Путин. Его жизнь и время - Филип Шорт

что "невозможно реформировать экономику без поддержки населения". Он исключил шоковые меры, поскольку они могли подорвать общественный договор, благодаря которому он находился у власти. Но если постепенность не срабатывает, а шоковая терапия невозможна, то трудно представить, как можно продолжать социальные и экономические реформы.

Последствия "транспортной войны", как ее назвали, оказались несоизмеримы с той проблемой, которая их вызвала.

Впервые с момента прихода Путина к власти значительные слои населения России вышли на улицы, чтобы выступить против политики правительства. Кремль уже нервничал из-за "оранжевой революции" на Украине, которая стала для него ярким предупреждением о том, к чему могут привести народные волнения, если они выйдут из-под контроля. Никто всерьез не предполагал, что в России может произойти нечто подобное. Но Путин не собирался рисковать. Пример Горбачева, чьи попытки реформировать советскую систему привели к ее краху, не выходил у него из головы.

Одной из первых целей Путина было реформирование основных государственных монополий. Еще до "транспортной войны" он колебался. Касьянов предлагал разделить "Газпром" на две компании, одна из которых занималась бы добычей, а другая - распределением газа, чтобы повысить конкуренцию. Путин решил, что "Газпром" слишком важен как дойная корова для государственного бюджета и инструмент внешней политики, чтобы к нему можно было применить обычные экономические соображения. Те же аргументы не позволили изменить монопольный статус российской корпорации по экспорту вооружений "Рособоронэкспорт". Были попытки изменить монополию на электроэнергию и Российские железные дороги, но обещанное снижение роли государства затянулось, а после "транспортной войны" и вовсе прекратилось.

Единственным направлением, в котором был достигнут реальный прогресс, стала валютная либерализация. К 2007 году рубль был полностью конвертируемым.

Откат от экономических реформ был вызван не только реакцией на изменение социальных льгот, хотя, с учетом неприятия Путиным политических рисков, это, безусловно, было одним из главных факторов. Но не помог и рост цен на нефть. Это заставило бизнесменов отказаться от инвестиций в другие, менее прибыльные отрасли, а когда деньги потекли в государственную казну, давление на правительство, вынужденное проводить болезненные, но необходимые изменения, ослабло.

Путин знал, что это может произойти. По его словам, советская экономика не смогла развиваться потому, что с 1960-х годов она жила за счет экспорта нефти. Если цены на нефть станут "чрезмерно высокими", это "бумерангом ударит по нам". Он не допустит этого, сказал он. Мы не собираемся сворачиваться калачиком под теплым одеялом нефтедолларов".

Однако именно так и поступила Россия. Цена на нефть марки Urals, которая зимой 1998 года опускалась ниже 10 долларов США за баррель, в 2004 году достигла 40 долларов, через год - 60 долларов, в 2007 году - 70 долларов, а в 2008 году достигла пика - почти 130 долларов. Путин продолжал время от времени говорить о необходимости диверсификации и проведения реформ. Но это уже не казалось таким приоритетом. По большому счету, после 2007 года структурная экономическая реформа была прекращена.

Вновь обретенное нефтяное богатство России отразилось на режиме самым разным образом. Элита и те, кто имел к ней доступ, нашли новые возможности для обогащения. Западные официальные лица заметили, что их российские коллеги приобрели определенную развязность. Джордж Буш, считавший Путина хитрым оператором, "иногда самоуверенным, иногда обаятельным, но всегда жестким", посетовал, что теперь он стал "агрессивным за рубежом и более оборонительным в отношении своих достижений дома". Отчасти это было реакцией на мюнхенскую речь Путина, когда он дал понять, что Россия больше не готова безропотно принимать американскую точку зрения на то, как должен управляться мир. Но Буш не ошибся в том, что эта связь существует: Россия стала более напористой, потому что ее нефтяные богатства позволили ей это сделать.

Больше денег - больше коррупции, причем не только среди чиновников низшего звена, но и в высших эшелонах власти. Правоохранительные органы обратили внимание на безнаказанность, которой Путин наделил таких людей, как Бородин и Наздратенко, и действовали соответствующим образом. Несмотря на наличие достоверной информации о коррупции среди высокопоставленных лиц, - сетовал генеральный прокурор Владимир Устинов, - «органы даже не пытаются принимать по ней меры».

Коррупция на высшем уровне приобрела институциональный характер. Широко освещавшиеся на сайте "откаты" от покупки "Роснефтью" компании "Северная нефть" в 2003 г., которые способствовали падению Михаила Ходорковского, были предвестием грядущих событий. Во второй срок правления Путина принятие политической элитой "пожертвований" - мздоимства - за санкционированные ими государственные контракты стало обычной практикой. Илларионов счел это неприемлемым и в декабре 2005 г. ушел с поста советника Путина по экономике, сославшись на "становление корпоративистской модели государства". Но правительство Фрадкова было покладистым, и никто в Администрации Президента не возражал.

Часть денег была размещена на оффшорных счетах в Панаме и на Британских Виргинских островах, но основным хранилищем был банк "Россия", которым управляли соседи Путина по кооперативу "Озеро" Юрий Ковальчук и Николай Шамалов. Оба они стали мультимиллиардерами, как и другие старые друзья Путина из Санкт-Петербурга, включая нефтетрейдера Геннадия Тимченко и братьев Аркадия и Бориса Ротенбергов, которые были его партнерами по дзюдо в клубе Анатолия Рахлина, когда они все были подростками. Их часто называли новой кастой олигархов, но это было неверное определение. Это были бизнесмены, разбогатевшие благодаря близости к власти, но, в отличие от Березовского и олигархов 1990-х годов, они не стремились и не играли никакой политической роли.

К концу второго срока Путина активы банка "Россия" выросли в сотни раз. Он получил контроль над одной из крупнейших в стране страховых компаний, начал развивать медиаимперию и получил долю в управлении пенсионным фондом "Газпрома". Швейцарская компания Gunvor, принадлежащая Тимченко, стала третьим по величине нефтетрейдинговым концерном в мире с годовым оборотом 75 млрд долларов США, во многом благодаря доступу к счетам российских нефтяников.

Но именно Ротенберги стали самой яркой иллюстрацией того, как работает новая система. После того как в 2001 году Путин получил контроль над "Газпромом", братья начали вкладывать деньги, часто с помощью кредитов, предоставленных банком "Россия", в строительные и трубопроводные компании, которые получали завышенные контракты с "Газпромом". Стоимость газопровода протяженностью 1500 миль, который Ротенберги строили от нового газового месторождения на севере России, составила 44 млрд долларов США, что в три раза больше, чем стоимость газопровода аналогичной длины в Европе. Газпром продал братьям пять строительных и эксплуатационных компаний по бросовым ценам, которые они объединили и превратили в одну из крупнейших в России строительных фирм. Затем последовали строительство автодорог, градостроительство и даже издательская деятельность в сфере образования.

Простое объяснение заключается в том, что власти отдали выгодные контракты компаниям, возглавляемым