Омытые кровью - Сергей Иванович Зверев

– Так что, не было золота? Это такой сказ Бажова?

– Было. Это факт. А вот потом… Мне все же кажется, его увезли из наших краев. Но если оставили в одной из старых шахт, от этого не легче. Там такие лабиринты, что найти ничего невозможно. И просто опасно – недолго угодить под обвал и навсегда остаться замурованным.

– Но Атаман надеется его найти. И держит его тут золото.

– Александр Сергеевич, вы же оперативник. Вы должны уметь отделять факты и версии от досужих сплетен, – изрек назидательно Первак. – Шустова тут держат леса и болота. Он их знает. Он в них прячется. Он занят грабежами и пополнением своего запаса. И, думаю, выполняет задание своих хозяев из-за рубежа по раскачиванию ситуации в угледобывающем районе. А вы – золото… Что, тоже будете искать этот клад?

– Ну а что, – пожал я плечами. – Буду. И найду.

– Какова причина столь самонадеянного прогноза?

– Я удачливый.

– Да, это серьезный довод. – Первак полез в письменный стол и выудил толстую бумажную папку. Пододвинул мне и утомленно произнес с высоты мудрости своих прожитых лет: – Само агентурное дело по золоту в областном представительстве ОГПУ. Тут несекретные выкладки из него, которые дают общую картину происшедшего. Дерзайте, юноша.

Поскольку у меня образовалось немного свободного времени между бесконечной чередой текущих дел и перестрелок, я принялся изучать материалы.

Чтение оказалось занимательным, не хуже романа Фенимора Купера, который я сейчас осваивал.

Мировая и Гражданская войны катастрофически опустошили золотой запас России. Если в 1913 году он составлял около тысячи трехсот тонн, то к 1922 году осталось всего лишь около восьмидесяти. Правда, значительная часть ушла еще во время Мировой войны во Францию и Англию в качестве залога за поставки оружия и боеприпасов, которые так и не были нами получены. В 1918 году возглавляемые Каппелем войска так называемого КОМУЧ – Комитета членов учредительного собрания, объявившего себя единственным законным правительством России, внезапной атакой захватили Казань, где находилось пятьсот тонн золота. Позже на него наложил лапу Колчак и мятежный Чехословацкий корпус. Часть потом ушла за границу. Часть растворилась неизвестно где. Возможно, в Углеградске оказалось то самое золото из Казани.

Белогвардейское командование имело на это золото свои виды. Предназначалось оно, в числе прочего, на оплату иностранной военной техники и боеприпасов, тщетно призванных переломить ход Гражданской войны, и его готовили к вывозу за рубеж. Где-то в Лондонах и Парижах плутократы уже жадно потирали руки, надеясь еще немножко поживиться за счет истекающей кровью России. Но использовать эти две тонны золота белякам не удалось. Белое дело было уже проиграно.

В хаосе, возникшем в губернии на фоне наступления Красной армии, казачий отряд есаула Носовского, исполнявший карательные функции и прославившийся своей иррациональной жестокостью, безжалостно перебил банковскую охрану, завладел золотом, погрузил его на подводы. И ушел из Углеградска.

Есаула с оставшимися верными ему людьми красные отряды гнали как зайцев. Он понял, что с золотым грузом ему не оторваться от преследования, и решил его надежно спрятать. С ближайшими помощниками погнал в заповедные чащи подводы с золотом. Что там творилось и куда все подевалось – неизвестно никому. Свидетелей не осталось.

Отряд Красной армии все же настиг белоказаков. Схватка была кровавая. Красноармейцы, до которых дошла ужасающая слава «черного эскадрона Носовского», пленных не брали. И есаула, и его ближайших помощников пристрелили во время боя. Из беляков мало кому удалось уйти. Среди выживших был прапорщик Шустов, известный сегодня как Атаман. Отсюда и слухи ходят, что ищет он оставленное есаулом золото и, пока не найдет, не уйдет из этих краев.

Интересно, что есаул составил схему залегания сокровищ. Аккуратненько прорисовал в тетради, где их искать и как плюнуть три раза через левое плечо, чтобы хранитель клада не схватил тебя за ногу – нет, это я шучу, конечно. Та самая тетрадь сейчас лежала в нашем хранилище вещдоков в подвале. Так что я спокойно смог ее взять и полистать.

Тетрадь представляла из себя дневник палача. Изложено весьма скупо и лаконично, но за простыми словами стоял настоящий ужас и редкая, прямо-таки какая-то бешено-животная жестокость.

«Повесили трех пособников красных в станице Пригорская. Народ запугали. Но сволочь красная все бунтует». «Расстреляли десятерых из красного быдла, захваченных в плен в бою на Абрамовом тракте». «Живьем сожгли во дворе тюрьмы двух коммунистов. Эта казнь воодушевляет. Теперь понимаю инквизиторов». И прочие откровения.

Схема в тетрадке была подробная, вычерченная с аккуратностью профессионального военного и вполне понятная. Вот только без четкой привязки к местности она не стоила ничего. А привязать не удалось никому. Для этого кто-то должен ткнуть пальцем и сказать – вот она, точка отсчета. Три пня на берегу или колодец в пустыне. Но ничего такого даже близко не было. Так что, вероятно, золото есть, но как его найти – никто не знает. В том числе и сам атаман Шустов, иначе давно его захватил бы и пил сейчас шампанское «Мадам Клико» на Лазурном берегу Франции.

Я все пытался прикинуть, что тут можно предпринять. А поскольку мне было далеко до того же Шерлока Холмса, чьи подвиги занозой засели в моем беспокойном разуме, то идеи приходили в голову все больше фантастические и бесполезные.

А потом началось такое, что стало не до золота. Разразилась катастрофа там, где не ждали…

Глава 14

Практически ежедневно в окружной отдел ОГПУ приходили анонимки. По закону рассматривать их по существу было не положено, но мы их все равно тщательно изучали с учетом того, что там может действительно оказаться нечто существенное и правдивое. Разбирать их особого желания ни у кого не было. Неудивительно, что эту работу повесили на самого молодого и зеленого. Копайся, салага, в навозе, авось жемчужину найдешь.

Но ничего не попишешь. По службе нет «не хочу», по службе есть «слушаюсь».

Обычно, быстро просмотрев эти воплощенные в бумаге крики возмущенной безымянной народной души, я бережно нес их, чтобы не расплескать, начальнику отдела с соответствующими комментариями и выводами. А уж он принимал решения и ставил резолюции.

Вот и сейчас я положил перед руководителем на стол картонную папочку. Тут бы больше подошла солидная кожаная папка, лучше с золотым тиснением: «Кляузы, наветы и доносы». Для торжественности момента.

Раскатов принялся внимательно изучать материал. Первый донос был на главврача больницы: «допускает антисоветские высказывания, чем сбивает сослуживцев и больных с пути построения коммунизма».

– Опять доктор языком что не попадя метет после мензурки медицинского вина. Предупреждали же. – Раскатов скомкал бумажку и ловко забросил ее в стоящую у стены корзину