Империя в войне. Свидетельства очевидцев - Роман Сергеевич Меркулов

армия огромная, но нет ума в центре. Или не хватает. Но в те первые дни мы не отделяли себя от левых. Когда я услыхала речь Скобелева к солдатам – свобода и порядок неразрывны, – я подумала, что значит мы вожди. И слово товарищи, вообще для меня чуждое, жужжавшее кругом, казалось естественным.

В четверг 2-го уже пошли дурные толки о том, что делается в полках. Я встретила Скобелева. Мы радостно (еще радостно) пожали друг другу руки. Я благодарила его за первые его речи. «Да, в понедельник? Это еще, когда у нас с Вами болталась веревка вокруг шеи». – «А вы не боитесь приказа № 1?» – «Нет. Ведь на это даже Милюков согласился». И убежал. Откуда он это взял? <…>

В 4 часов попала в Таврический Дворец. Кругом опять войска и войска. Еле пробралась. В коридоре Маклаков спорил о форме правления: «У нас все-таки есть основные законы. Улица не может их менять». Мы немного изумленно оглядывались – разве еще есть законы, да еще основные? Дальше у окна полковник с горечью говорил: «Разве можно иметь выборных полковых командиров? Разве это будет армия?» Дальше Лопатин рассказывал: «Стоит солдат-преображенец и жалуется – что же вы с нами сделали? Вы просили нас свергнуть старую власть. Мы это сделали. Так дайте же нам новую власть и порядок. Разве без дисциплины может быть войско». Сам Лопатин считает даже некоторые требования меньшевиков чрезмерными. Он думает, что до учредительного собрания нужна была монархия.

К 4 часам в Екатерининской зале шел посредине митинг. Направо и налево от него тянулись ряды рабочих. Они шли в зал заседаний. Верно рады были посидеть на депутатских креслах. А вокруг шел третий ряд. Несколько сот приставов, унылые, бледные, несмотря ни на что жалкие, стояли, окруженные юнкерами с саблями. Нокс поймал-таки Соколова, который уверил его, что солдаты все за продолжение войны.

– «Что же мы даром кровь проливали».

Сегодня вообще легче, чем вчера. Но опасно еще. Недаром Гучков хочет отказаться.

В. Г. Короленко, 24 марта

Вчера (23-го) было собрание («вече») украинцев. Всякий национализм имеет нечто отрицательное, даже и защитный национализм слишком легко переходит в агрессивный. В украинском есть еще и привкус национализма романтического и бутафорского. Среди черных сюртуков и кафтанов мелькали «червоны жупаны», в которые нарядились распорядители. В таком жупане был седой старик Маркевич и молодой знакомый Сияльского… с лицом не то немца, не то англичанина, в бакенбардах. Говорилось много неосновательного, а один слишком уж «щирый» господин договорился до полной гнусности: по его словам, «Украина не одобряла войны, а так как ее не спрашивали (а кого спрашивали?), то она свой протест выражала тем, что будто бы украинцы дезертировали в количестве 80 %». Я при этом не был (ушел раньше); если бы был, то непременно горячо протестовал бы против клеветы: узенькое кружковство навязывается целому народу и сквозь эти очки рассматривается и искажается действительность. Никакого представления о необходимости «спрашивать у народа» его воли перед началом войны у украинцев, как и у русских, конечно, не было, и украинский дезертир уходил не потому, что у него не спросили, а по разным побуждениям, не исключая малодушия и трусости. И уверение, будто украинский народ дал 80 % малодушных и трусов, есть клевета на родной народ «щирых украинцев», психология которых очень похожа на психологию «истинно русских».

С. Л. Марков, 24 марта

Отказ двух эшелонов 445-го полка ехать на позицию: «Воевать хотим, а на позицию не желаем, дайте отдых месяц-два». До двух часов ночи уговаривал и разговаривал.

«Дело народа», 25 марта

Вчера на заводе «Проводник» рабочие арестовали из администрации завода пять инженеров и доставили их во 2-й лефортовский комиссариат. Мотивом их ареста по заявлению рабочих, послужило то, что завод не работал на оборону, а занимался выделкой игрушек и мячей. Отделение завода, вырабатывавшего шины, было закрыто с 15-го января. Признавая это положение ненормальным, и всецело виня в этом администрацию, рабочие решили прибегнуть к аресту.

Н. Ф. Финдейзен, 25 марта

23-го марта, погребальное шествие (с красными гробами, знаменами, разнообразной музыкой, игравшей одновременно – Марсельезу, похоронный марш и другие – на мой взгляд – великолепное театрально-маскарадное зрелище) – по свидетельству Тюнеевой – было захватывающе-величественное. Не знаю – также ли попала в число жертв революции – бедная певица Вирен (в Кронштадте), дочь адмирала, сначала изнасилованная мерзавцами матросами, а затем убитая ими. Вчера Васильев и Рачинский (был еще на службе Чешихин) рассказывали о мерзостях, творившихся в Кронштадте матросами, поистине зверски расправлявшимися с командным составом. Стыдно записывать, но вот только один факт – какого-то полковника дважды до полусмерти мучили и ранили, затем он попал в госпиталь; матросы снова явились за ним, – в ответ, что он и так умирает, заявили: «Ну, пусть сдохнет»; через час-два все-таки пришли справиться жив ли – и узнав, что еще «не сдох», вытащили на двор и как был кинули в яму с трупами. Правда, говорят, что большая часть этих матросов в Кронштадте была из дисциплинарных батальонов. Но какое это зверье!

Р. М. Хин-Гольдовская, 26 марта

Первым делом, конечно, «пролетарии» побросали работу. По улицам бесконечные процессии «трудящихся» шествуют с красными флагами и надрываются: «Вы жертвою пали»…, «Вставай, подымайся рабочий народ»…, «Это будет последний решительный бой» тоже поют, но не очень бойко. На всех площадях и бульварах словесные «ристалища». На Пречистенском бульваре около Гоголя и на Тверском около Пушкина непрекращающиеся митинги. День и ночь ораторствуют. Меньшевики на большевиков, большевики на всех… «Сарынь на кичку!..» – Старая русская история: лупи друг дружку на радость врагам. Чего только не требуют! И все сию минуту! Вынь да положь! Помилуй Бог, обдумать…

Митинговые резолюции гласят: «Немедленное осуществление 8-и часового рабочего дня»!.. Немедленная социализация земли», дабы сие уже было фактом до созыва Учредительного Собрания… Такое же категорическое требование «немедленно» созвать Учредительное Собрание – притом непременно в Петрограде, ибо там Совет рабочих депутатов может оказывать «давление» (!) на Временное Правительство. Партийные органы: «Социал-демократ», «Вперед», «Известия» и другие (каждый день появляется новый выразитель «широких масс»), ежедневно обливают помоями это новорожденное Временное Правительство; обвиняют его, что оно бросается в объятия «царскому палачу» (генералу Алексееву! Вот так палач!..) – что оно вместе с Бьюкененом и французскими банкирами преследует «империалистские» идеалы и так далее.

Ничтоже сумняшеся действуют большевики. Они порешили – ни много ни мало – заключить с немцами мир