Гагаи том 2 - Александр Кузьмич Чепижный

к нему по первому зову. Ощущал ее неравнодушные губы. Вспоминал, как она смеялась, как читала стихи, и даже на пруду зубрила биологию, как прижималась к его плечу, когда в кинозале гасили свет... Но она была просто Светкой, с которой переглядывались еще на школьных уроках, и потому все это казалось Олегу не настоящей, не той любовью, которая ждет впереди.

Из здания института, оживленно переговариваясь, начали выходить студенты. Ребята закуривали, небрежно помахивали портфелями. Показались и девчонки — многие в белых халатах и косыночках. Не без зависти смотрел он на этих счастливчиков, будущих врачей. И вдруг увидел Светку в окружении сокурсников и сокурсниц. Она что-то сказала, и все захохотали, особенно долговязый, похлопывающий ее по плечу. Олег почувствовал неприязнь к этому долговязому, насупился. И вообще ему сейчас хотелось исчезнуть, пропасть... Но Светка уже заметила его, взмахнула сумкой:

— Олежка! — Подбежала к нему с сияющими глазами. — Привет, Олежка.

Он впервые видел ее в таком наряде — накрахмаленный халат даже вроде похрустывал, на белоснежной косынке красный крестик вышит. И лицо стало будто другим, будто перед ним и Светка, и не Светка.

— Чего этот Глист возле тебя вертится? — хмуро спросил. — Он что, хочет с работягой познакомиться?

— Ой, Олежка, ты ревнуешь, да? — изумилась она. — Даже интересно. Я заважничаю — меня ревнуют! Да? — И она засмеялась. — То у Некрасова есть, помнишь, «Мужичок-с-ноготок». А этого длинного ребята прозвали «Мозжечок-с-Ноготок». Так и зовут: «Эй, ты, Мозжечок-с-Ноготок!..» Смешно, да?

Олегу вовсе не было смешно.

— Ладно, — сказал он. — Нам свое надо решать.

Светка отдала ему сумку, повела к общежитию.

— Посмотришь, как мы живем, — заговорила оживленно. — Маме твоей понравилось. У нас очень дружная комната. Вот только Конопушка изводит — может заговорить до смерти. Такая смешная девчонка!

Светка и сама сейчас была говорлива, как никогда. Но это потому, что приехал Олег, все видят, как она идет с ним об руку и он несет ее сумку. Вот и светится, цветет, на глазах хорошеет. Да еще день такой чудесный — солнечный, теплый, тихий, в прозрачном, по-осеннему, воздухе плывут и плывут паутинки... В институтском саду зеленели шары декоративной акации, взметались ввысь пирамидальные, тронутые желтизной тополя, грустили полуоблетевшие клены, боярышник румянился пурпурными кистями ягод, и молодые рябинки стояли, как девицы на выданье, с накрашенными морковным соком щечками. А на клумбах, уже не столь ярких, какими они бывают в июне-июле, цвели астры — задумчивые цветы бабьего лета...

— Хорошо здесь, да? — говорила Светка. — Тебе нравится?

— Да ничего, — отозвался Олег, проникнувшись ее настроением, тоже поддавшись очарованию близости с ней, такой своей, и будто уже другой, малознакомой. Ему вдруг представилось, что она все дальше и дальше уходит от него и кто-то другой уводит ее вот так — об руку. В душу закралась тревога. Олег уже обеспокоенно остановил Светку.

— Давай же поговорим...

— Потом, Олежка, — сказала Светка, — Успеется.

А Олегу казалось, что не успеют, что кто-то помешает. Может быть, вот тот Глист, как он сразу же с неприязнью окрестил долговязого Светкиного сокурсника, так бесцеремонно хлопавшего ее по плечу. И Олег помрачнел.

Светка хотя и заметила эту перемену, но не придала значения — ведь повода обижаться она никакого не дала. Решила, что у него что-то свое, и увлекла дальше за собой, уже планируя, как они проведут остаток дня.

В общежитии Светка познакомила Олега со своими подружками. Он сразу узнал ту, о которой Светка говорила, называя ее Конопушкой. Она и впрямь была вся муренькой, и тоненькие короткие косички торчали вразлет, как у Золушки. У них было чисто прибрано и бело от разных накидок и вышитых дорожек, салфеток. Под перекрестными и откровенно рассматривающими взглядами, и изучающими его исподтишка, Олег чувствовал себя неловко. А тут еще Конопушка начала приставать к нему с разговорами.

— Все, все! — скомандовала Светланка, схватив какие-то вещички. — За мной, девчонки. Тебя, Конопушка, особенно нельзя оставлять с чужими мужьями.

Смеясь, они ушли. Олег почувствовал, что верховодит у них Светланка. Сидя за столом, он еще раз осмотрелся, уже не таясь. На одной из прикроватных тумбочек увидел свою фотокарточку, и та тревога, которая зашевелилась в нем, отошла, на душе посветлело.

Он не заметил времени, когда девчонки вышли, но ему показалось, что бесконечно долго сидит один в этой девичьей комнате. От нечего делать принялся листать учебник неорганической химии, оставленный на столе. Он было совсем истомился в ожидании, и тогда вошла Света.

— Боже мой, никакого впечатления, — огорчилась она. — А мы уж старались...

Олег растерянно поднялся, пошел ей навстречу.

— Ух, какая!..

Она лишь подкрасила ресницы, подтушевала веки, слегка напомадила губы да волосы выложила.

— А что? — задавачливо отозвалась. — Я — дама. Мне теперь можно.

Олег обнял ее, хотел поцеловать.

— Нет, нет, — отвела Светка лицо, потому что он держал ее и не отпускал. — Поцелуи дарят любимым. Слышал такое? А ты не любишь. Это я имею право... — Ткнулась ему в щеку. Тут же ладошкой стала вытирать оставленный след, — Противная помада, — проронила ворчливо, — Это еще немножко намазала...

Он и воспользовался тем, что совсем рядом были ее надутые губки. И все лицо зацеловал, торопливо повторяя, чтобы никто раньше его не сказал Светланке этих слов:

— И я люблю... И я...

А Светка пищала:

— Ой, девочки войдут... Ой, прическа...

Еле высвободилась. Кинулась к зеркалу. Засокрушалась:

— Помаду размазал, прическу испортил... — Начала приводить себя в порядок. Обернулась к Олегу, прыснула со смеху: — Раскрасавчик ты мой! Скорее бери платочек да вытрись.

— Идем расписываться, — загорячился Олег, лишь на миг представив, что не он, а тот долговязый студент будет вот так целовать Светланку. — Сейчас же идем!

— Смешной, — улыбнулась Светка. — Нам еще дадут время подумать, чтобы потом не жалели.

— А я им шухер устрою.

— А тебя... на пятнадцать суток — город подметать, — в тон ему отозвалась Светка. — Жених — с метлой!

Она вертелась у зеркала, одергивая платьице, поправляя воротничок пестрой шерстяной кофточки, и Олег только теперь обратил внимание на ее слегка пополневший стан, ранее скрытый белым халатиком.

Потом, на улице, улавливая любопытные взгляды прохожих. Олег спросил:

— Тебе не стыдно?.: Он же совсем большой будет... живот.

— Какой ты еще мальчишка! — ужаснулась Светка, — Тетя Настя правильно сказала — бестолковый мальчишка! Вот сейчас свожу тебя в кино, куплю эскимо...

— Ну, тут уж я буду угощать. Как ни как, ставочка — сто восемьдесят рубчиков в месяц.

— Ого! — вырвалось у Светки. — Почти в пять раз больше