Мелькнул чулок - Элизабет Гейдж

Через несколько дней после безвременной кончины Хармона Керта встревоженные руководители «Интернешнл Пикчерз» собрались, чтобы обсудить создавшееся положение. Эти люди, назначенные Кертом, пришли в кинобизнес из корпоративных кланов и имели очень слабое представление о творческой стороне дела. Они никак не могли понять упорного нежелания Керта финансировать «Плодородный полумесяц», обещавший стать самым кассовым фильмом года.

На совещании обсуждались возможности Энни Хэвиленд, степень ее популярности, а также качество сценария. Всем было ясно, что картина «обречена» на успех. Правда, в Голливуде ни в чем нельзя быть уверенным, но постановки Риса еще ни разу не оказывались неприбыльными.

Было решено придерживаться консервативной линии поведения, особенно в эти тревожные времена, и рассчитывать на постоянство симпатий зрителей. Поэтому «Интернешнл» будет финансировать производство «Плодородного полумесяца». Тем более что по сравнению с недавно вошедшими в моду фильмами-гигантами это был относительно недорогой проект, способный принести прибыль ориентировочно в тридцать-сорок миллионов долларов. При обсуждении возможных прибылей принималось в расчет все: и огромный успех «Полночного часа», и сенсация, которой стала никому не известная Энни Хэвиленд в роли Лайны, и интригующая тайна, окружавшая ее жизнь после аварии. По мнению многих, новый фильм Риса может оказаться еще более доходным, ведь кто знает, публика может ломиться в кинотеатры только потому, что захочет увидеть новое лицо Хэвиленд.

Итак, придя к решению и помолясь об успехе, не забыв отдать должное памяти ушедшего главы, руководители «Интернешнл» решили немедленно связаться с Рисом, чтобы сообщить ему новость.

Дэймон мгновенно начал действовать. Он велел Клиффу Номсу немедленно начать подготовку к съемкам, заключить контракт с Марком Сэлинджером, сообщить ему, что работа начнется через шесть недель, начать переговоры с агентами актеров, которым предполагалось предложить главные мужские роли в фильме.

К сожалению, выяснилось, что оператор Дункан Уорт занят до сентября, и съемки придется отложить еще на две недели, поскольку Дэймон отказался работать без него. Остальные члены съемочной группы были в сборе – Кэнджи Нишимура готов писать музыку к фильму, Джерри Фолковски будет звукооператором, а Эйлин Малер мужественно согласилась заняться монтажом, хотя только что вышла из больницы после операции по поводу рака груди.

Натурные съемки намечено было проводить на Среднем Западе, а некоторые сцены отснимут в Чикаго. Фильм будет низкобюджетным и технически несложным. Главное – это актеры, их искренняя, убедительная игра. Дэймон уже предвидел терзания на съемочной площадке – он знал, что придется снимать один дубль за другим.

Очень тщательно надо было продумать грим Энни. Предыдущая работа не шла в сравнение с той, которую сейчас предстояло сделать Хэвиленд. Нужно скрыть шрамы, оставшиеся после аварии, и кроме того, Энни в течение фильма должна «постареть» на семнадцать лет – с семнадцати в начале до тридцати четырех лет в финале.

Что ж, – думал Дэймон. – Ей опять придется пройти через ад: актерам не привыкать бросаться в огонь и выходить оттуда невредимыми.

Пьянящая атмосфера легкого безумия воцарилась в доме у каньона, едва только его обитатели поняли, что «Плодородный полумесяц» – теперь не только сценарий на бумаге, но и реальный фильм, в создании которого будут участвовать не менее двухсот человек и который должен быть отснят меньше чем за год. Все были взбудоражены и полны радостного ожидания.

Дэймон вернулся к своему рабочему режиму, что означало долгие часы сидения в офисе и меньшее количество выпитого виски или в его случае – невероятную способность пить не пьянея.

Он вставал рано, звонил в «Интернешнл» и обедал каждый день со вторым режиссером, директором фильма и одним из кандидатов на очередную роль или с его агентом. Остальное время Дэймон проводил в студийном офисе, почти не выпуская из рук телефонной трубки. Зато ужинал он исключительно с «семьей» с Энни и Марго, которые теперь стали не только друзьями и помощницами в профессиональной жизни, но и полностью вошли в роль любящих дочерей.

Марго целыми днями работала рядом с Дэймоном и по вечерам всегда бывала дома – очевидно, роман с никому не известным молодым человеком, о котором она вскользь упомянула, ни к чему не привел. Однако, она по-прежнему была такой жизнерадостной, что ни Дэймон, ни Энни особенно не волновались о том, что ее сердце разбито.

Но вот Энни – совсем другое дело. Она знала, что Дэймон и Марго, несмотря на их тактическое молчание, прекрасно осведомлены о ее разрыве с Фрэнком. Они не могли не видеть, как тяжело Энни переживает это. Энни разрывалась между желанием искать у них поддержки и мучительной неловкостью оттого, что стала объектом их тревожного сочувствия. Как ей хотелось забиться куда-нибудь и в одиночестве зализывать раны!

А пока, по мере приближения съемок, Энни охватило такое нервное возбуждение, что даже обычные домашние дела не могли отвлечь ее. Несколько раз она ездила к Тине Раш и ее детям – маленькой Натали и только что родившемуся крошке Дэвиду, навещала Норму Крейн и ее внучек. Энни хотелось перевоплотиться в Дейзи, женщину, с почти безумным самозабвением бросившуюся в океан материнства.

Этот процесс оказался болезненным. Дейзи по своему была такой же противоположностью Энни, как и Лайна, и обладала качествами, которых Энни никак не желала признавать в себе. И, словно этой проблемы было недостаточно, возник еще один болезненный вопрос – Энни боялась показать публике свое новое лицо. Сама идея появления перед камерой наполняла ее необъяснимой паникой.

Напряжение было слишком велико, и Энни начала задумываться о возможности уединиться и поразмышлять над тем, что делать. И она приняла решение. Преодолев колебания, она объяснила все Дэймону и Марго, собрала чемоданы и вернулась в голливудскую квартиру, где она не была со дня аварии.

В последний раз она вышла из своей квартиры, чтобы отправиться к Эрику Шейну сообщить, что беременна его ребенком.

Это ее собственный маленький мир или то, что от него осталось. Хотя жизнь с Дэймоном так много значила для Энни, она знала – ей необходимо уединенное существование, прежде чем она сможет возродить Дейзи к жизни.

И, как ни странно, Энни чувствовала, что должна вновь пережить роковые отношения с Эриком и потерю нерожденного ребенка… и новую боль, вызванную разрывом с Фрэнком, если она по-настоящему хочет воплотить Дейзи. Настала пора вернуться к себе – домой.

Марго помогла Энни перевезти ее вещи, и девушки, наконец, расположились в когда-то такой родной для Энни гостиной, с диваном, журнальным столиком и калифорнийскими пейзажами на стенах.

Энни остро переживала прошлое: ведь именно здесь в казавшиеся такими далекими времена она говорила с Эриком по телефону, получала его записки, ждала, пока он заедет за ней и… рассчитывала на него как на единственную опору, помогавшую выжить в этом враждебном мире. Марго прекрасно понимала, что испытывала Энни в эти минуты.