Московские каникулы - Андрей Ирмович Кузнецов

тебе сказать?.. Дело не в слабостях, а в силе. Нужно иметь силу, чтобы к своей цели идти. И цель, стоящую твоих сил.

Справа входит  М а р и я  П е т р о в н а.

(С подчеркнутой почтительностью.) Приветствую вас, Мария Петровна.

М а р и я  П е т р о в н а. А я — нет, не приветствую. (Вальке.) Ну-ка, неси сюда ружьишко.

В а л ь к а (с удивлением). Какое ружьишко?

М а р и я  П е т р о в н а. Что на рожденье подарила.

Д о н н и к о в. Не по обычаю — дареное забирать.

М а р и я  П е т р о в н а. Мы, гражданин, про ваши обычаи молчим, так и вы про наши — воздержитесь.

В а л ь к а (выдавив усмешку). Выходит, мне сейчас и двустволки доверить нельзя?

М а р и я  П е т р о в н а. Вот именно.

В а л ь к а. Пожалуйста… Плакать не стану. (Уходит по лестнице.)

Д о н н и к о в. Не слишком ли на мальчишку насели? Вы ж меня считаете во всем виноватым — с меня и спрашивайте.

М а р и я  П е т р о в н а. С каждого свой спрос. Вальке — жить, о нем думать нужно.

Д о н н и к о в. А меня в покойники записываете?

М а р и я  П е т р о в н а. Да уж порхайте себе. Только — мимо.

Д о н н и к о в (начинает злиться). Послушайте, товарищ Гневышева, кто дал вам право выступать в роли судьи?

М а р и я  П е т р о в н а. Есть такое старомодное словечко, о котором вы и думать забыли, — совесть. Да вы не трепыхайтесь, приговор мой окончательный и обжалованию не подлежит.

Д о н н и к о в. Насколько я понимаю, кляузничать на меня собираетесь?

М а р и я  П е т р о в н а. Это дело Елены. Мне приходилось бить по морде за других, но в данном случае — не считаю полезным. (Уходит налево.)

Донников направляется к лестнице, но в это время справа быстро входит  Г а й д а м а к а.

Г а й д а м а к а. Вижу — успел…

Д о н н и к о в. Неужто ради меня торопились?

Г а й д а м а к а (достает пачку писем). Почту на пароход передать. (Поднимается по лестнице.)

Д о н н и к о в. Директор совхоза в роли курьера? Это забавно… Вынужден вас огорчить — Елены Михайловны там нет.

Г а й д а м а к а (повернувшись). Вам-то какое дело?

Д о н н и к о в (поднявшись к нему вплотную). Что верно, то верно. Какое мне дело до того, что вы хотите поднять брошенное мною еще двадцать лет назад?!

Г а й д а м а к а (сквозь зубы). Слушайте, вы! Я сброшу вас с лестницы!

Д о н н и к о в. Не поверю. Кулакам вы предпочитаете доносы. Ведь это вам я обязан, что меня отсюда отзывают?

Г а й д а м а к а (обрадованно). Отзывают?

Д о н н и к о в. Я спрашиваю — к этому  в ы  руку приложили?

Г а й д а м а к а. К стыду своему — нет. Времени не хватило.

Д о н н и к о в. Чему же тогда радуетесь?

Г а й д а м а к а. Не зря, значит, был я лучшего мнения о нашей печати, нежели могло показаться после знакомства с вами.

Д о н н и к о в. Не торжествуйте раньше времени, Гайдамака. На будущую уборочную снова приеду. Принципиально.

Г а й д а м а к а (смеется). Небогатые же у вас принципы, Донников. И не спасут они вас, нет, не спасут… (Уходит.)

Справа появляется  Н и н а.

Н и н а (окликает). Валентин Анатольевич…

Д о н н и к о в (обернувшись к ней). Я уже думал, вы позабыли обо мне.

Н и н а. Еле отпросилась… (Поднимается к нему.) Хоть вы и обманули меня насчет Елены — я не сержусь. Ваше пребывание здесь было таким волнующим!.. Они все вас осуждают, а я — нет. Сильный человек всегда одинок, это даже красиво. А теперь с вами будет сын, продолжатель…

Д о н н и к о в (задумчиво). Если бы так…

Н и н а. Там Елена… Вы не хотите с ней поговорить? Жалко ее…

Д о н н и к о в. Голубушка, жалеть побежденных — готовить свое завтрашнее поражение. Ничего, ей на пользу, мягче станет. (Взглянув на часы.) Пора. Я, знаете, не из тех, кто ради сантиментов опаздывает на свой пароход. (Остановившись.) А впрочем… Вы идите, я сейчас.

