Московские каникулы - Андрей Ирмович Кузнецов

потом так случилось, что отец к нам вернулся, мама его простила…

Р а и с а. Ясное дело! Я и сама сколько раз прощала!

Ж е н я. А Сережа — нет, не простил. Он принципиальный очень. Из дому ушел, нам никому даже писем не пишет. И Светлане, девушке, с которой дружил, только через год написал. Уже из армии.

Р а и с а. Скажи какой характерный!

Ж е н я. Она мне адрес Сережин и сказала.

Р а и с а. Ты ноги в руки — да сюда?

Ж е н я. Нет, я сначала ему письма писала… А он не отвечал. Потом я от одного солдата получила письмо, от Сережиного товарища. Его Юлий Мятлик зовут.

Р а и с а. Не знаю такого. Первогодок, должно быть.

Ж е н я. Ага…

Р а и с а (любовно поддразнивает). Ага! Ах ты моя дорогая…

Ж е н я (смутившись). Что вы! Он мне про Сережу все писал. И про здоровье, и про учебу… И что звание ему присвоили. А теперь вот… (Смолкает.)

Р а и с а. Что — теперь?

Ж е н я. Мы думали, он свое отслужит — хоть тогда домой вернется. А Сережа в училище военное поступать надумал.

Р а и с а. Ты что же, отговаривать его приехала?

Ж е н я (с отчаянием). Так ведь на письма он не отвечает! Хоть расшибись — молчит! Мама просто с ума сходит!

Р а и с а. Что ж ты сюда забралась? Тебе надо бы в городе укорениться. Оттуда к ним на поезде аккурат за воскресенье обернуться можно.

Ж е н я. Вы Сережку, видно, не знаете… Он меня оттуда так шуганет, я и костей не соберу. А вот если здесь случайно встретимся… Чтоб не я к нему, а он ко мне, понимаете? А я что? Работать сюда приехала — и все.

Р а и с а. Задумано-то хитро… Только вот теперь сиди дожидайся, пока появится.

Ж е н я. Появится! Мне Юлий обещал.

Р а и с а. Невелика птица твой солдат. Особливо против сержанта.

Ж е н я. Нет, Сережа с ним очень считается. За культуру уважает.

Р а и с а. И про это он тебе в письмах доложил?

Ж е н я. Нет, не в письмах… Мы с ним виделись. Правда, один раз всего…

Р а и с а. Неужто здесь успели?

Ж е н я. Юлия под Новый год в Москву посылали. Сопровождающим. Он отпросился, и мы с ним часа три по городу бродили. Он мне про все рассказывал, рассказывал…

Снаружи слышится шум автомобильного мотора.

(Обрадованно.) Автобус!

Р а и с а (выглянув в окно). Нет, это санаторные в грузовичке своем. Батюшки, сколько их! Видать, Марью Васильевну провожают. И Хрусталев, главный врач, с ними.

Накинув пальто, поспешно выходит. Женя лихорадочно вертит ручку телефона.

Ж е н я (с мольбой). Алло, станция… Станция! Ну, станция же!

Снаружи входят  Х р у с т а л е в  с чемоданом и  Т а м а р а.

Х р у с т а л е в. Мир дому сему!

Ж е н я (почтительно). Здравствуйте, товарищ Хрусталев.

Х р у с т а л е в (Тамаре). Вы не знакомы, Тамара Викторовна? Это наш министр автомобильного транспорта!

Т а м а р а (Жене). Емшанова.

Ж е н я. Горячева. То есть Женя…

Х р у с т а л е в. Ну как, Женечка, скоро сможете нас отправить?

Ж е н я (виновато). Вы знаете, до сих пор нет автобуса из города… И связи нет, не могу до базы дозвониться.

Т а м а р а. Чего доброго, я на поезд опоздаю?

Х р у с т а л е в. В крайнем случае отправим вас с Марьей Васильевной на грузовике.

Т а м а р а. А провожающие назад пешком поплетутся?

Х р у с т а л е в. Действительно… Не сообразил.

Ж е н я (одеваясь). Я на кордон к лесникам добегу. Может, от них дозвониться удастся.

Т а м а р а. Далеко это?

Ж е н я. Нет, километра полтора по шоссе. (Убегает.)

Х р у с т а л е в (весело). Как видите, Тамара Викторовна, не только я, но и обстоятельства против того, чтоб вы от нас уезжали. Даже в отпуск.

