Ледяная колыбель - Джим Чайковски

Пылающая горелка быстро затормозила их, бросив Канте вперед. Братья по обе стороны от него, которые наверняка ожидали подобного маневра, схватили его за плечи и отдернули назад.

Крошечный кораблик остановился, покачнувшись, и с легким толчком опустился на настил отсека.

– На счет «пять» уходим! – выкрикнул главный из братьев.

Канте пошарил взглядом по сторонам, но не увидел никакой двери.

И тут вся правая половина суденышка отпала наружу и, слегка подпрыгнув, зависла над настилом, остановленная железными тросами. Канте даже не успел разинуть рот. Двое братьев бесцеремонно вытащили его и выбросили за борт кораблика. Прокатившись по настилу, он ударился о закованные в броню ноги рыцаря.

– Уходим! – крикнул старший брат, когда корабль опять закрылся.

Канте оттащили за шиворот в сторону.

Носовая горелка плюнула огнем, и маленькое суденышко кормой вперед вылетело из «Гиперия».

Канте вздрогнул от обдавшей его волны жара.

«Не думаю, что это было даже на счет «пять».

Два воина вздернули Канте на ноги. Лица их были ярко-алыми, что выдавало в них вирлианских рыцарей. Но у этих двоих имелись и дополнительные опознавательные знаки. Одну половину лица у каждого покрывала черная татуировка в виде халендийского солнца и короны.

«Странно…»

Однако у него не было времени поразмыслить над этим вопросом. Рыцари выволокли Канте из трюма и повели наверх по запутанному лабиринту лестниц и переходов. Члены экипажа таращили глаза, когда они проходили мимо, но тут же поспешно возвращались к исполнению своих обязанностей.

Наконец впереди открылся люк, и солнечный свет ослепил его. Он вздрогнул от яркого света и более громких звуков битвы. Два рыцаря выволокли Канте из душного корабельного нутра на главную палубу «Гиперия». Свежий воздух слегка очистил ему голову, но лишь усилил его страх. Он ожидал, что его запрут в какой-нибудь темной каморке – в ожидании возвращения в Азантийю, где ему предстоит предстать перед лицом гнева своего отца.

Но ему следовало беспокоиться вовсе не о короле Торанте.

– Привет, братец! – позвал его принц Микейн. – Рад встрече!

* * *

Фреллю хотелось смотреть на все и сразу, когда они летели через тенистый лес. Их летучее суденышко, которое Тихан назвал «букашкой», было не похоже ни на одну конструкцию, которую он когда-либо видел или о которой читал. Со стороны оно напоминало плоскобрюхого жука с куполообразной спинкой и двумя узкими остроконечными летучими пузырями, похожими на крылья того же самого насекомого. Под ним, плотно прилегая к плоскому днищу, прятались шесть суставчатых железных ножек.

Нутро кораблика, однако, оказалось еще более поразительным. Оно представляло собой единое, ничем не разгороженное пространство – в ширину почти такое же, что и в длину. В нем легко поместились четыре рисийки, включая Кассту, которая была пристегнута к сиденью рядом с Фреллем. Сёкл и Тихан заняли два места впереди. Капитанша-рисийка вцепилась в штурвал, а Тихан помогал ей с вспомогательными органами управления, одновременно пытаясь объяснить назначение некоторых мистических механизмов.

– Я ее уже почти почувствовала, – проворчала Сёкл. – Дай мне сосредоточиться, пока я не впилилась в какое-нибудь дерево!

– Не забывай держать…

Хмурый взгляд Сёкл заставил его умолкнуть.

Фрелль уставился на какие-то приспособления, окружавшие штурвал. Это была замысловатая путаница медных трубок и хрустальных емкостей, в которых пузырился золотистый эликсир. Тихан повернул рукоятку металлического клапана над головой, за чем последовало резкое шипение, и один из крошечных резервуаров на потолке с яростным бурлением опорожнился.

Фрелль уставился вверх, представляя себе эти газовые пузыри у них над головами. Ему казалось, что они слишком малы и поджары, чтобы поднять приземистого жука в воздух, но они это сделали – доказав, что какая бы алхимия ни питала это странное судно, она должна была производить гораздо более летучий газ.

Тихан заметил его внимание.

– Изобретательность та’вина в сочетании с клашанскими технологиями, – объяснил он. – Как и два других корабля, которые я создал.

