Спокойствие в неопределённости. 108 учений о развитии бесстрашия и сострадания - Пема Чодрон

Будда – это тот, кто пробудился, и мы тоже будды. Мы пробуждённые – те, кто постоянно выпрыгивает из гнезда, постоянно открывается, постоянно идёт вперёд. Быть буддой нелегко. Это сопровождается страхом, обидой и сомнениями. Однако мы становимся людьми в полном смысле именно тогда, когда учимся совершать прыжок в открытое пространство со всеми своими страхом, обидой и сомнениями. Между сансарой и нирваной, грустью и болью заходящего солнца и видением и силой Солнца Великого Востока, как это называется в учениях Шамбалы, нет различия. Мы можем держать в своём сердце и то, и другое, и именно это является целью практики.

Принять прибежище в Будде означает, что мы готовы посвятить свою жизнь восстановлению связи с качеством непрерывной пробуждённости. Каждый раз, когда нам хочется принять прибежище в привычных средствах бегства, мы снимаем свои доспехи, снимаем всё то, что скрывает нашу мудрость, нашу нежность и наше качество пробуждённости. Мы не пытаемся быть теми, кем не являемся, – мы восстанавливаем связь с тем, кем являемся. В общем, когда я говорю: «Я принимаю прибежище в Будде», это означает, что я принимаю прибежище в смелости и возможности быть бесстрашными, снять все доспехи, скрывающие мою пробуждённость. Я пробуждена, и я посвящаю свою жизнь тому, чтобы снять свои доспехи. Никто другой не может их снять, поскольку никто другой не знает местоположения всех маленьких крючков, всех тугих швов и всех стальных нитей, которые держатся особенно крепко. Нам придётся сделать это самостоятельно. Базовое наставление просто: начинайте снимать доспехи. Это всё, что кто-либо сможет вам сказать. Никто не скажет вам, как это сделать, поскольку вы единственный, кто знает, как вы вообще оказались в этих доспехах.

Жила-была одна высокомерная и гордая женщина. Она вознамерилась достичь просветления, и спрашивала у всех авторитетных духовных фигур, как это сделать. Ей говорили: «Ну, если ты поднимешься на вершину этой очень высокой горы, там ты найдёшь пещеру. В ней сидит мудрая старуха. Она даст тебе ответ».

Женщина преодолела большие испытания и наконец нашла пещеру. Разумеется, там сидела добрая, очень духовная на вид старушка в белой одежде и с прекрасной улыбкой. Преисполнившись благоговением и уважением, женщина простёрлась у ног старушки и сказала: «Я хочу достичь просветления. Покажи мне, как это сделать». Мудрая старушка посмотрела на неё и ласково спросила: «Ты уверена, что хочешь достичь просветления?» Женщина ответила: «Конечно, уверена». Тогда улыбающаяся старушка превратилась в демона с огромной палкой в руке и погналась за женщиной, приговаривая: «Сейчас! Сейчас! Сейчас!» Так до конца своей жизни женщина бегала от демона, повторявшего: «Сейчас!»

Сейчас – это ключ. Внимательность учит нас быть пробуждёнными и живыми, совершенно любопытными, включёнными в сейчас. Выдох – это сейчас, вдох – это сейчас, пробуждение от наших фантазий – это сейчас, и даже сами фантазии – это сейчас. Чем больше вы можете полностью пребывать сейчас, тем больше осознаёте, что всегда стоите в центре священного круга. Что бы вы ни делали: чистили зубы, остужали свою пищу или вытирали свой зад, это перестаёт быть мелочью. Что бы вы ни делали, вы делаете это сейчас.