Т а м а р а (медленно). А ведь я не в отпуск, Борис Федорович…

Х р у с т а л е в. То есть как не в отпуск?

Т а м а р а. Сейчас-то в отпуск… А вот после отпуска я в санаторий не вернусь.

Х р у с т а л е в (растерянно). Ничего не понимаю… Почему не вернетесь?

Т а м а р а. Решила переменить место работы. Имею я на это право?

Х р у с т а л е в. Но как же так, сразу?..

Т а м а р а (насмешливо). Не подав заявления об уходе? За две недели, как положено?

Входят  С и з о в а  и  Р а и с а, вносят чемодан и узлы.

С и з о в а. Ну, Борис Федорыч, раз уж автобус заблудился где-то, порешили мы с Раисой второе провожанье устроить. По всей, стало быть, форме. Давай, Раиса, накрывай! Распечатывай, значит, сколько требуется.

Т а м а р а. Нет, нет, Марья Васильевна.

С и з о в а. Не отказывайся, и слушать не стану!

Т а м а р а. Надо поскорей машину в санаторий отправить.

С и з о в а. Это еще зачем?

Т а м а р а. Если автобус задержится, придется нам на грузовике до города добираться. Правильно я вас поняла, Борис Федорович?

Х р у с т а л е в (стряхнув оцепенение). Да-да, я пойду распоряжусь. (Выходит.)

С и з о в а. Экая досада… А я уж посулила… (Раисе.) Ну, делать нечего, давай бутылки, на ходу разопьем… Стаканы неси. (Берет у Раисы откупоренные бутылки и выходит.)

Р а и с а (перетирая стаканы). Да вы раздевайтесь пока, Тамара Викторовна, у нас тепло.

Т а м а р а. Благодарю. (Снимает шубку.)

Р а и с а. Вот счастливая вы!

Т а м а р а. Думаете?

Р а и с а. Это ж представить надо — вдруг да очутиться в Москве! Нет, не представляю…

Т а м а р а. Ну, а что б вы делали, окажись сейчас в Москве?

Р а и с а (с изумлением). Я-то?! (Помолчав, другим тоном.) Мне-то, конечно, в столице делать нечего. А вот ежели кто с деньгами…

Т а м а р а. Ну так одолжите мне рублей триста!

Р а и с а (испуганно). Господь с вами, да откуда у меня такие деньги?!

Т а м а р а (насмешливо). Да я пошутила. А вы уж и всполошились.

Р а и с а (недовольно). С чего бы это мне полошиться? Только шутки такие довольно странно слышать. (Выходит.)

Тамара у окна прислушивается к доносящимся голосам. Возвращается  Х р у с т а л е в.

Х р у с т а л е в. Ступайте хоть ручкой на прощанье махните бывшим сослуживцам.

Т а м а р а (холодно). Я уже попрощалась.

Х р у с т а л е в. Если б они узнали, что вы уезжаете насовсем…

Т а м а р а. Что ж, воспользуйтесь моей откровенностью и проработайте напоследок. На коллективе, разумеется.

Х р у с т а л е в. Хороша откровенность — перед третьим звонком!

Т а м а р а. Но ведь я могла уехать, даже вам ничего не сказав! Прислала бы столь любезное вашему сердцу заявление — и баста!

Х р у с т а л е в. Прикажете благодарить вас за то, что вы не сделали подлости?

Т а м а р а. Но ведь я — не сделала! Почему же вы злитесь?

Х р у с т а л е в. Прикажете радоваться? Санаторий теряет двух дельных работников…

Т а м а р а. Вы меня похвалили? Я сражена!

Х р у с т а л е в. Впрочем, Марья Васильевна — другое дело. Но вы…

Т а м а р а. Что — я?

Х р у с т а л е в. Почему вы мне, черт возьми, вообще ничего не говорили? Что собираетесь уходить?!

Т а м а р а. Я говорила. Вы просто забыли.

Х р у с т а л е в. Я забыл?! Ну знаете! Впрочем, да, вспоминаю… Вы как-то сказали, что вам трудно, что вы не можете у нас работать. Но мне показалось, что я тогда убедил вас, и вы поэтому остались.

Т а м а р а. В чем убедили?

Х р у с т а л е в. Да в том, что вы нужны санаторию, в конце концов! И что вам, молодому рентгенологу, в а м  тоже полезно у нас поработать!

Т а м а р а