Нина уходит на пристань. Справа медленно входит  Е л е н а, в нерешительности останавливается у лестницы.

(Медленно спускаясь вниз.) Ты не хотела со мной проститься — и все-таки пришла?

Е л е н а (только теперь увидев его). Нет, с тобой мне говорить не о чем…

Д о н н и к о в. Вот ты всю жизнь гордилась своей праведностью, просто из кожи вон лезла, чтоб правильной быть. Кому это оказалось нужным? А я — человек как все, со слабостями и ошибками. И что же? Валька ушел ко мне, к обыкновенному смертному, у которого в жизни всяко бывало, которому и подличать приходилось и собою жертвовать, ибо такова жизнь.

Е л е н а. Слушай, сам ты хоть различаешь, когда говоришь искренне, а когда актерствуешь? Ведь во что-то ты должен верить?

Д о н н и к о в. Верю в то, что живем один раз. Все остальное выдумано, дабы прикрыть эту страшноватую истину. (Взглянув на часы.) А для развернутой исповеди у меня просто нет времени. Прощай.

Е л е н а. Прощай, Донников…

Донников уходит на пристань. Елена стоит в глубокой задумчивости. Слева появляется  М а р и я  П е т р о в н а, незаметно наблюдает за нею.

М а р и я  П е т р о в н а. Не утерпела, однако?

Е л е н а (вздрогнув от неожиданности, становится к лестнице спиной). Нет, я туда не пойду…

М а р и я  П е т р о в н а. Сядь-ко здесь. Валька бежит.

Елена послушно садится на скамейку под лестницей. Сверху спускается  В а л ь к а  с ружьем в чехле.

В а л ь к а. Нате. (Отдает Марии Петровне ружье и хочет уйти, но останавливается.) За что вы все на меня?

М а р и я  П е т р о в н а. Про всех не знаю. А мне… Стыдно. Плохой я тебе учительницей была. В башку, может, что и вложила, да сердце твое пустым, холодным осталось… (Уходит направо.)

Валька стоит мгновение, понурив голову, затем хочет подняться по лестнице и замечает мать.

В а л ь к а (растерянно). Мама… (С надеждой.) Ты пришла?

Елена не отвечает.

Ну что ж… Только я хочу, чтоб ты знала правду, почему уезжаю.

Е л е н а. Я знаю.

В а л ь к а. Я очень хотел, чтоб вы помирились, правда… И еще хочу — учиться в Москве, в университете! Пойми, вся моя жизнь зависит от того, добьюсь ли сейчас удачи.

Е л е н а. Да. Вся жизнь. Выбирай.

В а л ь к а. Но если отец… Если Донников устроит меня в МГУ… Клянусь тебе, я никогда больше… Я потом искуплю это, всей своей жизнью искуплю!

Е л е н а. Нет.

В а л ь к а. Увидишь!

Е л е н а. Нет. Не увижу.

В а л ь к а. И ты не простишь меня?

Е л е н а. Не прощу.

В а л ь к а. Никогда?

Е л е н а. Никогда.

С реки слышится гудок парохода.

Беги… «Механик Акимов» отчаливает…

Валька срывается с места и убегает вверх по лестнице. Елена поднимается на несколько ступеней, затем останавливается и садится на лестнице. С пристани доносятся голоса прощающихся, слова команды. Слева появляется  Л и д а.

Л и д а (сквозь слезы). Что же это, тетя Лена?

Е л е н а. Ну, ну, девочка… Если он такой, то не стоит по нем и плакать…

По лестнице спускается  Г а й д а м а к а.

(Стараясь унять дрожь в голосе.) Уже… отчалил?

Г а й д а м а к а. Сейчас уберут сходни.

Лида уходит направо.

Елена Михайловна… Как вы отпустили Вальку?! На нем лица нет.

Е л е н а. Помните, вы говорили, что я исповедую родительское невмешательство? А я просто верила и верю в один-единственный способ воспитания — собственным примером. И если способ этот не подействовал на Вальку, то совсем не способ виноват… Значит,