Дороги товарищей - Виктор Николаевич Логинов
Шрифт:
Интервал:
Саша что-то говорил Олегу Подгайному, Соне, Людмиле, Шурочке, расспрашивал Бориса о его мытарствах и странствиях, сам рассказывал о том, как шел скорбной дорогой отступления к Чесменску, отдавал мелкие распоряжения, касающиеся быта отряда, наравне со всеми готовил ужин, даже шутил по какому-то несерьезному поводу, — а сам все думал, думал, думал, мучительно размышлял.
«Неужели Сергей Иванович не доверяет ему?» — вот что больше всего волновало его, не давало покоя, кололо, мучило.
Аркадию Юкову было поручено особое задание, а Саша был обойден, оставлен в стороне.
Обида, мутная, слепая обида, взяла в плен Сашу.
Но он не думал, что это — обида, чувство, недостойное человека, — мелкая обида взыграла в нем. Он думал, что несправедливо поступили с ним.
Он не подавал вида, только думал все время. Впрочем, было видно, что он очень расстроен, да некому было примечать, присматриваться к нему. Мог бы Борис, но он сидел возле Людмилы и не отрывал от нее сияющих, зажженных любовью глаз.
Вечером прошел дождь, мелкий, холодный. Все сбились в землянке, только Сторман да Золотарев, назначенные часовыми, остались в лесу.
В землянке с трудом можно было улечься впятером, поэтому спать решили по очереди: двое дежурят в лесу, двое у входа, остальные спят.
Нужно было строить вторую, большую землянку. Многое нужно было сделать. И Борис заговорил об этом. Но Саша предложил прекратить всякие разговоры до утра.
— Спать! — сказал Саша. Это был приказ.
Борис и Людмила сели у входа, укрылись брезентом.
Они о чем-то тихо говорили, больше говорил Борис. Дверь прикрывалась плохо. Саша долго слышал неясный голос Бориса и чувствовал, что разговор имеет отношение к нему, и это тоже злило и тревожило его.
Он уснул с ощущением, что жизнь в отряде начинается плохо, неудачно.
Под утро Гречинский разбудил его на дежурство.
— Кто со мной? — спросил Саша, высунувшись из теплой душной землянки.
— Подгайный.
— Не буди, пусть поспит. — Он взял автомат и ушел в лес.
Дождь перестал. С деревьев капало. Бежал над лесом желтый полукруг луны, освещая края лохматых рваных облаков.
У входа в землянку сидели Борис и Левка. Саша не подходил к ним.
Уже начало рассветать, когда Борис подозвал его.
— В чем дело?
— На озере только что плескался кто-то… Такое ощущение, что мыли сапоги, — сказал Борис.
— Может, показалось?
— Нет.
— Значит, кто-то шел берегом. Не думаю, что это немцы.
— Все можно ожидать.
Кто же это может быть?.. Лев, ты идешь со мной к берегу. Борис, подымай всех.
— Не стоит, ребята, — сказал кто-то совсем рядом. — Это был я. — Из-за дерева, стоявшего сбоку землянки, вышел Фоменко. — Здравствуйте! — сказал он. — Закурить у вас найдется?
Саша, Борис и Лев молчали в оцепенении.
— Сапоги худые… Эх! — поморщился Фоменко. — Так я спрашиваю, есть закурить? Что же вы молчите, друзья мои?
УПОРСТВО ИЛИ УПРЯМСТВО?
А друзья все молчали, не сводя с Андрея Михайловича глаз. Щукин и Гречинский по-прежнему сидели на старом трухлявом пне, Саша стоял столбом. Появление Фоменко ошеломило их и, казалось, отняло способность говорить.
— Языки, что ли, проглотили? — с усмешкой спросил Фоменко.
Первым пришел в себя Саша.
— Вы зачем? — с трудом разжав зубы, выговорил он.
— В гости, — сказал Андрей Михайлович.
— Как вы узнали?
— Мне положено много знать.
— Чертовщина какая-то!
— На черта не стоит пенять. Вас трое?
