуи.

Тропинка перевалила горушку, сделала петлю, иФраерман вышел к речке. Ленивой торфяной Чёрной речке, каких в болотистойЛенинградской области — через одну. На противоположном берегу притулиласьдеревня Глуховка, убогое обиталище нескольких древних старух. По обоим берегамнад густым кустарником возносились могучие ели, наверняка помнившие, как падалв бездонную трясину истребитель Фраермана-деда. В хвойных лапах путалисьленивые струйки сизого дыма. Маленький костерок был разложен не для тепла,больше от насекомых. У маленькой заводи сидел негр, неподвижный, как изваяние.Держал в руках удочку, смотрел на поплавок…

«Комарью всё равно: белое, чёрное… главное, внутри было быкрасное». Фраерман сплюнул, усмехнулся и подошёл.

— Ну что, Гиви? Клюёт?