Зеркало и свет - Хилари Мантел

Конечно, он читает ее письма. Ему надо знать все, что пишут в Кале или из Кале. В надежде, что они что-нибудь неосторожно сболтнут, он готов читать, о каких кружевах и пуговицах мечтает мистрис Бассет и какие ленты или целебные кольца отправляет ей леди Лайл.

Он говорит:

– Что бы король ни думал, он не будет счастлив с шестнадцатилетней. Ему нужна постарше, потолковее, такая, что энергично возьмется за деторождение и сумеет его расшевелить.

Он вновь обращает взгляд на актеров. Играют молодые люди из Итона, а также труппы Чарльза Брэндона и лорда Эксетера. Иногда Гордость и Безумие говорят, будто они люди; Смирение и Благоразумие отвечают им в стихах.

У простонародья, что собирается во дворах и амбарах, есть свои пьесы. Любая деревня может похвалиться своим королем Артуром на деревянной лошадке или Робин Гудом. «О смелом парне будет речь, он звался Робин Гуд»[57]. Он носит платье цвета листвы и умеет красться по лесу бесшумно, как дух. Он женится на деве Мэрион; они дают друг другу слово под сенью дерев. Он подстерегает свернувших с большой дороги монахов, чует их по запаху дешевого вина и непотребных женщин, которым от них разит за милю; у монахов полные сумы денег, вытянутых у бедняков якобы за прощение грехов.

Робин Гуд, совершая подвиги, распевает баллады о себе. Сотни раз он избегает петли и меча. Наконец он умирает от потери крови, обманутый вероломной аббатисой. Его кровь впитывается в землю, алая в зеленое, и новый Робин занимает его место, надевает его куртку, забрасывает за спину колчан со стрелами.

Тот, кто играет Робина, должен быть широк в плечах. Должен говорить грамотно, не бормотать, как Артур-Сапожник. Если он хорошо играет в родной деревне, его позовут в соседнюю, а там и в город, где можно прославиться.

Есть и другие разбойники, чьи деяния хранит молва: Клим из Клу, Адам Белл, Вилл Скарлет, Рейнольд Гринлиф и Малютка Джон. Старые истории можно переписать. Хорошо бы поставить этих молодцов на службу королю. Кроме людей в зеленом, мы завербуем рыцарей древности, таких как Бэв из Амптона и Гай из Уорика, – они разъезжают по равнинам на разумных конях, которые иногда говорят человеческим языком.

У каждого из них была причина оставить родимый дом. Иногда их выгоняют оттуда враги или злая мачеха-ведьма; иногда их облыжно обвиняют в преступлении. Оклеветанные, они стремятся очистить свое имя, преданные, не останавливаются, пока не отомстят. В своих странствиях они сражаются с великанами. Их продают в рабство пиратам. Сажают под замок, но они выбираются из темницы. Прячутся в пещерах с отшельниками. Ведут армии против Рима. Иногда сходят с ума, что немудрено. Они завоевывают возлюбленных и вновь их теряют, либо на брачном ложе девушка оборачивается зверем или рассыпается пеплом.

Однако в историях всегда торжествует справедливость. Если дьявол сбивает нашего героя с ног, тот встает. Изгоя восстанавливают в законных правах. Младший брат, которого зовут дурачком, становится самым богатым. Вилланы пируют нежным оленьим мясом, свинопас возводит хрустальный дворец.

Он зовет Джона Бойла, язвительно-красноречивого кармелита, который сбросил клобук и женился. Спрашивает, не мог бы тот написать пьесу про гнусного архиепископа Томаса Бекета? Как тот пошел против короля и понес заслуженную кару: три доблестных рыцаря пристукнули его, точно телкá.

– Пьесу на английском?

– От латыни нам проку мало.

Бойл просит время подумать. При дворе труппа королевы Джейн дает последнее представление перед роспуском.

На Сретенье двор снимает траур. Говорят об имперской невесте: Кристине, герцогине Миланской, племяннице императора. «Очаровательная юная вдова», называет ее Шапюи. В двенадцать она вышла за Франческо Сфорцу, сейчас, в свои шестнадцать, вдова и, как полагают, все еще девственница.

Отец Кристины был прежде королем Дании, но сейчас он низложен. Нынче в Дании король-лютеранин, который уже озаботился переводом Библии и связан династическими союзами с немецкими князьями. Император пытается его свергнуть и, возможно, посадить на престол Кристину. Хотя жаль терять союзника в борьбе с папой, через Кристину Англия получит не только Данию, но и Швецию с Норвегией – заснеженные поля, ледяные берега с множеством гаваней, воды, где тысячи китов могут пировать треской и угощать тысячу друзей, и все равно назавтра рыбы станет больше, чем было вчера. И леса, которые, мы слышали, тянутся меж голых гор: леса, богатые корабельными соснами и другим деревом для строительства судов.

К тому же, говорят, она приятна в обхождении, и король с ней поладит.

– Я бы налегал на приятность в обхождении. Остальное – домыслы, – говорит Фицуильям и щиплет себя за переносицу. – Прощупайте почву, Сухарь.

Иногда король, играя в шахматы, замирает с фигурой в руке и прокручивает в голове череду фантастических ходов, которые никогда не осуществит в жизни. Играя против него, надо всего лишь ждать – Генрих куда менее склонен к риску, чем хочет казаться. После долгих раздумий он разве что сдвинет слона-епископа или бросит в бой пешку.

Теперь королевские переговорщики готовы, знатоки канонического права и языков, богословы и счетоводы. В десятках городов Нидерландов и Франции они встретятся с такими уже учеными мужами, чье черное платье украшено единственной тяжелой золотой цепью. Каждого будут сопровождать писари с картами и хартиями, генеалогическими деревьями и схемами очередности наследования. Если переговоры застопорятся, из Англии отправят посланников с новостями о крепком здоровье короля и его расположении к обсуждаемому браку.

Он, министр, должен действовать на всех фронтах – перебегать от доски к доске, двигать шесть королев разом. За два часа фигуры могут смахнуть на пол – в иностранном канцлерстве сменятся люди, и договоренности пойдут прахом. Или девица помрет, как раз когда ты подписываешь денежные соглашения. Иногда посланец возвращается и говорит: «Езжайте сами, лорд Кромвель, вы сумеете ускорить дело». Но он решительно против. Его появление в любом иностранном городе наделает слишком много шума и приведет к завышенным ожиданиям, придаст одним переговорам больше веса за счет других.

В феврале король отправляет во Францию Филипа Хоуби. Хоуби – один из королевских джентльменов, евангелист, умный и пригожий, получивший самые подробные указания от самого лорда – хранителя малой королевской печати. Генрих все еще надеется заполучить мадам де Лонгвиль, хотя шотландский король и утверждает, что они помолвлены. Впрочем, невредно будет взглянуть и на ее сестру, Луизу. Есть третья сестра, Рене; по слухам, ее отдают в монастырь. Быть может, она согласится оторваться от четок ради английского престола?

И раз уж Хоуби за морем, пусть заодно нанесет визит дочери герцога Лотарингского. Не волнуйтесь, говорит он своим помощникам, вам не обязательно помнить каждую из дам по отдельности, во всяком случае, пока король какую-нибудь не выберет. Они все между собой в родстве, в основном папистки и зовутся по большей части Мариями или Аннами.