Колдун и кристалл - Стивен Кинг

Когда она остановила Пилона у дверей салуна, от стеныотделилась тень. Сюзан замерла, но туг же разглядела в оранжевом свете лунылицо Шими. Расслабилась, даже засмеялась. Он состоял в ее ка-тете, она знала,что состоял. Так стоило ли удивляться тому, что он тоже об этом знал?

– Сюзан, – прошептал Шими, снимая сомбреро и прижимая его кгруди. – Я тебя ждал.

– Почему? – спросила она.

– Потому что знал, что ты придешь. – Через плечо он глянулна «Приют», сверкающий ярко освещенными окнами. – Мы пойдем освобождать Артураи остальных, да?

– Хотелось бы освободить.

– Мы должны. Эти люди, что в салуне, ничего не говорят, новсе ясно без слов. Я знаю, Сюзан, дочь Пата, я все знаю. Она в этом несомневалась.

– Корал в салуне?

Шими покачал головой.

– Поехала в Дом-на-Набережной. Сказала Стенли, что будетготовить тела к послезавтрашним похоронам, но я не думаю, что она будет здесьна похоронах. Большие охотники за гробами уезжают, и она уедет с ними. – Шимиподнял руку, вытер текущие из глаз слезы.

– Твой мул, Шими…

– Оседлан и готов к дороге.

Рот, Сюзан изумленно открылся.

– Как ты узнал…

– Точно так же, как знал о том, что ты придешь сюда, сэйСюзан. Просто знал. – Он пожал плечами. – Капи за углом. Я привязал его кводяной колонке.

– Это хорошо. – Она порылась в седельной суме, в которуюположила маленькие петарды. – Вот. Возьми их. Спички у тебя есть?

– Ага. – Шими ни о чем не спросил, просто засунул петарды внагрудный карман.

Но тут Сюзан, которая никогда не бывала в салуне, задала емуеще один вопрос:

– Шими, что они делают со своими пальто, шляпами, пончо,когда входят в зал? Они же должны их снять, от выпивки становится жарко.

– Да. Они кладут их на длинный стол у двери. Когда приходитвремя расходиться, некоторые не могут поделить пончо и начинается драка.

Она кивнула, быстро прикидывая, как использовать полученныесведения. Шими стоял перед ней, прижав сомбреро к груди. Он мог толькоисполнять принятые решения, сам же ничего придумать не мог… Наконец онавскинула голову.

– Шими, если ты мне поможешь, тебе придется покинуть Хэмбри…покинуть Меджис… покинуть Внешнюю Дугу. Ты поедешь с нами, если мы сумеемвырваться. Ты должен это понимать. Понимаешь?

Она видела, что Шими все понял, губы его разошлись в широкойулыбке.

– Да, Сюзан! Поеду с тобой, и Уиллом Диаборном, и РичардомСтокуортом, и моим лучшим другом мистером Артуром Хитом! Поеду в Привходящиймир! Мы увидим дома, и статуи, и женщин в красивых платьях, похожих насказочных принцесс, и…

– Если мы попадемся, нас убьют.

Он перестал улыбаться, но из глаз не потекли слезы.

– Да, убьют, если попадемся, это точно.

– И ты все равно мне поможешь?

– Капи под седлом, – повторил он. Сюзан решила, что ответболее чем ясный. Она взялась за руку Шими, прижимающую сомбреро к груди,наклонилась, схватившись второй рукой за переднюю луку седла, и поцеловалаюношу в щеку.

Он улыбнулся.

– Мы сделаем все, что в наших силах, не так ли? – спросилаона Шими.

– Да, Сюзан, дочь Пата. Для наших друзей мы сделаем все.Приложим все силы.

– А теперь слушай, Шими. Слушай внимательно.

Она говорила.

Шими слушал.

Двадцать минут спустя, когда раздувшаяся оранжевая луна струдом, словно беременная женщина, идущая в гору, всплыла над городом, поХолмовой улице одинокий скотовод вел за собой мула, направляясь к Управлениюшерифа. Эта часть Холмовой улицы утонула в темноте. Одинокий фонарь горел у«Зеленого сердца», но парк (обычно шумный, веселый, ярко освещенный наканунеярмарки Жатвы) практически пустовал. Работали лишь предсказатели судьбы. В этотвечер никому не обещали светлого будущего, но желающие узнать его все равноприходили. Такова уж человеческая природа.

Толстое широкое пончо скрывало фигуру скотовода: будь у негоженская грудь, она осталась бы незамеченной. Сомбреро с широченными полями непозволяло увидеть лица. Будь оно женским, никто бы этого не углядел.Насвистывал скотовод мелодию «Беззаботной любви».

На маленьком седле мула, перетянутый веревкой, лежал большойтюк, судя по всему, одежда, хотя темнота Холмовой улицы не позволяла этогоразглядеть. На шее мула болтался довольно-таки странный амулет: два сомбреро иковбойская шляпа.

Когда скотовод приблизился к Управлению шерифа, свист смолк.На присутствие людей указывал только тусклый свет в одном окне. На крыльце вкресле-качалке сидело соломенное пугало в жилетке Херка Эвери с нацепленной нанее жестяной звездой. Снаружи охрана отсутствовала. Кто бы мог подумать, что вэтот самый момент в тюрьме находились трое юношей, которых ненавидел весьМеджис? Прислушавшись, скотовод уловил треньканье гитары.

Его тут же заглушила взорвавшаяся неподалеку петарда.Скотовод оглянулся, различил в темноте силуэт своего напарника. Тот помахалрукой. Скотовод кивнул, помахал в ответ, привязал мула к коновязи… той самой, ккоторой привязывали лошадей Роланд и его друзья, когда прибыли, чтобызасвидетельствовать свое почтение шерифу, в оставшийся в далеком прошлом летнийдень.

Дверь открылась, никто не удосужился запереть ее, когда ДейвХоллис пытался, наверное, уже в двухсотый раз, подобрать мелодию «КапитанаМиллза». Шериф Эвери сидел за столом, откинувшись на спинку стула, сложив рукина огромном животе. Освещала кабинет шерифа настольная лампа под оранжевымабажуром.

– Продолжай играть, помощник шерифа Дейв, и никакой казни небудет. – Катберт Оллгуд стоял у решетки своей камеры, схватившись руками запрутья. – Мы покончим с собой. Это будет называться самозащита.

– Заткнись, червяк, – процедил шериф Эвери. Он дремал,переваривая плотный обед, думая о том, что он расскажет брату (и жене брата,симпатичной толстушке), проживающим в соседнем феоде, об этом героическом дне.Конечно, он будет избегать громких слов, но все-таки донесет до них мысль отом, что сыграл решающую роль. Если бы не он, эти трое…

– Только не пой, – умолял Катберт Дейва. – Я готов сознатьсяв убийстве Артура Эльдского, только не пой.