Зеркало и свет - Хилари Мантел

Февраль приносит шторма, в Дувре рушится западный пирс. В дальних краях готовятся к войне: император и венецианцы под громкое одобрение папы снаряжают поход против турок. Однако, когда в воздухе Англии начинает пахнуть весной, к лорду Кромвелю возвращаются былые силы. В совете он излучает спокойствие, хотя король по-прежнему все делает наперекор. Генрих говорит: «Я открою вам свои мысли» – и тут же убирает свои мысли в окованные сундуки, словно прячет имущество от воров. Говорит: «Не бойтесь высказываться начистоту», а на самом деле заносит ваши слова в список обид, который когда-нибудь предъявит. Грегори замечает: «Он как-никак король, думает не как мы, не знает того, что мы знаем. Вот вы, отец, с ним спорите, а я бы поостерегся, чтобы Господь меня не убил».

Я спорю, говорит он, чтобы Генрих спорил в ответ, чтобы высказал свои мысли и желания. Семь лет я стою рядом, когда король прокладывает курс. Я видел его на мели, когда не стало кормчего, кардинала. Тогда король остался без доброго наставления, изводился похотью, досадовал на советников, бился в путах собственных законов. Я наполнил его казну, укрепил его монету, избавил его от старой жены, чтобы он женился на своей избраннице; и все это время я умасливал его и забавлял шутками. Если бы я, подобно сказочной принцессе, мог сплести младенца из соломы, я бы год трудился ночами. Теперь он получил своего принца. Да, дорогой ценой, но за все приходится платить. Пора ему это понять; пора ему повзрослеть.

К тому же есть повод радоваться. Даже если король выразил желание побыть в одиночестве, он зовет к себе лорда Кромвеля обсудить библейский текст или покидать кости. Королю сейчас неугодны советники, которые улюлюкают, словно на охоте, или говорят со скорбящим одиноким вдовцом, будто обращаются к войску; ему нужен тихий собеседник, внимательный слушатель. Король хочет рассказывать, какие страдания причинили ему женщины, и ждет сочувствия.

Если вы гадаете, успешлив ли лорд Кромвель, смотрите, как прирастает он сам и его люди. Мастер Ричард конфискует аббатства в графстве Хантингдон. Он намерен обосноваться в Хинчингбрукском приорате, разумеется, когда все там перестроит, и утвердиться в графстве, дабы подавать там пример верности королю, а мастер Грегори тем временем поселится в восточном Сассексе.

Аббатство Льюис – это множество зданий и земельных участков. Грегори станет мировым судьей и получит всякую помощь и поддержку на время, пока будет осваиваться в роли одного из первых джентльменов графства. Цель – принять летом короля, так что с перестройкой надо торопиться. Джованни Портинари собирает помощников – будут взрывать церковь. Он, лорд Кромвель, мысленно видит, как осыпаются лепестки с яблонь и голуби взлетают с голубятен; каменные головы ангелов и демонов отскакивают, словно сбитые пушечным ядром, их осколки сыплются под ноги. Один только металл от колоколов потянет на семьсот фунтов.

В марте рождается его внук Генри. Младенца крестят в старинной купели в Мортлейке. Что ж, мастер Грегори, говорит король, быстро же вы стали отцом! Младенец здоровенький, мать бодра и весела, крестная – леди Мария. Она не приехала в Мортлейк лично, но прислала золотой кубок и подарки повитухе и нянькам.

Леди Брайан окружила нашего принца всей возможной заботой, он спеленат парчой так плотно, что никаким гвоздям их не пробить, никакой булавке не войти между его ребрами. Мы надеемся, что когда Эдуард станет королем Англии, с ним рядом будет двоюродный брат, Генри Кромвель.

В марте император соглашается начать переговоры насчет Кристины. Два императорских посла, Шапюи и Мендоса, приглашены в Хэмптон-корт. Они навещают принца, свидетельствуют почтение леди Марии и леди Элизе. Леди Мария играет на лютне, на просьбу о личной беседе отвечает вежливым отказом. Леди Элиза пискляво декламирует латинский стишок, которому ее научила Кэт Чемпернаун, его ставленница.

На следующий день Шапюи шлет ему в подарок две сотни сладких апельсинов. Он отправляет половину в Сассекс внуку и сыну, остальные раздает в Уайтхолле. С епископом Тарбским, только что прибывшим во французское посольство, они встречаются в благоухании апельсиновой кожуры.

– Не притворяйтесь, будто рады мне, Кромвель, – говорит епископ. – Я знаю, что имперцы шлют вам дорогие подарки…

– Они прислали мне апельсины.

– Я слышал, что за прошлый год вы значительно обогатились отнятым у монахов – вы, ваш сын и ваш племянник мастер Ричард. Вы в Англии пишете законы для грабителей.

Посол Кастильон кладет ладонь на руку епископа – помягче, мол. Затем оборачивается, радуясь предлогу сменить тему:

– Милорд Норферк!

Норфолк кивает на дверь в королевские покои:

– Он там, Кромвель? Впустите меня к нему.

Он говорит французам:

– Милорд сейчас как бедный найденыш. Вечно канючит: «Впустите меня, впустите меня».

Норфолк подпрыгивает, будто его укололи булавкой:

– Вы так забавляетесь, Кромвель? Чините мне препятствия, чтобы довести меня до разлития желчи?

– Вы сами себя доводите до разлития желчи, – холодно отвечает он.

– Кто вы такой, чтобы советовать королю невесту? Всего лишь старый вдовец, не можете найти себе женщину, потому что вам принцессу подавай, никак не меньше.

Он уголком глаза видит, как переглядываются французы.

– Король должен выслушивать брачные советы от человека, который бьет жену?

На лбу у Норфолка выступает пот. Вот до чего они дошли после всех заверений в дружбе прошлой осенью – обмениваются оскорблениями перед дверью в королевские покои.

– С дороги, с дороги! – кричат привратники.

Выходит Генрих. Смотрит на герцога. Тот опускается на одно колено. Король не обращает на герцога внимания:

– Мсье, милорд Кромвель, входите.

Начинается все неплохо. Кастильон намекает, что у него неожиданная новость:

– Предложение касательно леди Марии, которое, полагаю, будет очень приятно вашему величеству.

– Я весь внимание, – отвечает Генрих. – Лорд Кромвель тоже весь внимание.

– Ваше величество, – говорит Кастильон, – наш дофин уже женат, однако не могла бы леди Мария выйти за второго сына моего господина?

Генрих стонет:

– Ваш господин хотел гарантий, что леди Мария унаследует престол.

Кастильон кланяется:

– Теперь у вас есть сын и наследник. Однако добродетели леди Марии известны всему христианскому миру. Что может быть лучше двойной свадьбы, отца и дочери? Король почтет за честь выдать за вас любую французскую даму по вашему выбору.

– Не исключая его дочь Маргариту? – спрашивает король.

Посол готов к вопросу:

– Если подождать год или два до ее шестнадцатилетия, то, возможно…

– Мне сорок шесть, – говорит Генрих. – Я не ищу спутницу для моей старости. Если я женюсь, то должен жениться скоро. Мадам де Лонгвиль меня устраивает. Я не верю, что она и впрямь собирается замуж за шотландского короля. Он тупой, нищий прощелыга…