Небеса с молотка. В погоне за ближним космосом - Эшли Вэнс

По приземлении в Техасе гулянка продолжилась в ресторане при отеле, где Поляков, как водится, снял лучший люкс. Все продолжили напиваться, а Поляков с Маркусиком еще и ругаться. Подоспевшая Криста, жена Маркусика, похоже, осталась не слишком довольна общим состоянием нашей компании. Однако ее присутствие резко изменило ход трапезы. Напряжение развеялось. Все стали шутить и смеяться, снова почувствовали себя одной командой и принялись нахваливать ракету и блестящие перспективы Firefly. А я пил свой скотч и лишь дивился тому, как, оказывается, делаются ракеты.

32

Всему есть предел

Новый день. Новые перспективы. Всё по плану. Утром я с раскалывающейся головой присоединился к Полякову и Анисимову, чтобы выехать на пикник на их ферму по разведению «Светлячков». Нам уже доложили, что решающее испытание ракетного двигателя, о котором Маркусик упоминал на базе Ванденберг, прошло успешно. Народ это дело хотел отметить, а физическое присутствие в Остине Полякова служило поводом разгуляться на полную катушку. Firefly наняла целую бригаду поваров и поручила им в порядке подготовки к вечернему барбекю зажарить на вертеле во дворе при испытательном стенде целую свинью. К нашему прибытию на комплекс свинья с обмотанными фольгой ушами уже была насажена на какой-то прут и водружена на жаровню. Все местные работники только и говорили, что об этой свинье, и глаз с нее не сводили. Свинья – вещь!

Поляков всеобщих восторгов по поводу свиньи не разделял. Мне доводилось и раньше заставать его в дурном расположении духа, когда он цеплялся к людям по поводу и без, подозревая их во всех мыслимых и немыслимых грехах, – но эти приступы злости на весь мир у него обычно быстро сходили на нет. А тут, как выяснилось, раздраженный и взбалмошный Макс образца Ванденберга был лишь прелюдией к люто взбеленившемуся и раздосадованному Максу техасского образца. Очутившись на территории хозяйства Firefly, он не выказал ни малейшей радости при виде прежде обожаемых коровок, а сразу подрулил к цехам и принялся наезжать на рабочих. У первого попавшегося сварщика Поляков стал допытываться, почему это они тут раз за разом срывают все сроки. «Слышь, мужик, не надо из меня тут крайнего делать», – ответил сварщик.

Работники Firefly всего этого никак не ожидали. В последнее время они неделями пахали без отдыха ради скорейшего завершения испытаний двигателя – и добились своего. Теперь все причастные к этому делу испытывали законную гордость. В отделе маркетинга мне как-то показали отрывок из старого документального сюжета о Firefly. Снят он был годами ранее, и Маркусик там плакался, что компания разорена и придется ее закрыть. Теперь же они стояли на пороге колоссального успеха.

У Полякова перед глазами, однако, теперь маячила совсем иная картина: его деньги растрачены, осязаемого результата нет, а единоличному контролю над компанией вот-вот будет положен конец. Последней же каплей стало заявление Тома, что задержки вызваны проблемами с украинским турбонасосом. Поляков ответил, что передал проверенную технологию и проблема не в ней, а в типично американском неумении вникать в нюансы, прежде чем что-то строить.

Тут же в ходе совещания кто-то из замов Маркусика по административной части попросил Полякова подписать согласие на аудиторскую проверку его финансовых дел. То была стандартная процедура в рамках сделки по привлечению новых инвесторов, Макс об этом знал и бумагу подписал. Но, кроме того, ему предложили заодно подмахнуть и второй документ, обязывавший его продолжать финансирование Firefly в следующем году в прежнем объеме, даже если новых инвесторов и денег от них не будет. Только тут до понимания Полякова дошло, что его, похоже, просто используют: с одной стороны, Firefly нуждается в его деньгах как в гарантии выживания; а с другой – копает под него, чтобы при первом же удобном случае оставить не при делах. К тому же ему принялись всё чаще и назойливее намекать, что сам его статус гражданина Украины всё крайне осложняет, поскольку ни правительство США, ни инвесторы не горят желанием связываться с ракетостроительной компанией, контролируемой иностранцем.

Я покинул их совещательную комнату, как только Поляков и Маркусик подошли к этой самой сути вопроса. Хотя мог бы и остаться, поскольку они были настолько увлечены разборками, что моего присутствия, похоже, не замечали. Но мне показалось неправильным присутствовать при этом разговоре, который больше походил на бурный разрыв между оскорбленными в лучших чувствах любовниками.

Наконец они вышли из комнаты. «Да на хрена мне всё это сдалось, – сказал Поляков. – Летим домой». Так он лишил нас свинины с вертела, а себя – заслуженных похвал и славословий.

«А ведь это мог быть хороший день, – сказал Маркусик. – Даже великий».

На обратном пути Поляков и Анисимов крепко спали в салоне бизнес-джета, а я без спроса раздобыл в холодильнике пиво, решив, что самолет частный и я вполне имею на это право.

Я давно подметил слабое место Макса: он мог казаться слегка чокнутым, да, собственно, и являлся таковым. Но он часто поражал меня тем, что из всех воротил космоса, с кем мне довелось встречаться, был самым отъявленным реалистом. За хайпом, сопровождавшим всё происходящее на этом рынке, Макс усматривал практические возможности. Он мог пустить свои деньги на что-то еще, но предпочел вложить их в ракетостроение, видя в нем свое высшее призвание. И всё это во имя своей семьи, родины и науки. Он пошел на колоссальный риск и убедил людей наподобие Анисимова посвятить этому делу свою жизнь и ступить с ним на столь тернистую стезю. Его окружение состояло не просто из высокооплачиваемых сотрудников, а исключительно из единомышленников, свято веривших в возможности и силу характера этого человека. К сожалению, команде Firefly так и не представилось шанса всё это по-настоящему прочувствовать. Для постижения сути личности Полякова требовались время, желание и ментальная сноровка на грани эквилибристики, без которой истинное значение его речей на ломаном английском ускользало от понимания. Лишь имевшие время и возможность для этого понимали, что перед ними нешаблонно мыслящий человек с оригинальным складом ума и философскими взглядами на жизнь.

Поэтому я глубоко сочувствовал Полякову. Инженеры Firefly делали всё, что в их силах, для максимально быстрой и качественной постройки ракеты, но мне был понятен и взгляд Полякова на сложившуюся ситуацию. Он поставил на кон всё. Они не рисковали ничем. Они просто работали в его компании за его деньги и воспринимали это как данность. Поляков же вполне мог сберечь колоссальные по меркам его родины полтораста миллионов долларов и пустить их на то, чтобы обеспечить своей семье безбедное существование до