Фрелль представил себе их переход через коварную Нисейскую трясину к северу от Экс’Ора – смертельно опасную и ядовитую пустошь, сплошь окутанную густыми туманами. Тихан повел их отряд одному ему известным путем, расчищая перед ними дорогу, отгоняя гадюк своими непроницаемыми бронзовыми руками и показывая, куда ступить, чтобы избежать оседания песка или грязи, в которых могла увязнуть нога. Наконец они добрались до зарослей хищного вьюнка-душителя, которые вздымались в два раза выше его роста, с острыми шипами длиннее предплечья Фрелля. В самом центре их, скрытые туманами и защищенные со всех сторон, покоились три летучих корабля – один диковинней другого.

Тихан направил их к одному из них – «букашке», объяснив происхождение всех трех, пока наполнял двойные газовые пузыри. За прошедшие тысячелетия он построил четырнадцать таких летучих кораблей, все разной конструкции, и спрятал их по всему Клашу и в других местах Венца.

«На случай чрезвычайных ситуаций, – сказал им Тихан. – И отчасти от скуки».

По его словам, основным назначением Корня было создание всяких машин и механизмов. Но, видно, даже Тихан не смог устоять перед желанием повозиться с техникой чисто для души, особенно на протяжении бесконечных лет. Он даже признался, что поделился некоторыми из своих творений с Венцом, способствуя ускорению технического прогресса.

– Держитесь покрепче! – выкрикнула Сёкл с переднего сиденья.

Фрелля отбросило назад, когда рисийка пришпорила взревевшую горелку. «Букашка» катилась по воздуху, огибая деревья и продираясь сквозь кусты. Алхимик вцепился в свое сиденье, теперь понимая, почему им было велено пристегнуться потуже. Их головокружительный полет над самой землей наконец выровнялся.

Это Тихан предложил такой способ передвижения – лететь через Тайтинскую чащобу, а не над ней. Нельзя было рисковать тем, что их увидят. Эхо пушечной пальбы и более резкие взрывы напоминали им об опасности наверху. Хотя не то чтобы предложенный Тиханом путь был намного безопасней.

– Опять держитесь! – предупредила Сёкл.

Несмотря на все чудеса вокруг, Фрелль крепко зажмурил глаза.

«Будем надеяться, что мы еще не слишком опоздали».

* * *

Несмотря на оказанный прием, Канте потребовался еще один вдох, чтобы опознать в шагающей к нему фигуре в серебряной маске своего брата-близнеца.

Смотрелся Микейн весьма внушительно – принц был словно соткан из солнечного света, отражающегося в его надраенных доспехах.

Приближаясь, его брат по частям сбрасывал свою тяжелую амуницию, в чем ему помогал эскорт из татуированных вирлианских рыцарей. Судя по всему, это была личная охрана принца. Теперь Канте понял, откуда взялась идея этих черных татуировок, – они зеркально отражали символ на маске Микейна.

К тому времени, когда Микейн добрался до него, единственной броней, оставшейся на его теле, была эта маска. Теперь его брат был одет лишь в кожаную одежду. Его губы – по крайней мере, те половинки, которые оставались на виду, – скривились в усмешке, достаточно жесткой, чтобы обнажить некоторые шрамы, скрытые за серебром.

– Это воссоединение давно назрело, – сказал Микейн.

К этому времени его гвардейцы с багровыми лицами сомкнулись вокруг них, образовав бронированную стену. Один из них освободил запястья Канте и снял цепи с его лодыжек. Другой нарушил строй и шагнул вперед, держа на затянутых в перчатки ладонях широкий меч.

Канте узнал огромного мужчину, которого видел полгода назад в Саванах Далаледы – капитана Торина, представив себе крышу над скоплением каменных домов, где он попал в засаду, устроенную Микейном и этим гигантским рыцарем.

На широкой палубе начинали скапливаться люди – как воины, так и члены экипажа «Гиперия».

– Что все это значит? – спросил Канте.

– Запоздало не одно лишь наше воссоединение – запоздал и поединок, который мы оставили незаконченным. Когда нас так бесцеремонно прервали. – Микейн прикоснулся к своей маске и кивнул Торину. – Теперь мы можем продолжить с того самого места, на котором остановились.

Огромный рыцарь протянул меч Канте. Тот заартачился, отступая назад, но чья-то твердая ладонь уперлась ему в спину.

Торин ступил вперед. В глазах у него поблескивала жалость, однако голос оставался твердым:

– Ты должен принять его, принц Канте. Если тебе суждено умереть, то лучше уж с мечом в руке, чем на коленях.