В спецслужбах трех государств - Николай Голушко

Бакатин интересен тем, что терпел поражения и снова поднимался. После освобождения с поста руководителя МВД некоторое время был вне государственных дел, но закончил активную общественно-политическую карьеру тем, что баллотировался кандидатом в Президенты России. Его убеждали в том, что если не будет критиковать и ругать Горбачева в ходе выборов, то не сможет быть избранным Президентом, но он не пошел на этот шаг.

Как и многие из нас, поумневшие задним числом, Бакатин признается в том, что его мучает совесть за то, что участвовал в сотворении кумира из Горбачева, когда был рядом с ним и надеялся, что тому виднее, куда вести страну и какие решения принимать. Он не принадлежит к тем лицам, кто пытается всю вину за просчеты в развитии общества отнести только на Горбачева, но считает, что под его предводительством страна оказалась в положении «стада овец, брошенного при грозе пастухом-поводырем». Но, как ни крути, он оказался пособником Горбачева в действиях по развалу страны. «Моя роль в команде Горбачева сыграна. Она была странной и интересной», — подводил итог своей деятельности Бакатин.

С ним я проработал недолгое время, встречался нескольку раз в день с конца ноября до окончания декабря 1991 года. Мы, ровесники по возрасту, ранее не были знакомы, но вышли из одной «заводской проходной» — пролетарского сибирского Кузбасса, который выводил нас, молодых специалистов, после окончания вузов на самостоятельную трудовую дорогу. Он прошел после института путь строителя от рядового мастера до главного инженера крупного комбината «Кемеровохимстрой». В 1973 году начал успешную партийную карьеру — от секретаря Кемеровского горкома партии до инспектора ЦК КПСС. Впервые я увидел Бакатина (наши пути ранее не пересекались) в Москве на похоронах Владислава Ивановича Алешина, одного из достойнейших чекистов страны. Уже в те годы ответственный работник ЦК КПСС Бакатин позволял делать недопустимые для своего ранга высказывания в адрес организации «под названием КГБ», она у него «никогда большим уважением не пользовалась».

С молодым, энергичным первым секретарем Кемеровского обкома партии Бакатиным я встретился на XIX Всесоюзной партийной конференции. После доклада Горбачева он открывал прения первым и произвел своей речью сильное впечатление. Это было необычным. Многие спрашивали, почему первым выступил лидер трудовой глубинки, а не Москвы или из руководства республик. Он приветствовал идеи перестройки, которые во многом изменили жизнь страны, ставил фундаментальные вопросы справедливого распределения бюджетных средств, укрепления реальной власти местных советов, возвращения им «первозданной сути» в местном самоуправлении. Говорил о необходимости усиления авторитета Компартии, чтобы «воплотить в жизнь главный лозунг перестройки — «больше социализма» и не потакать попыткам поставить партию под контроль каких бы то ни было самодеятельных групп». Провозглашая социалистический выбор, Бакатин впоследствии замечал, что резолюции XIX Всесоюзной партийной конференции, если использовать большевистскую фразеологию, были уже «ревизионистскими».

Находясь в обойме руководящей номенклатуры ЦК партии, Бакатин назначается министром внутренних дел СССР. Солидная и крутая карьера для строителя, но Горбачеву в этой правоохранительной системе нужен был свой человек, преданный ему политик из близкого партийного окружения, а не профессионал, борец с уголовной преступностью. Будучи министром, Бакатин отстаивал приоритет союзных республик в руководстве органами внутренних дел на своей территории. В этой связи передал многие союзные полномочия и значительные права местным органам МВД. Вследствие этого решения, например, азербайджанская милиция не выполнила задач во время армянских погромов, бездействовала. Министерство внутренних дел разваливалось по национальным (были факты и на Украине), идеологическим признакам, но Москва до поры до времени на это не реагировала. Целостность системы МВД разрушали Верховные советы союзных республик, реально препятствующие использованию личного состава МВД за пределами национальных республик.

Чебриков делился со мной тем, что Бакатин не прислушался к его советам при напутствии министром внутренних дел страны: не спешить делать выводы, не форсировать реорганизацию системы МВД; она огромная, громоздкая, необходимо время, чтобы ее поднять.

Я наблюдал скандальное выступление Бакатина на Съезде народных депутатов СССР. Страна смотрела по телевизору, словно шоу, как детально министр внутренних дел рассказывал народным депутатам детективную историю о покушении на Ельцина (на него якобы напали «и в завязанном мешке сбросили» с высоты более десяти метров с моста в Москву-реку). Слухи оказались не соответствующими действительности, не

заслуживали внимания депутатов и вынесения на обсуждение Съездом народных депутатов СССР. Горбачев не упустил возможности организовать политический шантаж в отношении своего врага Ельцина, представляя сплетни как событие первой величины. В ответ Ельцин сделал резкое заявление: министр Бакатин не имел ни профессионального, ни морального права, смешивая ложь с правдой, распространять слухи, порочащие в глазах общественности личное достоинство народного депутата СССР.

Предстоящему увольнению с поста министра внутренних дел, вспоминает Бакатин, предшествовало характерное для того времени политическое событие, отражающее начавшуюся борьбу консервативных и либеральных кругов в высших эшелонах советской власти. В конце 1990 года при обсуждении складывающейся в стране обстановки на одном из заседаний Политбюро ЦК КПСС выступили Крючков, Бакатин и генеральный прокурор СССР Сухарев. Отмечалась нарастающая в стране волна межнациональных конфликтов, забастовочного движения, политической митинговой демократии. На вопрос «что делать?» председатель КГБ СССР Крючков внес предложение ввести в стране президентское правление. «КГБ был не в состоянии что-либо предпринять», — отмечал министр внутренних дел Бакатин. Гласность и плюрализм сделали спецслужбы бессильными в борьбе с теми, кто выступал против КПСС и советской власти. Методы открытых репрессий уже не годились. Бакатин выступил категорически против применения в стране чрезвычайных мер. На него сразу же посыпались обвинения: переметнулся к демократам, деполитизирует милицию, потакает сепаратистам, демонтирует централизованную структуру МВД страны в угоду союзным республикам. Бакатин в ответ: «Мне страшно за партию с такими членами Политбюро». Коммунистическая партия взяла курс на демократизацию — это чья политика? Не Бакатин ли ее придумал?

Бакатин защищался, как умел. В 1990 году при обсуждении вопроса о разрешении демонстрации демократических сил в Москве на заседании Президентского совета возникла дискуссия. Лукьянов высказал общее мнение — демонстрации не запрещать. Горбачеву это не понравилось. Бакатин заявил, что мирные демонстрации запрещать не можем: нет юридического права. «Тут Крючков резко, что не вязалось с его мягким обликом, потребовал наконец показать силу». Бакатин согласился: «Вот и покажите. Кто хочет запрещать, пусть свой запрет сам и реализует. Милиция этим заниматься не будет». Генеральный прокурор СССР Сухарев придерживался подобной позиции, на Политбюро заявил, что всю ответственность за сложившееся общее безвластие в стране нельзя переносить только на правоохранительные органы. Оба, Бакатин и Сухарев, вскоре были освобождены от занимаемых постов, но внутренняя обстановка после их ухода лучше не стала.