— Нас много.
— Золотарев, Сторман, Шатило здесь?
— Спят.
— Тем лучше. Будить не надо. Я ненадолго, ребятки. Сидите, беседуйте. Жаль, что курева нет. Саша, на полчасика потолковать бы…
Он взял Сашу под руку и увел в лес.
— Так в чем же дело? — нетерпеливо спросил Саша.
— Ты знаешь, Александр.
Саша молчал.
— Ты не выполнил приказ. Это худо.
— Ваш приказ?
— Прекрати. Я — простой исполнитель, рядовой боец, которому доверили определенный пост. Ты не маленький, не глупый. Я спрашиваю: почему не выполнил приказ?
— Не понятен смысл этого приказа. И потом… Я еще не давал клятвы. Кто командует мной? Почему?
— Командуют старшие товарищи. Право на это им дала партия.
— Объясните мне, почему я должен идти в Белые Горки. Ну, почему?
— Объясню: тебя ищут немцы. Тебя и ребят. Достаточно этого?
— Не понимаю.
— Ищут. Ты им нужен. Ты много знаешь.
— Много! — с горькой усмешкой воскликнул Саша. — Ничего я не знаю! Мне же не доверяли!
— Тебе-то не доверяли? — Фоменко осуждающе покачал головой. — Эх, Саша!
— Да, мне, — настаивал Никитин. — Меня даже не посвятили в тайну Юкова.
— Не знаю такой тайны, — спокойно сказал Фоменко.
— Не в курсе дела? — опять усмехнулся Саша.
— Не понимаю, о чем говоришь?
— Юков работает в полиции. Вы знаете это?
— Это знаю. Я и раньше считал, что он ненадежный парень. Мы, кажется, говорили на эту тему.
— Вы утверждаете, что ничего не знаете о Юкове? — с нажимом произнес Саша.
— Кое-что знаю, — в тон ему ответил Андрей Михайлович. — То, что сказал ты.
— И больше ничего? — допытывался Саша.
— Выходит, ты лучше меня информирован. Тебе известно то, что неизвестно в партизанском отряде. Но прекратим об этом разговор. Юковым занимаются другие люди. Они выяснят все, — сказал Фоменко. — А мы остановились на том, что тебя ищут немцы. Тебя и ребят, — повторил он.
— Они найдут меня и других, если узнают, где мы, — проговорил Саша. — Но кто им скажет?
Фоменко замолчал. Светало.
— В прошлом году в лагерях, — опять заговорил Фоменко, — я думал, что история с неповиновением — случайность. Но, оказывается, это в твоем характере.
— Вспомните, как кончилась та история, — заметил Саша.
— Тогда была игра — сейчас война. Война, понимаешь?
— Понимаю.
— Ни черта ты не понимаешь… упрямый осел! — вырвалось у Андрея Михайловича.
— Очевидно, нам не о чем больше разговаривать, — оскорбившись, сказал Саша.
— Выходит. Но я за тебя же боюсь. Погибнешь и ребят погубишь!
— Будущее покажет.
— Я вижу это будущее.
— Ясновидец, а о Юкове не знаете, — уколол Андрея Михайловича Саша.
— Я все знаю, что мне положено знать, — чуть повысил голос рассерженный Фоменко, — и даже больше этого. Предвижу, чем кончится твоя авантюра — кровью. Но мы постараемся предотвратить ее последствия. Не думай, что с твоим решением — стать самостоятельным командиром — кто-нибудь будет считаться. Не хочешь сейчас — потом заставят подчиниться или…
— Что или? — сурово спросил Саша.
— Эту игрушку отберут. — Фоменко похлопал ладонью по прикладу автомата. — Вот что.
— Я выпущу оружие из рук только мертвый, — сказал Саша.
— Так оно и будет, — безжалостно сказал Фоменко.
Никогда еще Андрей Михайлович не говорил с Никитиным так резко и отчужденно. Последние слова он произнес с открытой неприязнью. Сказал, словно точку поставил.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!