Кисельные берега - Анна Осьмак

невероятная Шахзадэ… Откуда, кстати? Может, ты колдунья?

Дочь визиря потупила невинный взор:

- Для того, чтобы много знать, добрейший из повелителей, не обязательно быть колдуньей. Надо просто слышать то, что другие пропускают мимо ушей, и видеть то, на что никто не обращает внимания…

Султан расхохотался – впервые искренне и почти по-человечески. Потом оторвал у тушки жареного павлина ногу, обглодал её и вытер пальцы о бороду.

- Неужто? Так просто? Позволь не поверить тебе, несравненная Шахзадэ!

Та ничуть не смутилась. Сверкнув из-под ресниц мимолётным лукавым взором, она проговорила:

- А разве это обязательно, господин? Разве так уж обязательно верить сказочнице?

------------------------------

Когда опальный визирь Фатх Омар абу Ахмад ибн Салим аль Хайям ан Нишапури бодрой рысью вернулся в покои султана с докладом о выполненном поручении, его господин вовсю дискутировал с личной сказочницей о чудесах и несуразностях странного мира Ахалиль.

Содержание дискуссии оставило царедворца равнодушным (опять эти глупые фантазии Шахзадэ!) А вот живая заинтересованность и внимание к его дочери со стороны повелителя заронили в душу старого интригана осторожную надежду на перспективы. Ну или хотя бы на сохранение головы. Может, и Шахзадэ не казнят. По крайней мере, не сегодня…

- Ваша воля свершилась, о царственнейший из живущих! – доложил он с наиподобострастнейшим поклоном. От прежнего вальяжного достоинства не осталось и следа. – Беглые наложницы пойманы и переданы палачу. Да свершится неизбежное!

Султан, отвлечённый от преприятнейшего времяпрепровождения, скосил на визиря недовольный взгляд.

- В том, что воля моя неизбежна, не может быть никаких сомнений, - буркнул он. – Ты свободен, Ахмад.

Тот растерянно потоптался на месте.

- А…

- Свободен! До утра боле не понадобишься. Или, - добавил повелитель раздражённо, - ждёшь, чтобы я освободил тебя навсегда? От должности или от головы?

Визирь покорно перегнулся пополам и, семеня задом, удалился восвояси.

- Ну, что скажешь, многомудрая дева? – осведомился Шахрияр, оживляясь и поворачиваясь к собеседнице. – Вот и конец сказочки про Ахалиль, наложницу султана…

- Безусловно, - согласилась многомудрая дева, поправляя на запястьях витые браслеты тонкой работы, - любой здравомыслящий человек так и подумал бы. А наш возлюбленный султан – самый здравомыслящий из живущих под солнцем. Но, - она перестала крутить браслеты и улыбнулась своему отражению в начищенном кувшине, - кто знает, что может случиться до рассвета? История про Ахалиль – это ведь сказка, господин, а в сказке возможно всё.

- Упрямица! – воскликнул султан, тщетно пытаясь придать лицу грозное выражение. – Когда же ты будешь готова поставить в этой сказке точку? Когда я прикажу принести тебе к завтраку на блюде отрубленную голову проклятой девки?

- Прикажи, о повелитель, - согласилась дочь визиря. – Если я увижу её голову, то поставлю точку. Но мне бы этого не хотелось…

- Не хотелось?!

- Не хотелось. Моё скромное желание в том, о великолепнейший из царей, чтобы сказка о невероятных приключениях этой странницы по мирам длилась вечно. Ведь в ту ночь, когда закончится её история, закончится и моя жизнь. Не так ли, светлейший султан?

Шахрияр медленно откинулся на подушки и прищурился. В густой чёрной бороде его зазмеилась нехорошая ухмылка предвкушения.

- А раз хочешь, - протянул он после томительной паузы, - тогда молись. Ибо только неисповедимая милость Аллаха способна остановить занесённый топор в руках моих умелых палачей. Слетит голова Ахалиль – за ней и твоя вдогонку покатится, дочь визиря…

Дочь визиря, сложив ладони под подбородком, невозмутимо поклонилась:

- В том нет никаких сомнений, о добрейший из владык. Ибо слово Шахрияра (да пролится его мудрое правление на веки вечные!) - слово великого правителя, а оно, как известно, крепче булата. Я преклоняюсь пред ним и повинуюсь… Мне, ничтожнейшей рабе блистательнейшего из царей, лишь остаётся покорно ждать гонца с головой беглой наложницы. Ждать с упоением, замирая от счастья. Ибо принять из милостивых рук повелителя любую участь, облагодетельствованную его высочайшим вниманием, для меня честь и удовольствие. Но… - Шахзадэ вновь зыркнула на султана обжигающим взором, - пока мы ждём… Не желает ли повелитель послушать о том, как были пойманы беглянки и отправлены получать заслуженное воздаяние?

Шахрияр с готовностью потёр руки:

- А разве там есть о чём рассказывать?

На губах сказочницы обозначилась лёгкая, странная полуулыбка:

- Разве я посмела бы предложить величайшему из живущих нечто заурядное? Обещаю, мой господин будет не только заинтригован сюжетом, удивлён развязкой, но и потрясён тем обстоятельствам, что к этой развязке привели…

- Потрясён? Я? – недоверчиво переспросил султан. – Не представляю, что меня может потрясти в истории казни глупой наложницы? Впрочем, что ж… Попробуй удивить своего повелителя, маленькая лгунья.

Сохраняя на губах ту же задумчиво-загадочную улыбку, Шахзадэ устремила взор вдаль – сквозь мозаичные стены и витражи высоких окон, сквозь шёлк, парчу и затейливую вязь на карнизах колонн… Её тонкие изящные пальчики, сложенные на коленях, едва заметно подрагивали в унисон унёсшейся в нездешние пределы мысли.

- А дело было так, о повелитель… - прошелестел её вкрадчивый голос и…

Султан словно воочию увидел мечущихся по сумеречному дворцовому парку девиц…

Глава 76

--------------------

Кира с ненавистью уставилась на кривое персиковое дерево. Оно было подрезано садовником столь своеобразно, что спутать его с каким-то другим не представлялось возможным. Особенно, если пробегаешь мимо уже в пятый раз.

Тяжело дыша от бесплодных и беспорядочных метаний в кольце каменных стен султанского сада, незадачливая беглянка в отчаянии влупила по стволу кулаком. И тихонько заскулила – более от бессильной злости, чем от боли в руке. Неужели всё зря? Неужели удача благоволила их предприятию только наполовину? И какой смысл в этой половинчатости, если вырваться за пределы сада, благоухающего садовыми розами и солью близкого моря, нет никакой возможности?!

- Зарема! – воззвала Кира к своей отставшей подруге, которая задыхаясь и держась за бок подковыляла, наконец, к злополучному персику. – Ну воспользуйся уже что ли даром своим! Блин, что ты всё жмёшься? Лимит у тебя на него?

- Фухх… ух… ых… -