Будда сказал, что мы никогда не разлучаемся с просветлением. Даже в те моменты, когда мы чувствуем, что совершенно застряли, мы не отделяемся от пробуждённого состояния. Это революционное утверждение. Даже обычные люди вроде нас с вами, со всеми нашими заморочками и заблуждениями, обладают умом пробуждения, который называют бодхичиттой. Бодхичитту можно сравнить с чувствительностью разбитого сердца. Это наша связь со всеми, кого мы когда-либо любили. Истинное сердце грусти может научить нас великому состраданию. Оно может смирить нас, когда мы высокомерны, и смягчить, когда мы недобры. Оно пробуждает нас, когда мы предпочли бы спать, и прорывается сквозь наше безразличие. Эта непрерывная боль разбитого вдребезги сердца является благословением, и если мы полностью примем его, то сможем разделить его со всеми.

Открытость и тепло бодхичитты на самом деле являются нашей истинной природой и истинным состоянием. Даже когда наши неврозы кажутся более естественными, чем наша мудрость, даже когда мы чувствуем себя совершенно запутавшимися и безнадёжными, бодхичитта, подобно открытому небу, присутствует здесь, не уменьшаясь из-за временно скрывающих её облаков.

Бодхичитта доступна в моменты заботливой работы, когда мы моем стаканы и расчёсываем волосы. Он доступна в моменты любования, когда мы замечаем синее небо или останавливаемся, чтобы послушать дождь. Она доступна в моменты благодарности, когда мы вспоминаем доброту или признаём смелость другого человека. Она доступна в музыке и танцах, в искусстве и поэзии. Стоит нам перестать цепляться за самих себя и оглянуться вокруг, стоит установить связь с печалью или с радостью, стоить отбросить свои обиды и жалобы, как бодхичитта уже здесь.

Ни для кого не закрывать сердце, никого не превращать во врага – это требует отваги. Если мы начнём жить таким образом, то обнаружим: на самом деле мы не можем сказать, что кто-то совершенно прав или совершенно неправ. Жизнь оказывается более скользкой и игривой. Попытки найти абсолютную правоту или неправоту – это самообман, на который мы идём, чтобы чувствовать себя безопасно и комфортно.

Сострадательное действие, поддержка других, способность действовать и говорить так, что это делает возможной коммуникацию, начинается с того, что мы замечаем моменты, когда выставляем себя правыми, а других – неправыми. В этот момент мы можем просто подумать о том факте, что существует альтернатива обеим этим позициям, и это бодхичитта. Если мы сможем прикоснуться к ней, это чувствительное неустойчивое место поможет нам тренироваться в ещё большей открытости всему, что мы чувствуем, в противоположность большей закрытости. Мы обнаруживаем, что наша приверженность практике тонглен и прославление тех аспектов себя, которые прежде казались нам совершенно невыносимыми, что-то навсегда меняет внутри нас. Наши застарелые привычные паттерны начинают размягчаться, и мы начинаем видеть лица и слышать голоса людей, которые с нами говорят. Когда мы учимся быть сострадательными к себе, круг сострадания – то, с кем и с чем мы можем работать, – расширяется.

Когда вы вступаете на путь воина, вы обнаруживаете, что он зачастую крайне неудобен. Когда вы начинаете делать выбор в пользу полной жизни, а не смерти, вы обнаруживаете, что жизнь неудобна сама по себе. Искренность – это драгоценный дар, однако никто не может преподнести вам его. Вы должны найти путь с сердцем и безупречно пройти по нему. Делая это, вы вновь и вновь сталкиваетесь с неудобством собственной зажатости, с собственной головной болью и собственными провалами. Однако когда вы искренне практикуете и искренне следуете по пути, это неудобство перестаёт быть препятствием. Это просто текстура жизни, энергия жизни.

Однако бывает и так, что вы просто парите, всё кажется таким прекрасным и вы думаете: «Вот оно, вот он путь с сердцем!» – и вдруг падаете лицом в грязь. Все смотрят на вас. Вы говорите себе: «Что случилось с этим путём с сердцем? Это больше похоже на путь с грязью на моём лице». Поскольку вы искренне преданы пути воина, это жалит и колет вас. Вам как будто кто-то смеётся в ухо, заставляя вас придумать, что делать, в то время как вы не знаете, что делать. Это смиряет вас. Это открывает ваше сердце.